Ахирам даже не стал осматривать рулоны шелковой ткани. Как догадываюсь, Илиан пообещал выкупить и их. О цене договорились быстро. У карфагенского купца была поразительная способность быстро находить среднее арифметическое между своей и чужой жадностью. От либурн он отказался, зато согласился купить зерно, которое я получу в виде оброка от своих крестьян. При этом Ахирам точно знал, сколько амфор пшеницы обязаны отдать мне крестьяне и сколько оставлю для себя. Видимо, вел дела с предыдущим владельцем имения.

Не успел я распрощаться с купцами, как к либурнам прибыл Кодар. Точнее, остановился он возле лошадей, скубущих редкую траву, недоеденную козами горожан. Особенно ему понравился крупный вороной мерин, рядом с которым его собственный (аланы тоже холостят боевых коней) казался недомерком.

— Воевать на таком — одно удовольствие, не правда ли?! — произнес я, подойдя к Кодару.

— Сколько за него хочешь? — сразу спросил алан.

— Ты за либурнами приехал? — ответил я вопросом на вопрос.

— Да. Гейзериху доложили, что ты захватил две галеры, которые легко переделать в военные. Приказал купить обе, — ответил алан.

— Ты получишь коня в подарок, если договоримся о справедливой цене на либурны, — сделав ударение на слове «справедливой», сказал я.

Кодар намек понял. Особенно его порадовало, что десятина, положенная правителю вандалов, перекрывала затребованную мной цену галер, так что доплачивать не надо было. Гейзерих очень не любит отдавать золотые монеты, зато спокойно относится ко всяким, скажем так, виртуальным обменам. Сказывалось, что он потомок крестьян, которые готовы отдать товарами, отработать, даже если это будет дороже, но не расставаться с деньгами. В итоге мы получили где-то на сотню солидов больше, алан уехал на вороном мерине, а правитель вандалов пополнил свой военно-морской флот.

Перед уходом алан рассказал интересную новость. Гунны под командованием Эллака, старшего сына Атиллы, были разбиты германскими племенами и герулами под командованием гепидского вождя Ардариха, которого я считал глуповатым. Впрочем, в военном деле ум не самое главное, и даже наоборот: чем больше в армии дубов, тем крепче оборона. Эллак погиб во время сражения, уцелевшие гунны отступили в области в нижнем течении Дуная, а их земли в среднем течении реки заняли гепиды.

Я разделил вырученные деньги между членами экипажа марсильяны, которые сочли наш рейд очень удачным. Как сказал мне Менно, еще никто из карфагенских пиратов не захватывал такую ценную добычу. Слухи о ней уже разлетелись по всему королевству, и в ближайшие дни несколько десятков галер отправятся на промысел.

— Пусть и им повезет, — искренне пожелал я, — а мы отдохнем пару недель, пока улажу дела.

— С такими деньжищами мы найдем, чем заниматься все это время! — радостно заявил Менно.

Первым делом я доставил свою часть добычи в загородное имение. Не знаю, что больше понравилось Хильде, лошади или ткани. В первый день она несколько раз посещала конюшню, шлепала по холке жеребцов и меринов, а потом возвращалась в комнату, где были сложены рулоны шелка разного цвета, и прикидывала, что из какого сошьет. Мне показалось, что для дочери мелкого германского вождя боевые кони были более ценным приобретением. У кого есть оружие, у того будут и ткани.

В проливе Отранто нас ждала целая флотилия военных галер. Узнав, где именно мы захватили добычу в предыдущий раз, вандальские пираты поплыли туда и нарвались. Как минимум, галер пять стали трофеями римлян, восточных и западных, в кои-то веки объединившихся. Видимо, купцы проспонсировали и тех, и других. На наше счастье, шли мы галсами против ветра, вовремя поняли, что это не купеческий караван, легли на обратный курс и оторвались от преследователей, благо время было к вечеру и долго за нами не гнались. Можно было поискать добычу в другом месте, но меня малехо перемкнуло, решил утереть нос римским военным морякам. Когда стемнело, мы опять легли на обратный курс, пошли к проливу. Мои рулевые уже научились вести судно ночью по компасу, а матросы — быстро и слажено работать с парусами. Шли против ветра короткими галсами, чтобы не вылететь на берег. К рассвету оказались милях в двадцати севернее пролива, примерно на траверзе Бриндизиума, и пошли дальше на север. Если пролив Отранто днем охраняется, поищем добычу в северной части Адриатического моря, где купцы пока непуганые и нет охраны.

