— Карфаген мне не по пути, так что три цены — это мало, — сказал я, — Вот за цену и сотню золотых сверху за каждого согласился бы.

— Получишь, как хочешь, — пообещал раб.

К нам подошел работорговец — упитанный египтянин с аккуратной бородой, выкрашенной хной, и загомонил, почти не делая промежутков между словами. Он предлагал мне купить четырех германцев, как самых лучших рабов, каких только можно найти на всем побережье Средиземного моря. Поэтому они стоили почти в три раза дороже остальных.

— Откуда они у тебя? — перебил я.

— Приплыли сюда на галере и спрятались западнее Александрии, чтобы напасть на купеческий караван, который пойдет в ту сторону. Их выследили крестьяне и сообщили командиру гарнизона. Наши солдаты перебили почти всех, только этих взяли в плен. Разбойники не смогли удрать, потому что на море был шторм, — рассказал работорговец.

— Ты разве не знаешь, что рабов хуже, чем из морских разбойников, не бывает? — спросил я насмешливо.

Видимо, знал, но, нимало не смутившись, продолжил тараторить:

— Зато они сильные, крепкие, сделают тебя богатым!

— Если не сбегут вместе с кандалами и если буду постоянно хлестать их бичом, как ты?! — продолжал я сбивать цену.

Мы попререкались еще минут пять и сошлись на стандартной провинциальной цене за раба без хорошей профессии — десять солидов за голову. В Риме они будут стоить раза в полтора-два дороже. Если обманут, продам там богатому гепиду или герулу, чтобы поизмывался над ними вволю.

— Доплатишь за кандалы? — спросил работорговец после того, как получил деньги.

— Нет, забирай, у меня своих хватает, — отказался я.

Он подозвал раба-кузнеца, который ловко и быстро сбил кандалы.

— Если доплатишь, мои охранники проводят тебя, — предложил работорговец, видимо, желающий отщипнуть еще хоть чуть-чуть, и предупредил: — Это опасные люди, от них всего можно ждать.

— Я еще опасней! — как бы в шутку сказал ему, после чего приказал купленным рабам: — Не отставайте! — и, не оглядываясь, пошел впереди вместе с Радомиром на выход с рынка.

Бежать здесь германцам смысла нет. Их сразу убьют стражники, потому что на мордах бичом написано, что беглые рабы. Даже если бы сумели выбраться за пределы города и пошли пешком или поплыли на украденной лодке в Карфаген, их бы грохнули жители прибрежных деревень, у которых, уверен, свои счеты с морскими разбойниками.

Вандалы не меньше александрийцев и фессолоникцев удивились, увидев марсильяну. Впрочем, полноценной экскурсии по судну у них не было. Двух приковали за правую ногу к рыму в носовой части судна на первую пару весел на левом борту, двух — за левую на правом. Пусть отрабатывают проценты на деньги, потраченные на их покупку.

В двадцатом веке впечатление от порта Тунис, расположенного неподалеку от развалин древнего Карфагена, у меня было однозначное — скучно. Настолько скучно, что даже бес не поможет. Из развлечений там было только посещение многочисленных руин, каждой из которых придумана красивая история. Я взял напрокат старенький «фольксваген» и объехал несколько. По большому счету смотреть там нечего, если не сумеешь представить то, что для тебя нафантазирует гид, десятки которых тусуются возле каждой руины, как мухи возле кучи говна, и налетают тучей на каждого туриста, чтобы развести на несколько динаров, торгуясь за каждый так, будто решит их судьбу.

Про пляжи возле города без слез не расскажешь. Теплая вод — и скопления водорослей, тончайший белый песок — и горы мусора, валом свободного места — и ни одного лежака или зонта, которые есть только на территориях отелей для европейцев. Аборигены не купаются, приходят на пляж вечером отдохнуть, и для них расставлены на прекрасном песке пластиковые столы и стулья, а после них остаются пластиковые бутылки от безалкогольных напитков, стаканчики и обертки.

