- И ты никому ничего не сказал!

- У стен тоже есть уши. Пока мы не оказались в Зоне, болтать было ни к чему. Ну, чего встал? Топай давай! Это приказ!

Повинуясь команде, Максим продолжил путь. Вскоре заметно похолодало. Прямо над дорогой повисла туча. Словно обрезанная ножом, она четко отграничивала освещенное солнцем пространство позади и пасмурный сумрак впереди. Это смотрелось жутко, приближаться к этому месту не хотелось, но и повернуть назад было нельзя. Поздно.

Когда Максим перешел границу между светом и тенью, ему показалось, что наступила ночь. Понемногу глаза привыкли к полумраку, и он увидел, что шоссе теперь идет не по усыпанному маками полю, а прямой линией пронзает вековой лес.

Дорога казалась бесконечной. Через полтора часа ускоренного марша в плотной стене деревьев не появилось ни единого просвета, даже самого маленького. Первым сдался, как ни странно, Церпицкий:

- Надо сделать привал. У меня ноги как чужие.

- Зато я готов пройти и тундру, и тайгу. Майор, а ведь вы выглядите самым сильным и выносливым из нас.

- Вот что делает год кабинетной работы… в основном. Не забывайте: я еще и самый старший из вас.

Максим прищурился, разглядывая что-то на горизонте, потом достал бинокль и разглядел в странном предмете танк. Неуклюжий и высокий, всеми покинутый и несчастный, он, казалось, дремал у края дороги, съехав одной гусеницей в канаву. А поперек шоссе на боку валялся старинный двухосный грузовик – знаменитая «полуторка». Вокруг нее были разбросаны самые обыкновенные металлические бочки. Пустые или нет – покажет время.

- Придется потерпеть, майор. Вот доберемся до танка, там и устроим привал.

- До какого еще танка? – вскинулся Фирсов.

- До советского. Т-26 образца тридцать девятого года. Со сварным корпусом и наклонными бронелистами. Добро пожаловать на войну.

Майор безнадежно махнул рукой – поступай, мол, как знаешь. Максим потопал дальше, изредка поглядывая по сторонам. Мало ли кто затаился в чащобе?

Идти пришлось дольше, чем рассчитывал Максим. Только через час он смог наконец положить руку на теплую броню, от которой исходил запах свежей краски. Видимо, машина была совершенно новая. Прямо с завода ее отправили в часть, а позже, в суматохе отступления, бросили на произвол судьбы. Что ж, раз сейчас сорок первый год – пусть будет сорок первый. Он ничем не хуже других.

- Ну, вот и наш транспорт, - радостно воскликнул Максим. – Не зря Филипп к нам прилип. Экипаж как раз три человека!

- Тридцать километров в час, - с презрением сказал Фирсов, ткнув пальцем в маленькие катки, рессоры и похожие на коромысла балансиры подвески.

- Если ты считаешь, что пешком сможешь идти быстрее – вперед. Не смею задерживать, боярин, - Максим забрался на башню, открыл командирский люк и начал считать снаряды.

Церпицкий сел на место водителя, щелкнул главным выключателем и разочарованно выдал:

- Поездка отменяется. Горючего нет. Бензомер на нуле.

Максим бросил свое увлекательное занятие, спрыгнул на асфальт, побежал к ближайшей бочке и отвинтил пробку. Ароматно запахло бензином. Но бочка оказалась пустой – топливо плескалось лишь на донышке. И вторая – пустая. И третья. Лишь в четвертой бочке был бензин – примерно половина. И еще четверть в пятой. В выпавшем из кузова «полуторки» ящике нашелся шланг.

- Какой кайф, - Максим закатил глаза и изобразил на лице блаженную улыбку. – От этого бензина штырит не по-детски. А если серьезно, то давайте перельем из бочек топливо в бензобаки – глядишь, километров на двести горючки наберется. Катите бочки к танку и ставьте на броню!

- А ты? – злобно сверкнул глазами Фирсов. Очевидно, своим ерничаньем Максим умудрился его достать. Впрочем, бывший капитан ФСБ тут же взял себя в руки.

- А я займусь тем, на что вряд ли кто из вас способен, - Максим сделал вид, будто курит кальян, - стану пить бензин, как главный токсикоман.

