Мобиль ехал плавно, и вскоре глаза начали закрываться сами собой, а проснулась я где-то на середине пути. За окном уже было светло, Алекс тоже дремал, а Ральф вглядывался в полотно дороги.

— Давай я сяду за руль, — предложила мужу.

— Не надо, я не устал.

Не устал он! Можно подумать, я не знала, сколько он сегодня спал.

— Тогда давай остановимся где-нибудь и выпьем кофе.

— Хорошо.

Только на кофе и ловить. Зато Ал после своих кошмаров отсыпался, как мог. Ральф заехал на какую-то стоянку и оставил мобиль у небольшого кафе. Покосился на сына — и не стал будить. Мы выбрались из мобиля. Как же затекли ноги! Я сладко потянулась, подставляя лицо весеннему солнышку. Если бы не причина, которая сорвала нас в дорогу, то я бы наслаждалась этим хрупким ощущением покоя. Но в Иргене покой нас не ждал, и уж точно не ждал на родине Алекса.

В кафе никого не было, только скучала девчонка за прилавком. Она сонно налила нам кофе, подала вафли — и снова погрузилась в какие-то свои мысли. Кофе был хорошим несмотря на то, что кафе не внушало доверия. Ральф молчал, думая о чем-то. Да, кажется, мы с ним влипли по полной. И когда теперь выберемся?

— Я тебя люблю, — шепнула мужу на ухо.

Он улыбнулся и приобнял меня за плечи. Хорошо было просто сидеть с ним рядом на диванчике за столиком забытого богами кафе. Жаль, что нельзя здесь остаться.

— И больше не будешь от меня бегать? — спросил Ральф.

— Не заставишь — не буду, — пообещала я.

— Надеюсь.

Кофе закончился, пора было снова отправляться в путь. Пока Ральф замешкался в дверях кафе, я скользнула за руль. Муж окинул взглядом эту картину — и занял соседнее сидение. Даже спорить не стал, надо же.

Правда, дорогу я знала хуже его — радовало, что развилок попадалось мало, а указателей много. А то проснулись бы мои мальчики где-нибудь на другом конце страны. Когда до нашей цели, если верить указателям, оставалось около часа пути, мы с Ральфом снова поменялись. И вскоре мобиль запетлял по узким улочкам серого городка. Мне здесь не нравилось. Да, я сама была из маленького городишки, рассыпавшегося в горах у моря. Но он никогда не выглядел таким серым и неуютным. Обернулась к Алексу — он припал к окну, но на знакомые улочки смотрел, будто это была тюрьма.

А мобиль уже въехал в чей-то двор. Ворот не было, только покосившийся забор. На прогнувшейся веревке болтались чьи-то штаны. Я вышла из мобиля — трава доходила до щиколоток. Здесь что, кто-то живет? Потому что казалось, будто нет.

— Ал, ты идешь? — Ральф тоже успел выбраться из мобиля, и только Алекс оставался внутри. — Сам ведь просил.

— Иду.

Алекс наконец-то замер рядом со мной, но меня не покидало ощущение, что он вот-вот сорвется куда-то и сбежит. Зато приоткрылась входная дверь. За нами точно кто-то наблюдал.

— Алекс! — раздался звонкий вскрик, и во двор вылетела девочка лет одиннадцати-двенадцати. Она повисла на шее ошалевшего Алекса, чуть не сбив его с ног.

— Привет, Мари, — едва проговорил он, а из двери торчали еще два любопытных чумазых носа. Я и забыла, что у Ала тут братья и сестра.

— Как хорошо, что ты приехал, — тараторила бойкая Мари, тогда как мальчики нас боялись и не показывались. — Мама заболела, я звала доктора, а он не пришел.

Мальчишки, все-таки, осмелели и потянулись к сестре. А я следом за Ральфом, наоборот, шмыгнула в дом. Стоило переступить порог, как в нос ударил запах сырости и болезни. Здесь давно не убирали. На мебели уже был заметен слой пыли, кое-где нарушенный детскими ручонками. Под ногами валялась обувь — я споткнулась и удержалась только благодаря спине мужа. Как здесь можно жить?

Ральф знал, куда идет — сделал еще пару шагов и толкнул дверь, чтобы очутиться в полутемной комнате. На кровати лежала женщина. Она тяжело дышала и, кажется, не заметила нашего появления. Я разглядывала её со смесью жалости и ужаса. Постельное белье сбилось, превратилось в ком. Одеяло сползло на пол. Лицо матери Алекса отливало желтизной и казалось почти восковым. Глаза впали, а белесые губы шевелились, будто она разговаривала с кем-то. Да, сны не солгали Алексу. Эта женщина умирала.

