Легионы в центральной и северной части Галлии тоже отказались признавать нового императора, объявили об отделении от империи и выбрали правителем своего военачальника Эгидия Афрания Сиагрия, который был другом Майориана. Флавий Рицимер отдал готам Нарбонну в обмен на помощь в борьбе с взбунтовавшимся военачальником Галлии, но римско-готская армия была разбита под Аврелианом римско-аланско-бриттско-франкской, и в сражении погиб Фридерих — младший брат короля готов Теодориха Второго. Аланы были те самые, под командованием Сангибана, вместе с которыми мы воевали против готов, бритты перебрались к Эгидию Афранию Сиагрию с острова Британия, теснимые германскими племенами англов и саксов, а франки были соседями и даже одно время признавали его своим правителем. На следующее после победы лето от него прибыло посольство к Гейзериху с предложением о совместных военных действиях против готов и римлян. Само собой, правитель вандалов согласился. К сожалению, зимой Эгидий Афраний Сиагрий умер от мора, скорее всего, чумы. Наследником стал его малолетний сын Флавий Афраний Сиагрий, регентом при котором был комит (в данном случае командующий армией провинции, но ниже, чем магистр конницы или пехоты) Павел, вроде бы бургунд — человек предельно осторожный, считающий оборону лучшим нападением.

Император Восточной Римской империи Лев Первый решил избавиться от опеки Флавия Ардавура Аспара и приблизил военачальника Тарасикодисса Русумвладеота, исавра по национальности, которому дал более короткое и легче произносимое имя Зенон и свою дочь Ариадну в жены. Исавры — это племя, обитающее в горных районах центральной Малой Азии, так и не покоренное римлянами. Они считались прекрасными воинами, верными и стойкими. Флавий Ардавур Аспар, видимо, не знал это и попробовал подкупить Зенона. В итоге по приказу своего ставленника, оказавшегося истинным мясником, был казнен вместе с сыновьями.

Порулив империей, точнее, Апеннинским полуостровом всего четыре года, Флавий Либий Север приказал долго жить. Ходили слухи, что был отравлен по приказу Флавия Рицимера. Полтора года Западная Римская империя была без официального правителя. Гейзерих предложил своего родственника Аниция Олибрия, который был женат на младшей дочери императора Валентиана Третьего. Само собой, Флавию Рицимеру не нужен был император, состоявший в родстве с вандалами, поэтому заключил союз с Львом Первым и по требованию последнего посадил на престол Флавия Прокопия Артемия, уроженца Константинополя. Чувак был воинственный: в Иллирии разбил готов под командованием Валамира, старшего брата моего приятеля Теодомира, и гуннов под командованием какого-то Хормидака, видимо, одного из племенных вождей.

Кстати, до этого было известие, что у гуннов случился жуткий мор, а потом их потеснили другие «скифы», пришедшие с востока. Кто были эти другие кочевники, не знаю. Возможно, авары.

Гейзериху не простили ни захват Рима, ни попытку посадить на престол своего родственника. Правители обеих частей Римской империи решили покончить с ним раз и навсегда. Ударили с трех сторон: восточно-римский флот под командованием Флавия Василиска, брата жены императора Льва Первого, пошел сразу на Карфаген; сухопутная армия под командованием Гераклия и Марса выдвинулась в нашу сторону из Египта; западно-римский флот под командованием Флавия Марцеллиана напал на Сицилию и Сардинию.

Сперва им сопутствовала удача. Базировавшийся в Сицилии и Сардинии флот вандалов был разбит римлянами. Сухопутная армия захватила Триполис и несколько населенных пунктов поменьше. Если точнее, они сдались без боя, как в свое время вандалам. Затем флот под командованием Флавия Василиска встал у Прекрасного мыса, ожидая подхода сухопутной армии под командованием Гераклия и Марса. Этот мыс находился километрах в шестидесяти от Карфагена. Раньше на нем был большой храм богу Меркурию, поэтому часто называют мысом Меркурия. Теперь от храма остались руины, которые крестьяне из ближних деревень потихоньку растаскивают на собственные нужды.

