Глубинные эмоции страха и надежды на то, что у меня получилось вернуть душу мастера Грегори в тело Криса, соединялись во что-то единое. Хотелось верить в лучшее. Такова наша человеческая натура. Моя так точно! Слишком много «неприятностей», назовём их так, произошло со мной за последние два месяца. Меня как будто самим мирозданием через все жизненные ухабы протащило, давая «насладиться» всеми прелестями жизни: от похищения и угрозы продажи до хладнокровного использования с не случившимся (слава Всеединому!) изнасилованием. Это я ещё не говорю о порывистом решении спасти Альвию и Эрика от теневиков Ананты! Ну, и как вишенка на торте – разоблачение самой таинственной фигуры преступного мира!

М-да… покуролесила на славу!

Собственно, моё состояние полностью соответствовало всему перечисленному выше. Меня как будто через мясорубку прокрутили! Болело всё: тело, руки-ноги, голова… У меня не хватало сил даже глаза открыть. А очень хотелось!

Даже когда Эван садился рядом и брал меня за руку – было больно. А ещё мне постоянно чем-то острым кололи кожу в области изгиба локтя. Всё время хотелось дёрнуться и убежать подальше от неприятных ощущений, усиливающих общий фон боли, но эта малость, увы, была недоступна.

Не знаю, сколько я пролежала в состоянии полного бессилия.

Но наступил долгожданный миг, и я, наконец, распахнула ресницы.

Перед глазами всё расплывалось. Дорогая лепнина с посеребрёнными гранями не сразу обрела чёткость, но, как только это случилось, я поняла, что нахожусь в своей комнате. В смысле в небесной комнате, которую мне выделили в особняке Эвана, пока не выдали «замуж»!

На моём лице расцвела улыбка. Слабая, болезненная из-за пересохших губ. Но я была так рада, что нахожусь именно здесь, в доме своего любимого дракона! Словами не передать, насколько!

Рядом, на кресле, тихо дремал Эван. В белоснежной рубашке, не застёгнутой до конца, с бледно-синими кругами под глазами канцлер выглядел очень трогательно.

Повернув голову, чтобы рассмотреть любимого лучше, я едва слышно застонала, однако спящему богатырю даже этого хватило, чтобы резко открыть глаза и податься вперёд всем туловищем.

– Криста! Наконец-то! Ты очнулась… Как себя чувствуешь? – молодой канцлер засуетился вокруг меня. Бережно поправил одеяло, накрыл кисть своей ладонью, трепетно заглядывая в глаза.

– Пить, – прохрипела я, тяжело дыша. Ощущение, будто меня привалило каменной плитой, не спешило покидать.

Однако, едва Сагай преподнёс стакан воды к моим губам, усталость, муторность и слабость стали покидать моё тело с каждым глотком живительной влаги. Даже то, что вода горчила, отдавая запахом лекарств, не испортило момент удовольствия.

– Что это?

– Настой трав, – отчитался тут же дракон, с нежностью изучая моё лицо. – Магия на тебя не действовала из-за яда слизней. Нам пришлось обращаться к медицине простых лекарей. Злоб… то есть Грегори придумал способ выгнать из твоей крови фермент слимов. Мы два дня ставили тебе капельницы. А на третий, когда наступил «День великой скорби и печали», посвящённый братскому погребению погибших драконов, я вывез тебя сюда… домой.

– День великой скорби?

– Традиционное шествие и сожжение тел умерших участников арены, – Эван вздохнул. – В прошлый раз Четвёрка Алделла сумела прийти к власти, минуя этот день. Они никого не убили… и не позволили другим убивать. К этому и нас готовили, но леди Ананта… – Сагай поморщился, отводя взгляд.

– Вы её схватили? А Даймона? Постой! Грегори! Ты сказал, что он… Он лечил меня! Значит, у меня получилось? Получилось привязать его душу к Мидоузу?!

– У тебя всё получилось, – через силу улыбнулся канцлер, хотя его глаза метали молнии. – Но ты очень рисковала, Искорка. Обещай… Обещай так больше не делать!

– Я… попробую.

Эван возвёл взгляд к серебристым потолкам, устало потирая виски.

