Моя неожиданная двухлетняя кома означала, что мое невольное стремление к совершенству в конечном счете окупилось, и я действительно ценила это. Однако осознание того, что вместо этого у меня могло бы быть больше времени на чтение, было более болезненным, чем я могла вынести.

Нгх! Я бы могла столько прочитать за это время!

Пока я осознавала насколько искусны были те, на кого я равнялась в обучении музыке, пришло время прослушивания Эренфеста.

— Я первый, ты за мной, — коротко сказал Вильфрид, вставая. Я кивнула, не имея причин оспаривать его решение и провожая его взглядом. Как только он начал, я взяла свой харшпиль и пересела на соседнее сиденье, ожидая своей очереди.

— Эй, разве это не та девочка, которая не может контролировать свою ману? — раздался шепот с направления где сидели дворяне из Аренсбаха. — Как ты думаешь, она вообще умеет правильно играть?

— Не стоит так говорить, — ответил другой голос. — Она два года проспала в юрэ́вэ, так что мы должны наоборот поддерживать её. Мы не должны ожидать, что она будет играть лучше, чем можно было бы предположить по её внешнему виду.

Могло показаться, что второй голос пытается защитить меня, но с таким же успехом он мог бы сказать:“Она столь же незрелая внутри, как и снаружи, так что не ждите от неё многого.”

Мне все равно, что люди говорят обо мне, но мне интересно, откуда они знают о моем сне… Это Детлинде рассказала всем первокурсникам о том, что со мной произошло?

Пока я бесплодно размышляла о целях Детлинде, наступила моя очередь. Я решила сыграть песню, которая была мне наиболее знакома и которую мало кто знал, — песню из аниме, которую Фердинанд аранжировал для меня. Сначала я научила его этому, чтобы посмеяться над ним, но к тому времени я слышала и исполняла её столь много раз, что мне ее было проще сыграть, чем какую-либо другую.

Все в порядке. Никто не будет смеяться. Не то чтобы они знали, откуда взялась эта песня, к тому же аранжировка делает ее звучание совершенно отличным от оригинала.

К счастью, я смогла закончить свое выступление без каких-либо неожиданностей, сумев не дать благословение в середине песни.

— Мне сказали, что вы спали в юрэ́вэ последние два года, но ваши результаты превзошли все мои ожидания, — сказал профессор. — Если вы продолжите практиковаться, то наверняка станете мастером игры на харшпиле.

— Спасибо, — ответила я с улыбкой, хотя у меня не было ни малейшего намерения когда-либо стать мастером игры на харшпиле, и я так хорошо смотрелась по сравнению с другими только потому, что те люди, на которых я равнялась, были невероятно талантливыми музыкантами.

Я сделала несколько шагов, возвращаясь на свое место, но профессор остановил меня прежде, чем я успела это сделать.

— Леди Розмайн, я уже почти двадцать лет преподаю музыку в Королевской академии, но никогда прежде не слышал этой песни. Как, демоны побери, она называется?

— Это летняя песня, посвященная Лейденшафту… у неё нет названия, — ответила я. Я хотела было заявить, что её сочинил безымянный музыкант, но Вильфрид помешал мне сделать это, заявив с довольной улыбкой:

— Святая Эренфеста сочинила эту песню, чтобы выразить свою благодарность Лейденшафту. Она написала много песен, посвященных богам, некоторые из которых я и сам знаю.

Не-е-ет! Неожиданное предательство от человека, от которого я этого меньше всего ожидала!

Пока я ошарашено моргала от этого «неожиданного нападения», взгляд, которым профессор смотрел на меня, наполнился жарким предвкушением.

— Я, конечно, хотел бы услышать и другие песни.

— В-возможно, когда-нибудь, если Дрегарнур, Богиня Времени, когда-нибудь сплетет нити нашей судьбы вместе…

Вильфрид! Ты такой дурачина!

Письменные уроки закончились к концу утра. Мне хотелось провести свободное время в библиотеке, но до встречи с Соланж оставалось еще несколько дней. Именно в такие моменты я по-настоящему ненавидела то, как все в Академии делалось на основе полученных оценок и рейтинга влияния. Я тосковала по библиотеке больше, чем кто-либо другой, но моя любовь была отвергнута.