Ральф застыл перед кроватью. Я затихла у двери и старалась ему не мешать — и не дышать, потому что тошнота подкатила к горлу. Вскоре вокруг ладоней мужа заплясали белесоватые язычки магии. Он прищурился, наблюдая за чем-то, невидимым для меня. Закусил губу.

— Что там? — спросила я шепотом.

— Язвы внутри.

— Справишься?

— Не знаю. Я начну, а ты минут через десять позови Алекса. Боюсь, только моей магии будет мало.

— Хорошо.

Я отыскала взглядом часы, засекла время. Видела, как двигались ладони мужа — как никогда напоминая руки музыканта. Легко ли это — спасать человека, которого ненавидишь? Розали приоткрыла глаза, но Ральф сделал пасс — и она замерла, будто уплыла на грань сна и яви. Страшно. Мне было очень, очень страшно. А минуты бежали медленно. На лбу мужа выступил пот. Он на секунду прикрыл глаза, чтобы затем начать снова.

— Не получается, — встряхнул головой. — Болезнь въелась в тело. Зови Алекса.

Я выскользнула за дверь — и полной грудью вдохнула свежий воздух. Ал все еще разговаривал с сестрой.

— Иди сюда, — поманила его.

Дети потянулись за ним, но Алекс заставил их остаться на улице.

— Я скоро приду, Мари, — пообещал сестре. — Не входите пока, хорошо?

Девочка кивнула. Что с ними будет, если Розали умрет? Детский дом? Гибель? Я старалась не думать, но мысль возвращалась снова и снова. Бедные дети. Мы с Алексом прошли в спальню. Он только на мгновение закусил губу, увидев мать, и тут же шагнул к Ральфу.

— Помогай. — Муж не обернулся, но сразу почувствовал присутствие сына. — Твоя левая сторона, моя — правая.

Алексу не нужно было сосредотачиваться. Он вспыхнул сразу — гораздо ослепительнее, чем Ральф. Знакомые радужные переливы с преобладанием белого — потому что сейчас он исцелял. Так же медленно и тщательно, как учил его отец. Я припала спиной к стене и мечтала, чтобы они поскорее закончили, и чтобы у них получилось.

Ральф отступил первым. Его свет исчез — магия на пределе. Я обняла мужа со спины, делясь теплом. А Алекс все еще продолжал. Но и его уже начинало шатать из стороны в сторону.

— Вмешаться? — шепотом спросила Ральфа.

— Не стоит, он почти закончил, — ответил муж.

И правда, прошло не больше пяти минут, когда Алекс сделал шаг назад и перестал светиться.

— Ну что? — тихо спросила я.

— Нужен уход, — пожал плечами Ральф. — А так — жить будет. Я свяжусь с местной больницей.

В эту минуту Розали глубоко вздохнула — и окинула нас мутным взглядом.

— Снова ты? — узнала Ральфа. — Тебе что, мало было?

— Мама, папа здесь, чтобы тебя вылечить, — вмешался Алекс.

— А ты что здесь забыл? — Розали повернула голову. — Учти, назад не приму.

Где-то в глубине души шевельнулась крамольная мысль, что мы зря сюда приехали. Но вспомнила о трех детях, которые ждали во дворе — и мысль отступила.

— Я и не собираюсь возвращаться. Просто хочу, чтобы ты жила, — Ал опустил голову и пошел прочь. А я разрывалась — остаться с Ральфом или кинуться за ним.

— Что, Розали, ничему тебя жизнь не учит? — на удивление спокойно спросил муж.

— Она уже и так доходчиво научила, когда я с тобой связалась, — прохрипела та. — Из-за тебя осталась с детьми одна. Муж после твоего визита ушел. Доволен?

— Да. Зачем детям такой отец? Только теперь послушай меня. Я выполнил просьбу Алекса всего один раз — и то, для него, не для тебя. У тебя есть два варианта. Первый — берешься за голову, приводишь в порядок свою жизнь и — выздоравливаешь. Второй — продолжаешь жить, как жила. И болезнь вернется, потому что она не совсем физическая. Точнее, не только это. Решай сама, мне все равно.

И Ральф тоже развернулся и вышел. Я побежала за ним и еле догнала только у входной двери. Вцепилась в локоть — потому что от него веяло яростью. Уж я-то слепой не была.