— Ты сериалы не смотришь, да? — улыбнулся лётчик. — Вспомнился один, где прятали подпольную лабораторию по производству разных запрещённых веществ.

— А-а-а!

— Кто подумает на школьный двор? — Рубин пожал плечами.

— А мне кажется, это не производственная линия, — сказал Пуля, успевший пробраться через завалы до центра помещения. Глядите-ка! — он указал на что-то, скрытое под завалами.

Пришлось самому лезть поближе, чтобы разглядеть.

Вероятно, когда-то это было автомобилем. Теперь о первоначальном назначении этой груды металла можно было догадаться только по беспорядочно торчащим отдельным узнаваемым элементам: приборной панели, рычагу переключения передач, ступице колеса.

— Тут утилизировали машины? — удивился Рубин.

— Нет, — возразил Пуля. — Их как-то обрабатывали или до оснащали. Возможно, перед консервацией. Вообще линия была довольно сложная. Видите, вон те гнёзда тёмные вдоль стен? Там наверняка находились лазерные датчики, отвечающие за позиционирование.

— Ну и кому понадобилось всё это дело так… расфигачивать? — спросил лётчик.

Пуля пожал плечами.

— Будто сознательно приводили в негодность движущиеся элементы. Прочные. А вот электронику и силовые кабели не трогали, — заметил я.

— Да, это странно… необъяснимо даже.

— И непонятно, чем они это делали, — вставил Пуля. — Я бы поставил на какой-нибудь продвинутый гидравлический манипулятор-погрузчик.

Тут напарник угадал. Такой манипулятор действительно нашёлся, у противоположного конца помещения. Даже не один.

Механизмы выглядели совершенно исправными, если не считать многочисленных царапин и сколов, которые появились, видимо, тогда, когда ими приводили в негодность линию.

Пуля с опаской подошёл к ближайшему манипулятору. Посмотрел на панель управления, потом заметил силовой кабель, который его когда-то питал. Он был перерублен чем-то острым. По бетонному полу в месте разрыва рассыпалась окалина. Значит, когда его рубили — он был под напряжением.

— Я слышал, такие в некоторых шахтах используют, — сказал Пуля. — Где людей стараются не привлекать. Вроде урановых рудников.

На всякий случай я включил дозиметр и измерил фон. Он оказался даже ниже нормы.

За площадкой, где стояли манипуляторы, обнаружился большой подъёмник. Его створки были гостеприимно распахнуты.

Пуля посветил внутрь и тут же рефлекторно отшатнулся. Возле пульта управления застыл труп в военной форме. Он был, мягко говоря, не свежий — почти полностью скелетированный, лишь кое-где сохранились подсохшие остатки мягких тканей и волос.

— Блин… — вырвалось у Пули.

Я подошёл к скелету и посветил на форму, чтобы разобрать знаки различия. Это был сержант ВВС. Площадка «липучка», где должен был быть патч с фамилией, пустовал. Как пустовала и кобура.

— Форма целая, следов крови нет, — сказал Рубин, осматривая площадку возле останков.

— Слишком много времени прошло. Хорошо бы сюда экспертов… — ответил я.

— Угу.

Справа от подъёмника нашлась лестница, которая спускалась вниз. Рисковать и пробовать активировать механизм самого подъёмника мы, понятное дело, не стали.

Лестница представляла собой сварную конструкцию из металлических пролётов. Довольно основательную и прочную.

Спускаться пришлось довольно долго. В составе экипировки у меня был с собой лазерный дальномер. Судя по его показаниям, шахта с подъёмником была глубиной сто десять метров. Солидно.

Лестница заканчивалась большой решётчатой площадкой, под которой чернела, глянцевито поблескивая, вода. Площадка находилась справа от основной шахты. Спуск с подъёмника упирался в закрытые гофрированные ворота.

Металлу, из которого они были сделаны, крепко досталось: на нём виднелось множество вмятин, от совсем крошечных, до огромных. Кое-где чернели дыры, подозрительно похожие на следы от пуль. Уцелевшая поверхность была забрызгана чем-то чёрно-коричневым.

Один из углов ворот был вогнут, открывая проход, в который легко могли протиснуться мы с Рубином одновременно.

