Возлюбленная отрочества Бенно, когда ему было тринадцать, тоже пережила это, и то, как она кричала, когда из ниоткуда её тело заполнял нестерпимый жар, запомнилось ему и по сей день. Его брови нахмурились, когда он вспомнил ту девушку, любовь всей его жизни, которую ему так и не удалось спасти.

— Возможно, ты этого не видел, Лютц, но у нее тряслись руки, когда она заговорила об аннулировании контрактов. Не позволяй её образу аристократки одурачить тебя.

Лютц с трудом сглотнул, его лицо исказила гримаса. Он злился на себя за то, что не уделил Розмайн достаточно внимания.

— Лютц, наша работа не меняется, есть эти контракты или нет — наша цель остается прежней. И учитывая, как тяжело Розмайн встретиться со своей семьей, ты единственный, кто может её успокоить. Если в какой-то момент она станет неуравновешенной, ты можешь позволить ей поплакать, опираясь на тебя, пока она не успокоится, и заверить её, что ничего не изменилось, как вы делали это раньше.

Именно тогда взгляд Лютца наконец перестал бесцельно блуждать. Он поднял его, хлопнул себя по щекам и кивнул.

— Да, хозяин Бенно.

"Это должно сработать", подумал Бенно, облегченно вздохнув, когда Лютц пришел в себя. Пока Лютц остается сильным, Розмайн справится, найдя в нем опору.

— Хозяин Бенно, я принес чай, — сказал Марк, входя в комнату, как будто он ждал именно того момента, когда разговор подойдет к концу. Он взглянул на Лютца и кивнул. — Если вы закончили разговор, не перейти ли нам в гостиную? Там гораздо теплее.

Бенно на мгновение замолчал:

— Нет, здесь легче работать, поближе к бумагам. Я начну собирать сведения о том, как можно повысить удобство жизни и работы в нижнем городе, о чем говорила Розмайн.

— Вам понадобятся дополнительные документы, когда вы отправитесь в замок, чтобы все объяснить эрцгерцогу, верно? — спросил Лютц, тут же с уверенной улыбкой берясь за свои доски и чернила.

Бенно улыбнулся ему в ответ. Возможно, они и не смогли бы выйти в такую погоду на улицу, но у них было еще так много дел. Хандрить было попросту некогда.

— Приятно видеть вас обоих такими целеустремленными, но я только что приготовил чай, — заметил Марк. — Могу я предложить вам начать пить его?

Его жуткая улыбка убедила их не позволить напитку пропасть даром. Бенно и Лютц переглянулись и поспешили взять свои чашки.

Девушка, сидевшая передо мной, опустила глаза, её длинные ресницы отбросили на лицо небольшую тень. Её мягкие губы слегка приоткрылись, когда она отпила из чашки.

Ахх. Эглантина как всегда прекрасна.

Я впервые узнал о ней, когда мы оба были очень молоды. Мой отец, пятый принц, был признан лицом незначительным, не обладающим каким-либо заметным влиянием и потому оказался не вовлечен в гражданскую войну, проигнорированный всеми сторонами конфликта, но в конечном итоге, его убедил присоединиться к схватке за власть предыдущий Ауб Классенберг. Вся семья Эглантины погибла от смертельного яда в разгар конфликта, а сама Эглантина выжила только потому, что её еще не крестили, и поэтому она все еще ела в детской. Затем её быстро взяли к себе Классенберги, её родственники по материнской линии.

Именно из-за этих обстоятельств Эглантина стала настоящей принцессой из трагического сказания, потерявшей свою семью и статус члена королевского рода в гражданской войне.

Когда я впервые увидел Эглантину в Королевской академии, в свои десять лет она уже была ослепительна, но красота — это еще не все, чем она обладала: её оценки превосходили даже мои, несмотря на то, что я являлся членом королевской семьи, и она обладала добрым, мягким характером, который заслужил уважение её вассалов и даже аристократов из более низких по рангу герцогств. Однажды она должна была превзойти моего отца по объему маны и количеству элементов, так как она была дочерью покойного третьего принца, но скорее всего, она уже достигла этого в возрасте десяти лет.