Днем мы прошли траверз Дурреса, ныне называемого Диррахием. В двадцатом веке я посещал этот порт на греческом контейнеровозе. Когда отправился погулять по городу, появилось впечатление, что вернулся в детство. Это из-за пятиэтажек, построенных по проекту советских архитекторов. Тогда у меня осталось об Албании раздвоенное впечатление: с одной стороны типичный «совок», с другой — вроде бы и капитализма в достатке; географически это Европа, а такое впечатление, что в Азии, особенно, когда увидишь клубки проводов, протянутых от столба к столбу и от них к домам; толпы цыган, но ведут себя не шумно, не пристают, предлагая купить что-либо или погадать; постоянно попадались мужчины в пиджаках разных оттенков красного цвета — униформе российских «братков», которые сидели на террасах забегаловок, неспешно потягивая кофеек; вроде бы все тихо и спокойно, а везде бетонные доты… Местная кухня не впечатлила. Мне сказали, что в итальянских ресторанах кормят хорошо, но итальянские я буду посещать в Италии, а в Албании пошел в албанский в центре Дурреса. Оказалось, что это та же турецкая кухня с сильной добавкой кукурузы в разных видах, из-за чего кажется, что движется в направлении мексиканской. Вино так себе, ракия такая же, как у соседей, пиво без вкуса и почти без запаха, только цвет правильный. Зато я с удовольствием трескал местные увесистые пирожки с рубленым мясом, или рассольным сыром, или овощами, которые продаются буквально на каждом углу и называются буреки. Обратил внимание, что аборигены раскупают их в прямом смысле слова, как горячие пирожки. К тому же, название почти совпадало с чебуреками, которые готов поедать в непотребных количествах. Обычно я не покупаю еду у уличных торговцев, а тут рискнул, подумав, что выброшу, если не понравится, тем более, что стоили буреки очень дешево. В Албании на все местное цены были низкие, даже в сравнение с Турцией, не говоря уже об Италии и Греции. Наевшись буреков, я пришел к выводу, что в Албании не так уж и плохо отдыхать. Тем более, что и море такое же, как в Италии.

На левом галсе мы приближались к берегу мили на три. Купеческие галеры не попадались, только рыбацкие лодки, которые нас не интересовали. Были видны деревеньки и виллы богачей. Я смотрел на них и вспоминал свою предыдущую эпоху, когда был хозяином такой же по ту сторону моря и на приличном удалении от него.

Мои подчиненные поняли меня неправильно.

— Нападем на них ночью? — спросил Менно. — Там богачи живут, добыча будет хорошей.

— Почему нет?! — решил я. — На следующем левом галсе вернемся к этому же месту в темноте, встанем на якорь у берега и высадим твой отряд. Приготовьтесь.

— Да мы всегда готовы! — бодро ответил вандал.

Первую треть ночи почти полная луна давала столько света, что холмистый берег был виден хорошо, благодаря чему встали на якорь всего кабельтовых в трех от линии прибоя. Я остался на марсильяне с семью матросами, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств быстро сняться и уйти, а все остальные были переправлены на берег двумя ходками на баркасе, рабочей шлюпке и тузике.

Сперва было тихо. Создавалось впечатление, что десант просто растворился в ночи. Потом залаяла одна собака, другая, третья… Затем раздались крики. Несмотря на то, что слышимость была хорошая, будто происходит всё где-то совсем рядом, разобрать слова я не смог. Может, это и к лучшему, а то бы стало жалко тех, кто кричал.

Здесь давно не было ни войн, ни пиратов. Люди расслабились, привыкли чувствовать себя в безопасности. Наверное, у них были какие-то планы на завтра, на следующий месяц и год, но вдруг в их дом среди ночи вламываются грабители, и заканчивается всё хорошее, а порой и сама жизнь. Такая вот непредсказуемость в нынешнюю эпоху. Впрочем, и в двадцать первом веке случалось, что грабители врывались в дом среди ночи, правда, не так часто.