Осматривая бывшие ворота, Пуля присвистнул.

— Что, опять кровь? — уточнил Рубин.

— Не-а, — ответил Пуля, принюхиваясь к одному из потёков. — Похоже на масло.

— Ерунда какая-то, — пожаловался лётчик. — Я не могу восстановить картинку. Не понимаю, что тут произошло.

— Ну и не парься, — посоветовал я, после чего подошёл к вогнутой части ворот и посветил внутрь.

Тёмный бетонный тоннель. Под потолком ряд панелей — вероятно, осветительных. Однако же активироваться они и не думали. На полу кое-где лужи от скопившейся влаги.

— Ладно, чего уж… — вздохнул я и полез в проём.

Тоннель уходил вдаль, постепенно загибаясь влево. Никаких ответвлений, дверей или люков, даже технических, видно не было. Просто пустая бетонная кишка с плоским полом, достаточно широким, чтобы по нему проехал грузовик. Судя по имеющейся колее, может, действительно проезжал — и даже не один.

— Достали эти подземелья, — пожаловался Пуля. — Чувствую себя крысой…

Мы с Рубином промолчали, переглянувшись.

А я вдруг подумал, что создание подземной инфраструктуры — одно из обязательных требований любой современной затяжной войны. Тем более глобальной.

Странно, что ещё до войны не было создано никаких специальных отрядов, обученных операциям именно в таких условиях. Спецназа подземелий. Даже у нас, во время подготовки, таким действиям уделялось удивительно мало внимания. А ведь большую часть операций я лично проводил именно в подземельях!

Кажется, у американцев была подобная программа — когда они собирались штурмовать северокорейские ядерные объекты. Но что с ней случилось потом? Довели до ума или закрыли? У меня не было ответа на эти вопросы.

Зато я знал по крайней мере один пункт, который обязательно упомяну в рапорте по итогам этой командировки…

— Гляди-ка! — Рубин вывел меня из задумчивости.

Он стоял возле стены и указывал на что-то, показавшееся мне сначала крупным потёком просочившихся грунтовых вод на бетонной стене. И лишь приглядевшись я понял, что линии этих потёков какие-то очень уж правильные.

— Похоже на штрих-код, — заметил Пуля.

— Угу, — кивнул я, после чего добавил очевидную вещь: — нужна аппаратура.

— Скорее всего, это навигационная метка, — сказал Рубин. — Подземелья большие, заблудиться как нефиг. Тут должна быть какая-то простая система навигации.

— Вероятно, — согласился я.

По дороге мы нашли ещё несколько шрих-кодов. А ещё пиктограммы — фигурки человека, зелёную и красные, волнистые линии, зонтик, значок радиации (возле него я особо тщательно измерял фон, но всё было в норме) и перевёрнутые треугольники.

Тоннель упёрся в огромный зал овальной формы. С права и слева, насколько хватало глаз виднелись такие же выходы из тоннелей, как тот, из которого мы вышли. Эти выходы были соединены огромным пандусом. На высоте где-то десяти метров был ещё один пандус-эстакада. Лучи наших фонарей упирались в его металлические силовые конструкции.

В центре помещения была большая площадка с круглым отверстием в центре. По краям от отверстия чернели подпалины, а чуть поодаль — какие-то металлические тумбы и толстые шланги рядом с ними.

Пуля присвистнул, потом посмотрел наверх и посветил туда фонариком. Однако его луч оказался недостаточно мощным, чтобы добраться до потолка зала.

— Ну что, похоже, нашли мы наш космодром, а, Тор? — спросил напарник.

— Пожалуй, — согласился я.

— Выглядит заброшенным, — заметил Рубин.

— Может, отсекли часть комплекса, когда в этом отпала необходимость, — предположил Пуля.

— А что за схватка у входа была? Что здесь военные делали? — спросил Рубин.

— Вот давайте и попробуем выяснить, — сказал я, направляясь к спуску с пандуса.

Пуля посмотрел на часы.

— До заката ещё три часа, — сказал он. — Достаточно времени.

— Ну, если что, можно и здесь переночевать, — сказал Рубин с таким выражением, что было непонятно — шутит он или всерьёз.