– Мы потерпели поражение не потому, что плохо сражались. Просто пуннийцы сражались лучше нас! Они защищали своё Отечество, свой дом, родные земли! А мы лишь в очередной раз окропили своей кровью чужой берег! – заметил ещё один центурион…
Легионы отходили, пуннийцы не преследовали, предпочтя закончить сражение в окружённой части центра.
– Куда мы будем отступать? Какое направление выберем? – обратился к легату Бабруке молодой центурион Гай Гракх, оставленный Септемием под присмотр Тита.
– Пока выйдем на дорогу, ведущую к Адису, но далее мы свернём с неё!
– Куда? – переполняла тревога Гракха.
– На Горзи! Эта дорога ведёт вдоль предгорий гор Атласа. Там меньше раздражения у ливийского населения, так как наши разъезды Регула туда не доезжали и не разорили там ещё местных варваров. И ещё это самый близкий к нам город, где мы сможем восстановиться и отдышаться после пережитого. Благодаря нашему консулу, у нас даже некуда отступить после битвы.
– Сколько народу погибло! Где все остальные легаты? – вздохнул один из военных трибунов легиона «Латиум» Децим Фулий Сура. – Теперь я понимаю опасения Вульсона! Он никогда не доверял Регулу! А мы, молодые глупцы, смеялись над ним, называя его нерешительным старцем…
– Какова судьба Сервилия Котты? Никто не слышал? – с беспокойством спросил Тит.
– Нет. Не слышали. Только зачем Септемий, раненый, вызвался вывести Регула из окружения. Я бы ни за что не пошёл бы в это пекло! Нет, вы меня неправильно поняли! Не пошёл бы спасать Регула, мне кажется, он этого не заслуживает! – высказался тот же Децим Сура. – Сейчас из-за него погибнут ещё люди!
– Да! А как Марк хорошо говорил перед битвой! – замечает молчавший до этого Цевий Сульпиний Фимбрия, легат первого легиона «Латиум». Он совсем недавно примкнул к колонне, пробившись с ветеранами – триариями. – Как будто перед ним был не противник, а стадо овец. Зря Септемий рискует своей головой за него!
– Это долг. Септемий человек долга. Поэтому его многие не любят! За его поступки, за правду, за бесхитростность суждений! Он пошёл туда не столько за Регулом, сколько за знаменем консулара! – ответил Тит.
– Действительно, друзья! Жаль, я отсутствовал, когда Септемий принял это решение! Я тоже бы составил ему компанию! Заодно бы взглянул в глаза консулу! – отреагировал Фимбрия.
– А куда делся советник храма? Ведь он был в начале нашего движения из лагеря! Но на равнине я его не видел! – спросил вдруг Корнелий Авила, трибун легиона Марса. – И куда исчезли из легиона арканиты?
Бабрука вспомнил, что действительно в его легион прибыли арканиты, но куда они исчезли?..
…Последняя конная группа Септемия в завершающем броске врезалась в гущу конных и пеших врагов. Опрокидывая, сбивая с ног пехоту врага, всадники, стараясь держаться вместе, пробились к краю сражения… Далее каждый пробившийся, как и говорил Септемий, брал курс на дорогу к Адису. Септемий и Кассий с последним десятком всадников приотстали от остальных, так как в последнем столкновении им пришлось схватиться с довольно многочисленной конной группой врага. Вырвавшись, они пустили своих коней в максимальный аллюр, сзади слышался топот копыт… Септемий обернулся. Вместе с ним осталось с десяток конных римлян. Септемий огляделся по сторонам…
«Неужели это все, кто смог прорваться? – задал он себе мысленный вопрос. – Да нет же, пока мы сражались, мимо проскочило достаточно много всадников! Куда же они направились? Но знамя с нами! Это главное!»
Септемий успокоился и направил коня к ближайшей опушке леса… Местность, куда они вырвались, была покрыта молодым, довольно частым лесом. Заросли орешника перемежались с более высокими деревьями разных пород. Септемий, успевший оглядеть своих товарищей, заметил, что трое нуждаются в срочной помощи. Будучи ранеными они с трудом держались в сёдлах. Септемий направил коня к одному из воинов, чтобы помочь ему удержаться в седле до места, где ему можно будет оказать помощь. Другого раненого опекал ветеран Драмил, третий раненый пока не нуждался в помощи, его рана носила не столь тяжёлый характер, но могла произойти большая потеря крови и вследствие этого появление слабости. Они отъехали от места сражения примерно на десять стадий, достигнув той опушки, которую заприметил Септемий. Здесь они решили остановиться и оказать помощь раненым…
– Кто-нибудь видел Кассия Кара? – оглядываясь, спросил Септемий.
– В последнем столкновении он был как будто с нами! – удивлённо озираясь по сторонам, произнёс Драмил.
Воины спешились, сняли с лошадей раненых. Септемий и ещё пара воинов стали снимать доспехи, чтобы осмотреть раны.
– Драмил, отправь на край опушки двух дозорных! Пусть посматривают, чтобы какой-нибудь отряд пуннийцев не появился здесь внезапно! – попросил Септемий. Два воина ушли в заросли орешника, следить за тылом.