– Невозможная девчонка. С тебя глаз нельзя спускать! Вечно норовишь сунуться в самое пекло! Однако… спасибо, что спасла нашего друга. Он очень… очень много значит для меня и моих друзей.

– Я знаю. Мастер Грегори – удивительный.

– Чтобы прикрыть твой героизм, нам пришлось похоронить тебя.

– Что?

Эван погладил меня по руке и пустился в подробные объяснения.

Оказывается, ребята придумали целую легенду, чтобы у каждого зрителя состязания не было ни одного шанса использовать ни меня, ни мои уникальные способности!

Добравшись до меня на арене, Эван активировал кольцо с драконьей кровью. Все встречные-поперечные клюнули на это. Разнесли информацию во все стороны Негрэша, поэтому уже к утру ни у кого из гостей Мордреда не возникло даже мысли о том, что я могу быть простой человечкой.

Когда наступил день памяти, и все великие драконьи рода сошлись вместе в траурно украшенном зале, Алделл сейш Адари взял слово.

Правитель Дарийской империи громогласно рассказал об ордене. Точечно выдал информацию о том, как Тень и её адепты вознамерились добраться до власти. Пояснил, что многие из адептов были привлечены насильно. Сомневающихся в этом не осталось, когда Алделл раскрыл имя главы ордена. Особенно, когда император виртуозно вплёл в свою речь напоминание о том, кем была мать менталистки. Драконы живут долго. Даже молодые помнили истории о последней идалии, которая принесла много горя Уграсу и её жителям своей жаждой крови.

Так же император упомянул о случившемся с Грегори. Так как раньше мастер артефактов был духом-хранителем, его появление под куполом объяснялось верной службой хозяйке. Моё же проникновение, точнее объяснение его, было притянуто за уши – «драконица овладела тайной техникой создания артефактов». Якобы я – ученица фамильяра, вспомнившего свою былую жизнь. Была ярой его поклонницей, поэтому бросила все свои артефакты себе в помощь, чтобы душа Грегори не отправилась за грань, а поселилась в теле любого почившего! Никто не должен был знать, что я – обычная человечка, накаченная ферментами слимов. Император разделял опасения Эвана и его побратимов. Никто не хотел бойни и восстаний со стороны людей, которых здесь тоже крутилось очень много из-за «Великих игр».

Удивил меня один момент!

Оказывается, барьер арены стоял против всех разумных рас Уграса, кроме участников состязаний.

– Но... как же тогда я оказалась там? – широко распахнув глаза, спросила я, внимательно наблюдая за Сагаем.

– Всё Мидоуз. Ему мы должны сказать «спасибо».

– А?

– Этот позёр так любил выставлять себя напоказ, везде играя роль «друга», что в заявлении на участие записал своё сокращённое имя – «Крис Мидоуз». А так как ты пока зарегистрирована под той же фамилией, и твоё имя имеет то же сокращение, получилось то, что получилось.

– С ума сойти!

– М-да… я чуть и не сошёл, – скривился Эван, глядя на меня исподлобья. – В общем, для общественности всё это осталось великой тайной. Тебя представили, как Алишу Кортье, объявили о твоей жертве, а именно смерти – как дани за жизнь воскрешённого Грегори, и похоронили вместе с участниками «Игр». Теперь ни у кого нет желания связываться с силой Источника магии и повторять твой подвиг. Мне даже кажется, что Алделла стали обходить стороной ещё активнее, пф…

– А что с Тенью и её клевретами?

– Суд состоится через пару дней, когда все допросы будут завершены. Всем достанется. Даже моему отцу… хотя бы справедливости ради. Так-то его ждёт оправдательный приговор, но не упомянутым он быть не может. Он, лорд Алгой и Сильвия. Представляешь, оказывается, распорядитель Алделла давно выдал себя императору! Иносказательно, в обход клятвы верности, данной бедолагой Грантом. – Эван улыбнулся. Впервые свободно и искренне. – Я рад, что побратимы Алгоя не стали предателями. Хоть их и втянули в орден, но они остались верными Алделлу и защищали его, как могли.

– Да… – я улыбнулась, разделяя эмоции любимого, хотя сама ещё была плохо знакома с его окружением.

«Только разве это главное? Когда твой друг верен тебе до последнего вздоха – это всегда гордость. Даже тогда, когда человек… или дракон тебе не знаком».