Мой отец внял мольбам Ауба Классенберга о том, что Эглантина хочет вернуться в королевский род, и поэтому предоставил ей выбор: она может выйти замуж за моего брата или за меня, и тот, кого она выберет, станет следующим королем. Именно тогда я впервые возжелал трона.

…Потому, что я возжелал её.

***

Я заметил легкое движение мышц на горле Эглантины, когда она сделала глоток чая. Затем она тихо поставила чашку и убрала руку, кончики её пальцев, с ногтями цвета спелых черносливов двигались с такой грацией, что они казалось исполняли танец в воздухе. Я столь пристально смотрел на получавшиеся в результате их движений дуги, что даже не моргал — у меня, как у члена королевского рода было отличное оправдание на счет моего столь недостойного поведения — моим долгом было внимательно наблюдать за процессом проверки напитков и еды на яды.

Эглантина заметила мой взгляд, и в этот момент её ярко-оранжевые глаза прищурились в нежной улыбке:

— Принц Анастасий, пожалуйста, ешьте сколько душе угодно, — сказала она.

Я взял свою чашку и сам сделал глоток, как того требовал этикет, но все это время я внутренне страдал. Как же мне облечь это в слова? Мне нужно было выразить ей свои чувства напрямую, но это оказалось более сложной задачей, чем я когда-либо себе представлял. Мои пальцы с силой сжали ручку чашки, отчего жидкость внутри пошла мелкой рябью. Без моего ведома, глубоко в груди у меня зародился стон.

Не будет ли принято столь прямое выражение моей любви за приказ…?

Слова сказанные членом королевского рода твердым тоном являлись приказом — это был факт, вбитый в меня с рождения, и поэтому я следовал надлежащему этикету ухаживания и выражал свои чувства Эглантине только опосредственно, через третьих лиц. Мой старший брат, первый принц, тоже посылал ей письма и подарки, но никогда не ухаживал за ней лично.

Однако мой брат не питает чувств подобных моим к Эглантине. Он хочет жениться на ней только для того, чтобы получить трон.

У Сигизвальда уже была жена из среднего герцогства, которая должна была стать его второй женой, как только он женится на женщине из великого герцогства. В тот момент, когда эта мысль пришла мне в голову, я услышала голос Розмайн, эхом отдающийся в моей голове:

“Леди Эглантина рассказала, что и вы, и ваш брат делаете ей предложение только по политическим причинам”.

Подумать только, она все это время считала, что я делаю это из — за стремления к трону…

Я не мог не вздохнуть тяжко. У моего брата уже была жена, и я не потерплю его легкомысленной женитьбы на Эглантине. Я хотел сделать эту прекрасную женщину своей, и только по этой причине я стремился к восхождению на трон, даже зная, что это сделает моего брата моим врагом.

— Прошу простить мою грубость, принц Анастасий, но разве вы не упомянули, что нам нужно обсудить нечто важное? — спросила Эглантина, смущенно наклонив голову на бок.

Похоже, что я слишком долго в задумчивости смотрел в свой чай. Я быстро поставил чашку и принялась за приготовленные сладости. Сладкие кусочки рассыпались у меня во рту. Подобные сладости обычно подавали в Суверении, но, возможно, из-за того, что я недавно ел сладости по рецептам из Эренфеста, они казались намного слаще, чем обычно.

Что же мне делать…?

Даже оказавшись наедине с Эглантиной, я не мог вот так внезапно и прямо выразить свои чувства. Я чуть было не потянулся за блокирующими звук магическими инструментами в карманах, но потом передумал. Еще слишком рано. Мой разум лихорадочно искал, с чего бы начать, но все, что приходило на ум, были резкие слова Розмайн.

— У тебя было чаепитие с Розмайн, не так ли? — наконец спросил я.

— О, вам рассказала Леди Розмайн? — ответила Эглантина.

Её улыбка стала шире, но я знал её достаточно давно и потому заметил, как её щеки слегка напряглись. Они обсуждали что-то, чего она не хотела, чтобы я знал? Или Розмайн была так груба с ней, что это воспоминание показалось ей столь неприятным?