Впереди еще целых два дня… Я же не доживу! Кто-нибудь, ну дайте же мне книгу!

Безмолвно оплакивая эту несправедливость, я позвала первокурсников и попросила их начать работу над учебными пособиями для первого курса на следующий год. Все согласились с моими словами, что работа над учебным материалом сейчас сделает учебу в будущем году намного легче для вновь поступивших.

— Убедитесь, что все правильно организовали свои записи. Я куплю у вас все, что окажется достаточно высокого качества.

— Мы поняли! — с энтузиазмом ответили дворяне из средней и низшей знати. Высшие аристократы, однако, не выглядели слишком увлеченными.

— Я готов помочь, раз уж вы обратились с такой просьбой, Леди Розмайн, но хочу, чтобы вы знали, что я не стремлюсь работать за деньги, как низший дворянин, — сказал один из них.

Ого, что это? Работать за деньги дозволительно только низшим дворянам? Неужели высшие дворяне слишком горды для этого?

— Разве вы не знаете, что я, приемная дочь эрцгерцога, сама зарабатываю себе на жизнь?

— …Ах.

— Без средств, которые я заработала своим трудом, я не смогла бы обеспечить сладости в качестве награды или напечатать так много учебных книг, которые продавались в зимней игровой комнате. Права ли я, предполагая, что вы привыкли тратить деньги своих родителей и не знаете, как заработать свои собственные? Я бы посоветовала вам узнать немного больше о том, что такое деньги и для чего они нужны.

— Прошу прощения, — ответил высший дворянин, хотя по выражению его глаз и лица я поняла, что он все еще не убежден. Несомненно, многие другие разделяли его точку зрения.

Я взглянула на Вильфрида.

— Дорогой брат, неужели все аристократы думают так же?

— Да, в значительной степени. Они живут на доходы со своей земли и ежегодное жалование от эрцгерцога, поэтому идея работы за деньги им совершенно чужда. Я тоже получаю такой доход, и Освальд, как старший свиты, рассказывает мне, на что уходят деньги, но я не думаю, что понял бы, что ты зарабатываешь деньги сама, если бы я не управлял зимней игровой комнатой в твое отсутствие.

Денег, которые получал Вильфрид, не хватало, чтобы постоянно готовить сладости для зимней игровой комнаты, поэтому он, очевидно, обратился за финансовой помощью к Фердинанду, управляющему моими доходами. Он был удивлен, узнав, что мой доход неуклонно растет, даже несмотря на то, что я сплю. Он никогда даже не думал раньше о том, чтобы самому зарабатывать деньги.

— Неуместно высшему аристократу изо всех сил пытаться заработать деньги, — сказал студент высший дворянин.

— Это вы так говорите, но Гиб Хальденцеле высший дворянин, и в настоящее время он развивает в своей провинции печатное и бумажное дело, и все только ради того, чтобы заполучить прибыль. Вы не знали об этом?

— Гиб Халденцеле?!

Эльвира происходила из семьи высших аристократов, и вполне естественно, что этот студент знал это родовое имя. Я кивнула, а он уставился на меня широко раскрытыми глазами.

— Править землей — значит заставлять простолюдинов зарабатывать деньги для твоей выгоды, поэтому ты никогда не станешь проницательным и мудрым правителем, если будешь отрицать саму идею зарабатывания денег. Вы просто должны научиться таким способам получения дохода, которые приличествуют высшему дворянину.

— Вы имеете в виду, чтобы работали другие люди, а не делать это самому…?

— Да. Как вы знаете, я не несу личной ответственности за производство товаров, которые продаю. Чернила, книжки с картинками, карута, игральные карты и насосы — все это делают мастерские, но когда их продают, прибыль получаю я. Это позволило мне зарабатывать деньги, даже когда я спала, и именно поэтому я могу позволить себе сладости для всех, платить за сбор сведений и заставлять вас всех переписывать для меня книги.