Под конец обеденного перерыва я напомнил Ролло Плеторию о Флавие Вандале.

— Не беспокойся, отделаем его так, что неделю будет лежать пластом! Эти чертовы венеты сегодня заслужили наказание! — пообещал прасинский стасиот.

— Было бы хорошо выбить ему оба глаза, чтобы не заглядывался на чужих баб, — подсказал я.

— Это как получится, — сказал Ролло Плеторий.

— Если получится, за каждый глаз заплачу по пять солидов, — предложил я.

— Ты это серьезно?! — не поверил он.

— Серьезней не бывает! Последнее отдам, чтобы отомстить ему! — тоном обиженного рогоносца произнес я. — Выбьешь один глаз — получишь три солида, а за оба — десять.

— Видать, сильно он тебя допек! — насмешливо воскликнул Ролло Плеторий, а потом хрипло крикнул сокувшинникам: — После ристалищ надерем задницы венетам?!

— Да! — хором откликнулись все, кто сидел в обеих комнатах трактира.

Во второй половине дня было еще двенадцать забегов. Все это время я продолжал угощать своих «друзей», которые заняли места рядом, вытеснив тех, кто сидел там раньше. Вино покупал у торговцев, которые постоянно ходили между рядами.

Оставшись без основного возницы, прасины проиграли. Болельщики из этой димы не стали смотреть, как император вручит венетскому вознице-победителю либру (фунт, из которого получалось семьдесят две монеты) солидов и лавровый венок, потянулись на выход. Мои «друзья» тоже потопали к выходу. Настроение у всех было боевое.

Возле главных ворот стояли по краям площади торговцы всякой всячиной, в основном едой, и готовились к представлению акробаты, шуты и мимы, но не те, что выступали на арене. Там, видимо, были избранные, а здесь всякая шваль. Прасины скучковались справа от входа. У многих в руках появились дубинки и камни. Я хотел встать рядом с Ролло Плеторием, но он посоветовал мне занять место в последнем ряду. Мол, меня не все знают, могут зашибить по ошибке. Подозреваю, что опасался, что меня вырубят и обшмонают до того, как вручу ему плату за выполненное дело.

Вскоре с ипподрома толпой повалили венеты. Они сидели ближе к главному выходу. Первыми шли богатые с нижних рядов. Обычно на них не нападают. Богатые, за редчайшим исключением, в стасиотах не состоят. На этот раз сделали исключение якобы из-за пострадавшего главного возницы прасинов. На самом деле просто дождались, когда из ворот выйдет с охраной Флавий Вандал. Охранников вырубили сразу. Его самого завалили чуть позже. Несмотря на избыточный вес, Флавий Вандал оказался неплохим бойцом. Наверное, кровь воинственных предков взыграла. Дальше началась свалка, в который каждый бил, кого хотел или, скорее, кто под кулак (дубинку) попадал. Рев стоял даже громче, чем во время финального заезда. Я выбрался из толпы, рвущейся бить голубых, пока не позеленеют, отошел к торговцам, чтобы вместе с ними с азартом комментировать происходящее. Выходившие с ипподрома женщины и дети по дуге огибали дерущихся, а мужчины кто подключался, кто предпочитал посмотреть со стороны. Если бьют не тебя, то групповая драка — мероприятие очень зрелищное.

Рубилово было такое многолюдное и жестокое, что десятка два городских стражников предпочли не вмешиваться, пока минут через пятнадцать не подошла подмога — сотни две воинов из охраны императора. Древками коротких копий они начали колотить дерущихся, разгоняя их. В основном доставалось венетам, потому что военные издавна поддерживали прасинов. Вскоре на площади возле главного входа на ипподром осталось лишь несколько десятков тел, валяющихся в самых разных позах. Кто-то быстро очухался и ушел сам, кого-то унесли. Среди последних был Флавий Вандал. Три охранника, оклемавшиеся раньше, отнесли его, изрядно избитого и испачканного кровью и грязью, до паланкина. По пути Флавий Вандал пришел в себя и начал орать, что ничего не видит. Слепых чиновников не бывает, так что можно ставить крест на его карьере.

Услышав это, я пошел в дальний конец площади, где договорился встретиться с Ролло Плеторием, если потеряемся во время драки. Место было стремное. Обычно здесь тусовались в дни ристалищ мутные типы, судя по рожам, способные грохнуть за пару нуммиев. И сейчас там стояло десятка полтора таких. Они внимательно вглядывались в пострадавших во время драки, определяя, наверное, из кого можно будет легко вытрусить несколько монет. Ролло Плеторий стоял наособицу.