Наверное, благодаря тому, что на городских улицах очень много полицейских, причем в форме разного цвета — белого, оливкового и черного, преступность там нулевая, а вот в отелях для иностранцев, как мне пожаловалась русская семейная пара, с которой познакомился, осматривая руины Бисры — цитадели древнего Карфагена, воруют еще и как, причем делает это обслуга. Обращаться в полицию бесполезно, наверное, тоже в деле.

Одно утешение — наличие специализированных магазинов, где европейцам продают спиртное. Аборигенам ислам разрешает делать вино и зарабатывать на человеческой слабости, но не употреблять. Наверное, используют алкоголь, как тайное оружие против иноверцев. К моему удивлению, местное вино было хорошее. Особенно мне понравилось «Gris de Tunisie (Серое тунисское)». На самом деле оно бледно-розовое, и серый цвет можно найти, если очень уж захотеть. Как мне рассказал судовой агент, красный виноград для него выращивают на песчаной почве, благодаря чему появляется терпкость, а потом от ягод отделяют кожуру на центрифуге, давят и забраживают сок при температуре двадцать-двадцать два градуса, чтобы у вина появился тонкий аромат знойного солнца и послевкусие ежевики и фиалки. Пьют его молодым. Прекрасно утоляет жажду, особенно если развести газированной водой, как делал я. Еще там была хороша буха — инжирная водка, которая немного слабее русской, сладковатая и пахнет подгнившими финиками, из-за чего ее по ошибке называют финиковой. Слова «бухать» и «бухой» произошло не от нее, случайное или не совсем совпадение. С бухой я тоже поэкспериментировал. Привыкнув закусывать водку соленьями, использовал те, которые есть в местных магазинах — соленые лимоны, закатанные в банки. Ничего так пошло. Лимонная кислота перешибала фруктовую сладость — и буха становилась похожа на русскую водку.

В середине пятого века Карфаген является столицей королевства вандалов и третьим по количеству населения городом на Средиземноморье после Константинополя и Рима. Так утверждают его жители. Поскольку переписи сейчас не проводят, к любому подобному утверждению надо относиться в зависимости от ситуации. Однозначно могу сказать, что Карфаген раза в три меньше столицы Восточной Римской империи. У него великолепная гавань, защищенная от волн со всех сторон и состоящая из двух частей: первая от входа в виде кривого овала для торгового флота, вторая для военного в виде кольца, охватывавшего круглый остров с доками для галер и окруженная такими же доками. К моему удивлению, у вандалов довольно внушительный военный флот, не менее трех сотен боевых галер, большую часть которых составляют быстроходные либурны, удобные для пиратских рейдов.

Морской разбой — официальная политика Вандальского королевства, как рассказали мне четверо незадачливых пиратов. Поскольку после выхода из Александрии мы, воспользовавшись попутным южным ветром, ушли в открытое море, а потом нас подхватил северо-восточный и погнал прямым курсом к Карфагену, я приказал расковать вандалов, только на ночь закрывать в нижнюю глухую кладовую с запасными парусами, расположенную под каютой матросов, используемой в плохую погоду. В хорошую все предпочитали спать на главной палубе, где не душно и не так жарко. Может, у вандалов и были планы захватить судно или удрать на лодке, но они исчезли вместе с пропавшим из вида берегом. Я заметил, с каким страхом они на второе утро смотрели на море, во все стороны простиравшееся до горизонта. Один из них спросил у матроса, где берег, и услышал в ответ, что это знаю только я, но знаю точно, поэтому можно не бояться.

Сомнения в моих судоводительских способностях пропали, когда по правому борту появился остров Мальта, который сейчас называется Мелита. Старший из вандалов, предложивший мне выкупить их, которого звали Менно, что переводится, как сила, похвалил скорость, с какой двигалась марсильяна. Мы в то время шли узлов восемь. Я сказал, что при свежем попутном ветре пойдем раза в полтора быстрее. Менно сделал вид, что поверил мне. Впрочем, его устраивала даже показываемая скорость.

— Ты способен догнать любую галеру, потому что грести так быстро и долго не смогут, — похвалил Менно.