— Три веса золотом, — помог я. — Торга не будет.

Еще раз прогнав кадык под смуглой тонкой кожей, Ахирам ответил коротко и хрипло:

— Да.

В жизни богатого землевладельца тоже есть прекрасные моменты. Как по мне, главный из них — спать, сколько пожелаешь. Еще можно отправиться на охоту или рыбалку.

Когда я был в имении, то изредка ездил охотиться с Радомиром, который постоянно живет там. В этих краях водятся олени, несколько видов газелей и, как их называют аборигены, аддаксы и песчаные козы. Я предпочитал охотиться на последние два вида. Аддаксы — это антилопы с длинными, у самцов более метра, и закрученными рогами. Весят около ста килограмм, поэтому тяжелы в беге, быстро устают. Обычно они пасутся стадом в десять-двадцать особей во главе с самцом. Завидев нас с Радомиром, бросались наутек. Мы скакали за ними, пока не устанут и не сбавят скорость, после чего я поражал из лука, а иногда копьем, самца-предводителя. Мяса с одного хватало на всех обитателей имения, включая собак, а кожу выделывали и тачали из нее сапоги. Считается лучшей для этого вида обуви. Песчаная коза, как по мне, больше похожа на горного барана. Название такое получила, наверное, потому, что скрещивается с домашними козами. Самцы высотой около метра, длиной полтора и весят до полутора сотен килограмм. Длинные, почти до метра, рога образуют полукруг над спиной. Под шеей грива, которая у самцов длиной до земли, из-за чего аборигены называют этих животных еще и гривастыми козами. Тоже живут небольшими стадами и, завидев опасность, замирают на месте, остолбенивают, что сильно снижает удовольствие от охоты. Кроме довольно вкусного мяса, у песчаных коз еще и очень хорошие сухожилия, которые используются, в том числе, и для изготовления луков.

Когда перебираюсь в городской дом, часто плавая с гребцом-рабом на рыбалку. В море возле Карфагена хорошо берет тунец, сельдь, скумбрия. Само собой, я предпочитал тунца. Конечно, ловить с обычной лодки — это не то, что с быстроходного катера, чем я баловал себя изредка в США, но и не надо платить от трехсот до пятисот баксов с человека и толкаться на корме еще с двумя-тремя рыбаками. По моему заказу изготовили двухметровое двуручное удилище и катушку метров на триста довольно крепкого просмоленного шнура. Наживкой служили осьминоги, которых я покупал у вернувшихся с ночного лова рыбаков. Мы шли под парусом в отрытое море, пока не замечали стаю дельфинов. Где эти животные, там и мелкая рыба, и тунцы, которые тоже охотятся на нее. Опускали парус, ложились в дрейф, и я начинал троллить. Обычно тунец брал быстро. Ловил я с небольшой глубины, поэтому рыба попадалась некрупная, максимум килограмм пятнадцать, но вываживание иногда занимало пару часов, в течение которых тунец таскал за собой лодку. Иногда я так уставал, что раб подменял меня. Он же всаживал гарпун в рыбину, когда я подводил ее к борту.

За этими забавами и переездами от одной жены к другой и протекала моя жизнь. В это время в Западной Римской империи правителем стал Марк Мецилий Флавий Эпархий Авит, галл по национальности. Он находился с посольством у Теодориха Второго, правителя готов, когда пришло сообщение, что Рим захвачен и Максим Второй убит. Готы тут же объявили его новым императором, а потом это сделали представители семи галльских провинций. Когда Марк Авит направился с расположенными в Галлии легионами и примкнувшими к ним готами в Рим, его тут же признал императором и римский сенат. У кого армия, тот и правитель. Гай Юлий Цезарь, наверное, перевернулся в гробу. И не только он. Впрочем, порулил Марк Авит меньше двух лет. Сверг его тот, кому он доверил армию — Флавий Рицимер, германец-свев. Поскольку последний из-за пятой графы, то есть национальности, не мог быть императором, поэтому стал «теневым» правителем, а на трон сел его друг Флавий Юлий Валерий Майориан. Получил титул, так сказать, из рук Льва Первого, нового правителя Восточной Римской империи, который и сам сел на трон, только благодаря Флавию Аспару, поскольку был по национальности бессом и в молодости торговал мясом. Чтобы как-то повысить право Льва Первого на престол, венец на его голову, то есть венчал на императорство, впервые в истории возложил константинопольский патриарх Анатолий. Видимо, отсюда и пойдет по всей Европе эта процедура.