— Оба глаза, как ты просил, — первым делом сообщил он шепотом.

— Знаю. Слышал, как он плакался, что ничего не видит, — подтвердил я и похвалил: — Ты молодчага! Я не думал, что так хорошо получится!

— Я еще и не такое могу! — хвастливо произнес прасинский стасиот и произнес многозначительно: — Так это… благодарность… за два.

— Вот она, — произнес я, доставая из-за пазухи кожаный мешочек с монетами. — Десять солидов, как договаривались.

И я начал доставать и отдавать ему по одной золотой монете, показывая каждую и громко считая. Когда закончил, все мутные типы уже смотрели на нас.

— В расчете? — спросил я.

— Да, всё в порядке! — радостно произнес Ролло Плеторий, который, видимо, до последнего не верил, что получит такое щедрое вознаграждение, и предложил:. — Пойдем обмоем это дело.

— У меня денег больше нет, все потратил, — признался я громко, чтобы услышали и те, кто за нами наблюдал.

— Я тебя угощу! — расщедрился прасинский стасиот.

— Нет, спасибо! — отказался я. — Поспешу домой, чтобы сообщить жене, что ее возлюбленный больше не позарится на нее!

— Как хочешь, — молвил Ролло Пелторий и, весело насвистывая, пошагал в сторону того трактира, где мы гужбанили в обеденный перерыв.

Я хотел посоветовать, чтобы не свистел: денег не будет. Подумал, что их все равно не будет, даже если прасинский стратиот свистеть разучится, и пошел в другую сторону. Пройдя метров двадцать, оглянулся и увидел, что за ним шагают три типа из тех, что видели, как я отдавал золотые монеты. Подозреваю, что потратит их не Ролло Плеторий, потому что мертвые не пьют.

Хочешь быстро разбогатеть — шагай по трупам. Главное, чтобы по твоему не шагнули. У меня пока получается. Два выполненных поручения тестя сделали меня немного богаче. Добавив из награбленного во время похода с гуннами, я прикупил именьице на азиатском берегу Мраморного моря, часах в четырех пути от переправы через Босфор. Можно и по морю добраться, но займет больше времени в зависимости от ветра и волнения. К тому же, Ирина путешествовать по морю не любит, потому что ее укачивает. Так что в апреле мы перебрались туда на лето по суше: она в возке, запряженном двумя мулами, я на коне, а рабы в арбе, запряженной парой волов, которую арендовал для путешествия. Дом в имении тоже в греческом стиле, но больше нашего городского, и рядом хозяйственный двор, в котором между птичником и хлевом стоит одноэтажное помещение для рабов, напоминающее планировкой римский публичный дом. Рабов стало у нас на одиннадцать человек больше. Это крестьяне из Фракии, захваченные зимой в плен гуннами и проданные константинопольскому работорговцу. Несмотря на мирное соглашение, отряды кочевников переправлялись по льду через Дунай и нападали на деревни и караваны. Зимы сейчас холоднее, чем в предыдущий мой период.

Рабы мне нужны для обработки большого виноградника, среднего огорода и маленького сада, в котором растут по две оливы и инжира и по три яблони, груши и сливы. Виноградник сравнительно молодой, тринадцать лет всего. Теперь буду со своим вином и даже продавать часть. Мне уже нанес визит константинопольский виноторговец и сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Кстати, сбором налогов в этом округе заправляет муж второй сестры моей жены, так что платить если и буду, то по минимуму. Скорее всего, отделаюсь несколькими бочками вина.

Его теперь хранят исключительно в дубовых бочках, которые, как мне рассказали, римляне позаимствовали у галлов. Впрочем, бочки встречались у древних греков, но особым спросом не пользовались, если не считать эксцентричных типов, которые жили в них. Тогда обручи делали из дерева, кожи или веревочные, которые были не очень надежны. Галлы, великолепные кузнецы, придумали делать обручи из железа — и бочки сразу стали универсальной тарой. Бондари теперь чуть ли самая распространенная профессия, а дуб — самая ценная древесина. Оказывается, лучшими для бочек считаются деревья в возрасте от семидесяти пяти лет. Спиливают их зимой, разрезают на доски и сушат несколько месяцев, после чего изготавливают изогнутые клепки. Бочки делают самого разного объема. В моем винном погребе стоят четыре емкостью на пару тонн каждая и еще три чуть меньше.