Все остальные бросились помогать раненым…
…Кассий сшибся с двумя нуммидийцами. Один из них уклонился от меча Кара, проскакав по инерции мимо… Кассий повернулся ко второму, который скакал, выставив вперёд копьё… Карфагенский конь, резко подстёгнутый Кассием, взвился на дыбы, а всадник – нуммидиец, праздновавший уже победу, так как Кассий не успевал повернуть коня, вдруг пролетел вперёд, и римлянин, набирая скорость на своём карфагенском скакуне, оказался сзади в роли догоняющего… Конь Кассия, которого он взял у Массилия, оказался приученным к конному сражению и выполнял команды почти по наитию. Он стал преследовать нуммидийца, кусая его лёгкую кобылу за хвост… Нуммидиец попал в трудное положение… Он не мог и не имел достаточного времени для того, чтобы развернуться и схватиться с римлянином. Меч того уже был поднят и только ждал сокращения дистанции, чтобы дотянуться до него… В его голове проносился вихрь мыслей… Конь римлянина догонял его, видно, он не участвовал в битве столько, сколько его лошадь… Вот он почувствовал дыхание его коня уже за своей спиной… «Всё! – пронеслось в голове нуммидийца. – Жаль, не пришлось испытать чувство победы после битвы, и так обидно погибнуть в самом конце сражения!»… В этот момент он вдруг почувствовал хлёсткий удар по ширине всей спины! Боль была неимоверной! Он выпустил поводья и стал заваливаться на бок… Кобыла выскользнула из-под него… Но он почему-то не падал! Боль в спине утихла, притупив свои обжигающие грани. Его держали чьи-то руки… вернее одна, очень сильная рука… она медленно спустила его по крупу скакуна на более низкое расстояние к земле и отпустила… Нуммидиец, достигнув ногами земли, повалился на бок… Он удивлённо смотрел на римлянина. «Что он медлит? Ведь я враг! Он хлестнул меня мечом плашмя! Странный враг!»…
…Кассий смотрел на карфагенянина… «Совсем молод!» – подумал он… В это время на полёт метательного копья приблизился второй карфагенянин. Он остановился, боясь приближаться, чтобы не спровоцировать римлянина на убийство товарища… Кассий посмотрел на него и медленно перевёл взгляд на лежащего нуммидийца…
– Хватит на сегодня смертей! – громко сказал по-гречески римлянин и, повернув свою лошадь, поскакал по направлению удалившихся товарищей… К лежащему карфагенянину подскакал второй всадник. Они произнесли несколько непонятных фраз, обращаясь друг к другу на своём нуммидийском наречии, и проводили долгим взглядом удаляющегося всадника…
…Кассий заехал в заросли, его конь вдруг заупрямился, потянув его влево, Кассий отпустил поводья… Конь прошёл через орешник и вытянул шею, вдыхая ноздрями воздух… Теперь и Кассий почувствовал увлажнённый воздух. За орешником, около высоких пальм журчал ручей… Кассий спешился, подошёл к ручью, набрал в сложенные лодочкой руки холодную, ключевую воду и с наслаждением припал к ней… Он пил, и свежесть воды проникала в каждый усталый мускул его тела, наполняя их новой энергией… В голове прояснилось… Сердце, бешено колотящееся в сражении, стало замедляться и переходить на спокойный ритм… Его четвероногий друг пил воду, слегка тряся ушами, отгоняя назойливых насекомых, которые, учуяв запах пота, стали слетаться к месту их пребывания… Кассий слушал перекличку птиц. Он поймал себя на мысли, что за последние месяцы совсем мало наблюдал самое величественное, что окружает человека и что есть на земле, – её природу! Постоянно находясь в авангарде, он осматривал окрестности только исходя из военно-тактической задачи, поставленной перед ним. Но первозданность красоты природы берёт верх перед всеми достижениями человечества! Можно возвести удивительные здания, посадить около них реликтовые сады, но создавать горы, реки, острова, огромные чистейшие озера, столько разнообразных ландшафтов со столь изысканными, тонкими нюансами не под силу человечеству! Оказавшись среди зелени, так успокаивающе действующей на психику человека, Кассий вспомнил все вехи своей жизни. И везде, как он покинул дом своего отца, постоянной спутницей его оказывалась смерть! Он вспомнил лица погибших в его первой войне в Самнии… Потом других, погибших позже, в последующих походах. Ему припомнился умирающий слон, дышащий через ноздри кровью и медленно затихающий… Всё это человеческих рук дело! Его рук! Мысли Кассия стали путаться от столь горьких воспоминаний. Он ещё раз огляделся. Здесь, у прохладного ручья, совсем не ощущалось то зло, которое может быть спрятано уже вон за следующими деревьями! Из своих неполных тридцати лет семь он отдал войне. Он разбирался во всевозможных тонкостях службы и сердце его, от природы чистое и доброе, черствело, вбирая в себя кровь и хаос войны. Так происходит со всеми людьми, когда они перестают замечать и удивляться шуму моря, пению птиц, завыванию и свисту ветра, шуму ветвей деревьев под воздействием того же ветра, грохоту водопадов, журчанию ручьёв, раскатам грома и пьянящим ароматам цветущих растений и садов. И только с появлением в его жизни любви, Кассий стал замечать в отражении её глаз всё то, что делает человеческую природу чище. Общение с красотой природы делает человека духовно богаче, и это богатство заменяет все остальные земные блага. Но это не всем дано, как ни прискорбно это констатировать!.. Кассий мысленно заглянул в голубые глаза своей любви… Она помогла ему заново родиться и насладиться отражением всего прекрасного в зеркале её глаз!.. Кассий вздохнул. Грудь его кольнуло. Он прислушался…