Вместе с, так сказать, международными новостями из Константинополя пришла и другая, семейная — в предыдущий год префектом Востока был мой тесть Флавий Константин. Значит, у моих детей от первого брака, его внуков, тоже все в порядке. Судьбой первой жены не интересовался, чтобы не прослышала о расспросах и не догадалась, что я все еще жив. У меня теперь были две другие, которые в меру сил увеличивали наш род: Хильда родила дочь, получившую греческое имя Афина, которое сразу же было одобрено матерью, когда я сказал, что так зовут богиню войны, а Лаодика — сына, названного Никандром, что можно перевести с греческого, как победитель.

Вандалы все это время расширяли свое королевство, отжав Корсику и Балеарские острова. Сперва грабили их, а потом предложили островитянам перейти под руку Гейзериха. Предложение оказалось из тех, от которых невозможно отказаться. Вандалы переключились на грабеж прибережных районов Аппенинского полуострова. Однажды большой их отряд прихватила неподалеку от Неаполя армия, посланная императором Флавием Майорианом, и нехило потрепала. Погиб один из зятьев Гейзериха, чему, как утверждали злые языки, последний был очень рад. Во второй раз несколько галер были перехвачены возле Корсики, откуда направлялись на промысел на Апеннинский полуостров. Взятые в плен пираты были проданы кораблестроителям и послужили смазкой при спуске на воду новых судов. Западно-римская армия переправилась на Сицилию и заняла северную часть ее, после чего с вандалами был заключен очередной мирный договор, что не помешало последним и дальше совершать пиратские рейды, в том числе и с Сицилии.

Моя спокойная жизнь была прервана Гейзерихом в начале апреля четыреста шестьдесят первого года, если я не ошибся с летоисчислением. Я был в своем имении, потому что Лаодика только родила еще одного сына, названного Николаем в честь моего деда. Пацан оказался крикливым — далеко пойдет. Слушать его у меня не было желания, поэтому сбежал к старшей жене. Мы с Радомиром возвращались с охоты, подстрелив аддакса, когда увидели, как нам навстречу из моего двора выезжает всадник. Это был алан из свиты Кодара.

— Гейзерих хочет видеть тебя, — сообщил он.

— Передай, что приеду завтра, — сказал я.

— Нет, ты нужен срочно, поедешь со мной, — потребовал гонец.

Пришлось подчиниться. Мы перекусили наскоро у меня, после чего втроем поскакали в Карфаген. По пути я пытался выведать, зачем потребовался правителю. Грешил на кочевников-амазигов. Некоторые племена, отказавшиеся сотрудничать с вандалами, изредка налетали на наши поселения. Затем следовала ответная экспедиция, в которую входили, в том числе, и соплеменники налетчиков. Думал, что мне поручат командование такой экспедицией, поскольку знаю быт и нравы кочевников. Гонец ничего не ведал ни о причине, по которой меня хотели видеть, ни о нападениях мази.

Гейзерих принял меня в своем полутемном кабинете. На этот раз мы были одни, если не считать раба, обслуживавшего нас. Правитель вандалов выглядел моложе своих лет. Обычно люди этой эпохи в возрасте за семьдесят превращаются в дряхлых, немощных стариков, а у Гейзериха даже зубы сохранились почти все, и не стерты до десен, как у многих здешних стариков. Несмотря на тонны золота и серебра, вывезенные из Рима, он все так же неприхотлив и одевается, как лавочник средней руки.

Гейзерих подождал, пока я отхлебну местного белого вина, налитого рабом, и закушу финиками, и приступил к делу:

— Майориан с армией прибыл в Испанию. Строит там флот, чтобы переправиться сюда. Надо ему помешать.

— В каком именно месте он строит флот? — спросил я.