— Наверняка. Кстати, хорошо бы его всё-таки осмотреть.

— А с этим хмырём что делать? — спросил я.

— Как что? — с удивлением ответил «Рубин». — В расход! Мы не можем с ним возиться. Да и не расколем сами, видел, что наши делали, чтобы крохи информации получить?

— Я бы всё-таки попробовал поговорить, — осторожно заметил я. — Он вёл себя как-то странно. Нетипично. Решение непонятные. Зачем он с этими шприцами так рисковал? Мог ведь сразу пришить, когда мы безоружными к машине шли…

— Может, тоже допросить хотел? — «Рубин» пожал плечами. — Он-то наверняка думал, что мы банальные мародёры.

— Да, возможно… — кивнул я. — Но почему он себя убить пытался? И почему на него снотворное не подействовало? В смысле, если он сразу рассчитывал нас вырубить — оно должно было действовать через секунды.

«Рубин» внимательно посмотрел на меня.

— Прав ты. Слишком много странностей… — сказал он.

— Так что делаем-то?

— Для начала вяжем как следует. Потом на берег тащим, чтобы всё время на виду был. Потом обследуем планер. А уже дальше, как пойдёт.

— Согласен, — кивнул я.

Связали мы его очень тщательно. С учётом всех возможных уловок, которым нас учили.

К моменту, когда мы заканчивали, он уже начал приходить в себя.

Тщательно обшарив карманы, мы обнаружили ещё один миниатюрный пистолет. Модель была нам незнакома — несмотря на то, что на курсах мы изучали множество подобного оружия. Это было что-то совсем новое и неизвестное. Кроме него там нашлась небольшая пластина с выемками, хаотично разбросанными по поверхности, и боевой нож. «Рубин» предположил, что пластина — это ключ.

Пистолет был настолько лёгким, что с ним можно было легко плыть, даже не погружая его в воду. Впрочем, у меня было подозрение, что эта модель не теряла своих качеств при попадании во влажную среду.

Довольно быстро у основания фонаря кабины мы обнаружили тонкую прорезь, куда идеально подошла пластина-ключ, обнаруженная у мужика. Но не обошлось без неприятных сюрпризов: к нижней части фонаря была прикреплена леска, выдернувшая чеку взрывателя, который был воткнут в тонкий брусок пластида, обёрнутый блестящим серебристым материалом.

Я вставил чеку обратно меньше, чем за секунду.

Планер действительно оказался оборудован двигателем: за кабиной был ещё один блестящий контейнер, внутри которого размещался винт на небольшом электрическом движке и аккумулятор. Сложно сказать, какая у него была ёмкость — но, видимо, достаточная для того, чтобы аппарат мог взлететь самостоятельно.

Обнаружилось и небольшое багажное отделение, внутри которого были упакованы в герметичную пластиковую коробку уже знакомые нам шприцы-тюбики. Их мы забрали с собой.

Обыскав аппарат, я снова выдернул чеку из детонатора на пластиде, и мы выбежали на берег. Секунд через десять последовал взрыв, уничтоживший аппарат.

После этого мы вернулись на свой берег.

Пленник лежал смирно и, похоже, даже не пытался освободиться.

— Ну что, поговорим? — спросил «Рубин», легонько ткнув его ногой в бок.

Пленник безвольно завалился на бок.

Я опустился перед ним на корточки.

Он был ещё тёплым и, возможно, стоило попытаться его откачать, вытащив язык из гортани, который он умудрился проглотить.

Но я не стал предлагать это делать.

Я проснулся на автомате. Есть у меня такая особенность: встаю именно во столько, во сколько запланировал накануне. Этот механизм иногда даёт сбои, если я простыл или же после долгих перелётов, поэтому в ответственных случаях я всё равно пользуюсь будильником.

Меня должен был разбудить «Рубин». Но этого не сделал.

Я огляделся, стараясь не делать резких движений.

Кругом глухая звёздная ночь. Со стороны реки стелется туман. Соседнее кресло пусто, только дверца слегка приоткрыта. Свет мы, разумеется, выключили — чтобы не срабатывал автоматически. Чем меньше мы заметны в ночи, тем лучше.

«Нашёл время ходить по делам», — раздражённо подумал я, продолжая сидеть в своём кресле.