Бочку водрузили на танк. Максим через шланг втянул в рот горький и жгучий бензин и тут же сунул конец шланга в горловину бензобака.

- Мерзость какая, - Максим, сплюнул на асфальт и не без издевки произнес: – И как люди это пьют?

Бочка быстро опустела. Максим повторил неприятную процедуру. Так он за полчаса перелил все – и даже остатки. Майор подал ему бутылку минералки:

- Прополощи рот. Интересно, почему это не сделали… настоящие хозяева танка?

- Гррррр… Времени не было возиться, наверное, - Максим показал на выдавленные на асфальте следы гусениц. – Два танка из взвода заправили, а третий не успели. Или не захотели сливать бензин из разных бочек. Короче, поехали. Я поведу? У меня теперь есть корочки тракториста.

- Нет, я. И это не предположение, а приказ. Я знаю твои способности. Ты важнее как наводчик. Так что дуй в башню и следи за местностью. У меня обзор даже через открытый люк не фонтан.

Максим ужом проскользнул на место башенного стрелка. Фирсов, чертыхаясь, протиснулся в командирский люк.

- Готовы! – крикнул Максим.

Мотор затарахтел и зафыркал. Из выхлопной трубы вырвался черный дым. Он тут же посветлел и стал прозрачным. Т-26 лязгнул гусеницами, сдвинулся с места и плавно двинулся вперед.

- Теснота жуткая, - безразлично произнес Фирсов, надевая шлемофон. – Как здесь вообще можно было воевать?

- Наоборот, в этом танке просторно. Чувствуется принадлежность машины к гордым британцам. Ты бы в тридцатьчетверку влез, я бы на тебя посмотрел. Я со своим ростом там не помещаюсь. Голова в потолок упирается. А теперь слушай внимательно.

Максим в свою очередь надел шлемофон, подключил переговорное устройство и показал новоиспеченному заряжающему, где находятся бронебойные, где осколочные снаряды и как открывать затвор.

- Запомни, партнер! Автоматика работает только с бронебойными снарядами. Когда я буду стрелять осколочными, сам дергай за рычаг, да посильнее. Тогда откроется затвор, и лапки наполовину вытолкнут гильзу. Вытаскивай ее, швыряй на пол и загоняй новый снаряд.

Несколько раз Фирсов открыл и закрыл затвор. К делу он отнесся серьезно и ни словом не перебил Максима. Когда дело идет о жизни и смерти, надо внимательно слушать инструктора. Даже если он младше тебя по возрасту. И по званию.

Прошел час. Максим открыл крышку люка и смотрел по сторонам, наполовину высунувшись из башни. Танк все тарахтел по дороге, а проклятый лес и не думал заканчиваться. Разве что на асфальте появились новые следы от гусениц – широкие и глубокие. Машина, оставившая их, была намного больше и тяжелее Т-26. Клясться на крови Максим не стал бы, но любому, кто его спросил, он бы с уверенностью ответил, что недавно по шоссе проехал КВ. Первый признак хоть какой-то жизни.

Но лишь через двадцать минут между деревьями посветлело, и танк выскочил на опушку. Прямо впереди простиралось широкое поле, засеянное какой-то травой. Шоссе смотрелось на нем как черная загогулина на обложке ученической тетради.

- Стоп! – заорал Максим в люк. – Осмотреться надо!

Майор потянул рычаги на себя. Гусеницы заскрежетали по асфальту. Танк встал, едва качнувшись.

Максим достал бинокль. Теперь он хорошо увидел всю, если можно так выразиться, диспозицию. Где-то в километре от леса, на высокой насыпи, поблескивали рельсы железной дороги. Они поворачивали к деревянному мосту, пересекали речку с мутной водой и тут же уходили в глубокую выемку. По левую руку вдали виднелись соломенные крыши домов – то ли село, то ли городские окраины. А справа, из-за обрывистого берега, торчало что-то похожее на прямоугольный шлем крестоносца. Максим не сразу распознал в этом предмете высокую башню танка КВ-2. Очевидно, тяжелая машина попыталась пересечь реку вброд и села брюхом на грунт.

- Крути вправо на три часа! – скомандовал Максим. – Майор, видите башню КВ?

Танк развернулся вокруг гусеницы.

- Теперь вижу! – ответил Церпицкий. – Что дальше?