Я не особо напрягался по этому поводу, потому что помнил, что королевство вандалов будет захвачено при императоре Юстиниане Первом, который умер лет за десять до того, как окажусь в Херсоне шестого века. Об этом великом правители восточные римляне вспоминали с придыханием и долго перечисляли одержанные им победы, которых, действительно, было немало. Правда, я не помнил, захватывался ли Карфаген до падения королевства. Исходил из того, что падение столицы привел бы к гибели сравнительно маленького и несцементированного государства. Поэтому перевез в Карфаген Хильду с детьми, лошадей, коров и баранов, золотой запас и провиант из расчета на год осады. Мои жены наконец-то увидели друг друга. Первое время жили мирно, «принюхивались», а потом эмоционально наполнили свое бытие.

Я был у мастера по изготовлению стрел, лучшего в городе, с которым договаривался о новой партии из двух сотен. Кто его знает, как долго продлится осада, а в бою лишних стрел не бывает, их может только не хватать. Мы как раз обговаривали, каким должно быть оперение, когда приперлись пеший Радомир и конный алан. Первый показал второму, где меня найти.

— Гейзерих зовет тебя, — сказал алан.

Правитель вандалов на этот раз принимал в большой комнате, на стенах которой были фрески с танцующими голыми нимфами, сидел во главе длинного стола, накрытого бардовой скатертью. Кстати, я до сих пор ни разу не видел Гейзериха не сидящим за столом или на лошади, хотя были слухи, что иногда он ходит пешком, и не знаю, на какую ногу хромает. По обе стороны стола сидели четыре его сына и приближенные — те самые, кто присутствовал при моем оммаже. Все были разряжены по последней римской моде, наверное, в награбленное в Риме, кроме Гейзериха, который казался бедным их родственником. На столе стояли только по бокалу для вина перед каждым и три блюда с финиками на всех. Обслуживал тот же безмолвный раб-амазиг, наливая вино из простого бронзового кувшина емкостью литров на пять. Когда я зашел, они что-то горячо обсуждали, но сразу смолкли. Мне показали на место слева в самом конце. Можно считать, что я принят в узкий круг на птичьих правах.

— Ты хорошо разбираешься в морских делах. Скажи, смог бы ты с нашим флотом победить флот римлян и, если да, то как? — задал вопрос Гейзерих.

Ответ на этот вопрос у меня уже был, потому что ездил с Радомиром к мысу Меркурия, оценивал потенциал противника. В бухте стояли на якорях сотни две «круглых» судов и на берег были вытащены около тысячи галер, которые растянулись на несколько километров. Десант и, видимо, большая часть экипажей находилась в двух каструмах: первый, поменьше, был на мысу рядом с развалинами храма, а второй прикрывал вытащенные на берег галеры с юга, со стороны Карфагена. Я тогда чисто теоретически прикинул, как бы напал на римлян, если бы был на месте Гейзериха. Тогда у меня появилась мысль, что сражение надо разделить на две части: сперва уничтожить большую часть флота, в первую очередь «круглые» суда, на которых наверняка съестные припасы и осадные орудия, потому что без того и другого глупо осаждать такой хорошо укрепленный город, как Карфаген; затем, не вступая в генеральное сражение, лишь налетами конных отрядов, «запереть» римлян в каструмах, откуда, посидев пару недель без еды, они сами сбегут. Предлагать тогда свой план Гейзериху не собирался. Уже понял, что, имея дело с правителями, надо действовать по принципу «Спросили — ответил, нет — промолчал». Ничто не ценится так дешево, как инициатива подчиненных.

— Флот у нас сейчас раза в три-четыре меньше, чем у римлян. Даже если мы победим, потери будут огромные, потом некому будет воевать с сухопутной армией. На стенах города эти воины нанесли бы больше урона врагу, — начал я.

Гейзерих посмотрел на Гентона. Видимо, младший сын предложил напасть на флот римлян и услышал примерно то же, что сказал я.

— Римский флот можно уничтожить, не атакуя его нашим, — продолжил я.