Однако минута проходила за минутой, а «Рубина» всё не было.

Вскоре я начал беспокоиться уже всерьёз.

Вышел из машины, чтобы оценить обстановку. Пистолет, который мы добыли у диверсанта, был у дежурного, то есть, у «Рубина». Ружьё я брать не стал, больно уж неудобное. Вместо него захватил нож.

При звёздном свете было мало что видно, а фонарик я включать не хотел. И всё же я попробовал найти следы, опустившись на четвереньки.

Примятая трава вела к облюбованным нами накануне кустам. Но тут, уже ожидаемо, «Рубина» не оказалось.

На всякий случай я сходил к реке, мысленно представляя, что же могло пойти не так. Допустим, он решил освежиться ночью, чтобы прогнать сон. Нырнул, зацепился за корягу… так, увы, бывает.

Но в таком случае осталась бы одежда на берегу. А её не было, я прошёл вдоль речки на сто метров в каждую сторону.

Туман сильно мешал, видно было на метр-два, не больше. Поэтому я вскоре вернулся к машине, чтобы не заплутать. Сел на водительское сиденье и начал думать.

Вчера мы сделали большой рывок: успешно миновали мост через Волгу под Кинешмой. Жёлтая зона, действительно, была объявлена из-за заражения, машину потом снова пришлось обрабатывать связывающей радионуклиды пеной.

Неприятно, но ничего критичного.

Зато Владимир обошли по чистым землям и спустились вниз, через Спас-Клепики и Гусь-Хрустальный. Сами населённые пункты, разумеется, объезжали второстепенными дорогами и просёлками, ни разу не нарвавшись на пост.

Рязань, Коломна, Воскресенск — подверглись ударам. Следы осадков от взрывов тянулись на северо-восток, так что спускаться ниже было опасно. Поэтому мы поехали на Егорьевск, чтобы через Белозёрский и Раменское добраться до Жуковского.

Егорьевск не пострадал, хотя находился на самой границе жёлтой зоны. Гражданским было рекомендовано эвакуироваться на Урал, и очень многие последовали этой рекомендации. Тут, среди сплошных жёлтых и красных зон, жить было не слишком комфортно. Мародёров тянуло в сторону бывших крупных городов, а в органы власти на местах восстанавливались медленнее, чем хотелось бы. Да, ситуация вроде бы находилась под контролем, сильно помогали чрезвычайные полномочия, но одно дело доклады с мест и совсем другое реальная обстановка.

Размышляя, я достал смартфон, поставил яркость экрана на минимум и начал разглядывать карту.

Речка, на берегу которой мы расположились, называлась Цна. Выше она была перекрыта дамбой, формируя Шалаховское водохранилище. Что это была за дамба и для чего там собирали воду я не знал. Едва ли для энергетики, масштабы не те.

Ближайшие деревни находились ниже: Жабки и Починки. Вчера, когда на закате мы проезжали их, те выглядели брошенными — ни огонька, ни дымка. Только тёмные избы. Но если начинать поиски — то стоит на них взглянуть поближе. Как только рассветёт.

Как ни крути, а ждать до рассвета придётся. Пользоваться фонариком и заводить двигатель не вариант: опасность может быть совсем рядом.

Допустим, «Рубин» ходил на речку. Увидел нечто, что привлекло его внимание. Направился в ту сторону и… тут всего два варианта: или он погиб, или захвачен в плен. Иначе он, конечно же, уже вернулся бы.

Если его захватили живым, то он точно меня не выдал — иначе я уже был бы с ним. Но почему предполагаемые похитители не обследовали место? Впрочем, причины тут могли быть теми же самыми, почему я не могу продолжать поиск: темнота и туман.

Был ещё один вариант, о котором думать не хотелось, но и его нужно было учитывать, планируя действия на завтра.

«Рубин» мог уйти сам. То, что мы, работая вместе, по сути, оставались незнакомцами, имело свою оборотную сторону: формировать доверие было просто не на чем.

Нехотя я начал проверять припасы, однако всё было на своих местах, включая воду. С облегчением я снова вернулся на место водителя.

Ожидание рассвета было мучительным. В голову постоянно лезли непрошенные мысли. А что, если на него напал зверь, и теперь он лежит где-то, истекая кровью, не в силах позвать на помощь? Может быть, это совсем рядом?