— Приведи навклира! — крикнул я Менно, который возглавлял абордажный отряд.

Этот вандал уже передумал покупать в складчину галеру. Предпочитает отправляться на разбой на марсильяне. Он думает, что на моем судне безопаснее во всех отношениях. К тому же, получает, как командир отряда, три пая.

Навклиром оказался седой худой старикашка, трясущийся от страха, как осиновый лист. У меня даже появилось подозрение, что врежет дуба до того, как ответит на мои вопросы.

— На какой галере везут лошадей? — спросил я.

— Что, мой господин? — не понял он.

Я повторил вопрос, медленно и четко произнося каждое слово.

Навклир торопливо повторил свой.

Я не выдержал и заорал:

— Отвечай, на какой галере везут лошадей, или сейчас полетишь за борт!

— Феофан везет, — быстро ответил он, будто я тоже знаю, кто такой Феофан.

— Покажи, на какой именно галере! — раздраженно потребовал я.

— Через одну от моей, — ответил старик и показал на точно такую же тридцатидвухвесельную либурну, которая быстро разворачивалась на обратный курс.

— Если соврал, умирать будешь долго! — предупредил я.

— На ней, не вру! — испуганно пролепетал навклир.

Оставив на захваченной либурне десять человек, мы погнались за второй. Погоня продолжалась с полчаса. Либурна слошадьми рванула к восточному берегу пролива, надеясь быстро добраться до военных кораблей, которые обязательно защитят, спасут. Только вот скорость у нас была выше, потому что шли курсом бакштаг, то есть с попутным ветром.

Подошли к этой галере аккуратно, с кормы, на которой был натянут шатер навклира, и зацепились сразу четырьмя «кошками», благо никто не мешал, все перебежали по куршее в носовую часть. После чего мы мигом опустили паруса. Гребцы-рабы на либурне решили, что есть повод отдохнуть после напряженнейшей работы, и оставили весла в воде, из-за чего галера быстрее остановилась. Мы подтянулись к ней вплотную, не надо было даже «ворон» опускать.

На этом раз я первым ступил на борт приза и сразу заглянул в трюм. Вдруг опять ошиблись, и придется гнаться за следующей? И облегченно вздохнул: она таки везла дюжину боевых коней. Я спустился в трюм, быстро осмотрел их. Девять жеребцов и три мерина, все моложе пяти лет. После чего приказал привести навклира.

Ему было лет тридцать пять, низенький и пухленький — эдакий колобок на коротких ножках. Плутоватые карие глаза постоянно бегали, словно, если остановятся, то ослепнут или скажут правду, после чего уж точно ослепнут.

— Это твои лошади? — спросил я, собираясь узнать, где приобрел.

— Нет, я бедный человек, — ответил он и, показав оттопыренным большим пальцем правой руки себе за спину, на носовую часть либурны, добавил: — Там купец, их хозяин.

При этом зрачки обоих глаз сместились в правые углы и «залипли» там на несколько секунд. Я даже подумал, что навклир сейчас загнется из-за этого. Нет, выкарабкался, глаза опять забегали из стороны в сторону, напоминая стрелки в испорченном манометре.

У купца — пожилого здоровяка, который неплохо бы смотрелся в армии — глаза не бегали, а прямо таки излучали счастья видеть меня. На такой взгляд ведутся самовлюбленные лохи и бабы, если это не одно и то же.

— Откуда лошади? — спросил я.

— Из Лариссы, — ответил купец.

Это македонская столица коневодства. Не лучший вариант, но приемлемый.

— Они дорого стоили, — сказал я. — Значит, и за тебя получим немало.

— За меня заплатят двести солидов, — предложил он.

— А триста? — насмешливо поинтересовался я.

— Я не настолько богат… — начал было купец, потом вздохнул тяжело и изрек смирено: — Ладно, триста.

Я забрал его на марсильяну, поскольку думал, что купец второй по ценности из захваченной добычи. На либурне остался Менно с десятком воинов, чтобы присматривать за призом. После чего мы пошли на веслах против ветра к первой захваченной либурне.

Оказалось, что я зря отнесся пренебрежительно к ее грузу. Везла либурна рулоны шелковой ткани разных цветов, включая пурпурный. Последние, скорее всего, изготовили где-то в Средиземноморье, покрасив белую ткань. Хотя допускаю возможность, что какой-то отчаянный купец отвез пурпурную краску в Китай (не знаю, как он сейчас называется) и на вырученные деньги купил выкрашенные ей ткани и привез в Восточно-Римскую империю или, что скорее всего, в этом процессе участвовали несколько купцов, и каждый наварился на своем этапе.

— Где хозяин груза? — спросил я старого трусливого навклира.

— Там же, — ответил он.

— Где там же?! — злясь на его тупость, гаркнул я.

— На либурне Феофана, — проблеял старик дрожащим голосом.

Этот купец чуть и меня не развел, как лоха. О чем я и сказал ему, вернувшись на марсильяну.

— Ты стоишь не триста, а три тысячи солидов! — объявил ему.

— Столько у меня нет! — очень правдоподобно взмолился он. — Всё вложил в груз!

Верить во второй раз я отказался. В итоге сошлись на двух с половиной тысячах, и только потому, что некогда было торговаться, пора было сматываться отсюда. Скоро здесь будут военные корабли. Наверняка убежавшие от нас галеру уже добрались до них и рассказали о случившемся.

Я повел марсильяну и две захваченные либурны с попутным ветром на юго-юго-восток, в открытое море. Там военные галеры побоятся искать нас. Если ничего не случится, доберемся до Сицилии, потом пойдем вдоль ее берега на запад до Тунисского пролива, который сейчас называют Сицилийским, откуда рукой подать до Карфагена.

Еще во время перехода я решил, что заберу трех жеребцов и трех меринов. Первых сделаю племенными, займусь разведением боевых коней, а на вторых буду воевать на суше, если придется. Также возьму по несколько рулонов шелковой ткани. Пора обновить свой гардероб. Да и жене пригодятся. Как судовладельцу, мне полагалась половина добычи, а как навклиру — пять долей в оставшейся половине, поэтому никто не возражал. Остальных лошадей разыграли по жребию, потому что желающих получить их в счет своей доли было много. Как ни странно, любителей шелка не нашлось. Скорее всего, вандалы из моего экипажа просто не знали всех достоинств этой ткани, считали ее придурью богачей. Все рулоны оптом купил Ахирам, когда приехал удостовериться, что к нам в плен попал именно Илиан, как звали бывшего владельца тканей и лошадей. Как я понял, они старые деловые партнеры, и теперь один помогал другому выкарабкаться из беды.

Карфагенский купец соизволил приплыть на лодке и даже подняться на борт марсильяны в первый же день, как только встала на якорь на рейде и гонец сообщил ему о том, что заложник хочет потолковать о выкупе, и слухи о нашей богатой добыче разнеслись по городу. Судя по тому, что первым делом Ахирам внимательно осмотрел мое судно, приплыл не только и не столько ради пленного купца.

— Сколько зерна ты можешь перевезти за раз? — поинтересовался он.

— Почти двести куллей, — ответил я.

Куллей — это римская мера объема, равная двадцати амфорам или чуть более половины кубического метра.

— И как быстро доставишь в Рим? — спросил карфагенский купец.

— Это будет зависеть от ветра. Если попутный, то дня за два, — сообщил я.

— За сколько продашь свое судно? — задал он следующий вопрос.

— Оно не продается, — отрезал я.

Ахирам кивнул молча. Видимо, я подтвердил его догадку.

После чего купец перешел к другому делу:

— Сколько ты хочешь за Илиана?

— Две с половиной тысячи солидов, — ответил я.

Ахирам еле заметно пошевелил пухлыми, синевато-черными губами, что, наверное, обозначало снисходительную улыбку: продешевили.

— Остальное ты с него сдерешь, — тоже улыбнувшись, произнес я.

Затем мы вместе отправились к трофейным либурнам, которые были вытащены носами на берег рядом с торговым портом. Мои подчиненные, выгрузив лошадей, расковывали гребцов, чтобы отпустить их на волю. Этому рады были и бывшие рабы, и бедные животные, которые тяжело перенесли продолжительный переход. На галере не было специальных приспособлений с ремнями, чтобы поддерживать лошадей во время качки. Хорошо, что, добравшись до Сицилии, мы останавливались на ночь, либурны вытаскивались носами на берег и животным давали время попастись.