— И в каком королевстве оно окажется при истинности? В Польше или Германии? — возмущенно спросил Фавон. — Нет, это нас не устраивает. Геополитические интересы России заставляют меня принять самые строгие меры. Я требую немедленно отдать мне эту бумагу, вместе со всем содержимым и именем посланника.

— Только попробуйте, и всякая поддержка в ваших будущих начинаниях исчезнет. Мы не позволим нашим восточным партнерам остаться с этой жуткой тайной наедине, — произнесла англичанка. — Письмо должно быть немедленно уничтожено!

— Ни в коем случае, — возразила фройляйн, сжав подол платья так, что он поднялся. — Священная Римская Империя уже тысячу лет оберегает человечество от вызовов, которые грозят его уничтожить, и в этот раз мы поступим так же. Тем более что у меня есть идеальная кандидатура для покупки этого лота. Сестра, подойди ближе.

С этими словами графиня поманила только что вошедшую в зал девушку, и я с удивлением узнал Брианну. Судя по выражению лица, наша лентяйка была не слишком довольна новыми указаниями, но спорить с явно старшей родственницей не посмела. Девушки о чем-то пошушукались, и одноклассница, как всегда, одетая в безликую школьную форму, вышла вперед.

— Я, графиня Брианна фон Брейсгаур, претендую на секреты дара богов и ставлю титул барона фон Шелинген и двенадцать гектаров виноградников на границе с Францией, — громко и четко, без намеков на свою обычную лень, произнесла Брианна.

— От лица администрации аукциона и от своего лично я приношу глубочайшие извинения, но даже мы не можем продавать столь опасные знания. Нам придется согласиться с госпожой Браун и сжечь письмо вместе со всеми тайнами, пока не стало слишком поздно. — глубоко поклонившись, сказала Нинэ, но в этот момент в зал наконец ворвался второй адресат, письмо которому должна была доставить Ольга почти час назад.

— Всем оставаться на своих местах! — взревел барон Вицлебен, а вот его я как раз на этот праздник не звал. — Именем священного единого папы Римского, Иоана Двадцатого, сложить оружие и не оказывать сопротивления!

— Именем Трибунала, этот аукцион завершен. Все, что было продано, будет отдано. Все ставки будут переданы, — спокойно и холодно, но достаточно громко сказал Морозов, по мановению руки которого в зал вбежали несколько слуг с оружием наголо. — У меня есть сведения о том, что здесь пытаются продать данные о запретном дьявольском ритуале!

Нинэ попятилась назад, а затем резко поднесла конверт к свечам позади себя. Бумага мгновенно вспыхнула, сгорая неестественным фиолетовым огнем, и я увидел, как дернулась вперед графиня Брейсгаур. Но, к удивлению всех присутствующих, пепел не осыпался на пол, а взвился в воздух и упал прямо на подставленные ладони девушки. В следующую секунду она, никому ничего не говоря, развеяла остатки письма, после чего победно улыбнулась, а я наконец сумел расслабиться, развалившись в кресле.

— Всем оставаться на своих местах, — холодно повторил Морозов. — Ваши высочества и светлости, это касается и вас. Все правители подписали соглашение об инквизиции, и сегодня я вынужден его применить.

— Тебя это касается в первую очередь, — сказал, нависая надо мной, Эрдман. — К тебе у нас очень много вопросов.

Как определить, что тебя не очень любят? Когда приставляют два охранника вместо одного сопровождающего? Когда сажают в одиночную камер и заставляют ждать до последнего? А может когда девушку являющаяся твоей покровительницей, выпроваживают восвояси? Да не, ерунда какая-то.

— Ваше благородие, следуйте за мной. — открыв со скрипом решетку сказал охранник.

— Ну наконец, а я уж думал не дождусь. — рассмеявшись сказал я, поднимаясь. Охранник удивленно глянул на меня, будто оценивая степень накатившего безумия, но я лишь беззаботно пошел за ним в комнату дознавателя. Здесь меня уже ждали Эрдман и Морозов, пребывающие мягко скажем в не благодушном настроении. Попросту — оба были в ярости, только один в спокойной и ледяной — а второй готов был в любую секунду взорваться.

— Рекомендую облегчить свою участь и сознаться сразу. — холодно сказал дознаватель.

— С удовольствием. — улыбнулся я, садясь за стол. — Позвольте бумагу?

Морозов молча подвинул ко мне лист и ручку, и я за несколько минут накидал свою точку зрения на произошедшую ситуацию. Затем с удовольствием передал готовый отчет обратно дознавателю и с интересом смотрел на то, изменится ли выражение лица Морозова или останется как прежде равнодушным. Судя по бегающим глазам, сломался он на третьем абзаце.

— Так. — проговорил инквизитор, дочитав до конца. — Так… И вы хотите сказать, что понятия не имеете откуда взялся уничтоженный миледи Нинэ Маунтайн конверт?

— Совершенно, верно. Больше того, как только я понял, что в нем может заключаться что-то запрещенное — немедля послал к вам своего одноклассника. — улыбаясь ответил я. — Вот только судя по тому, как поздно вы прибыли — он опоздал.

— Нет, прибыл он в самое время, да только объясниться толком не мог. — ответил Морозов. — К тому же я был несколько занят…

— Что ты его слушаешь? Явно сопляк врет! — взорвался Эрдман, нависая надо мной словно гора. — Если признание тебе не по силам, дыба быстро исправит ситуацию!

— Кажется вы, господин барон, немного не в курсе ситуации. — широко улыбнулся я, еще больше выводя Эрдмана из себя. — Даже не знаю, откуда в вас такая ко мне нелюбовь.

— Ты пройдоха и оборванец, который каким-то необъяснимым образом попал в выдающуюся академию, в которой благородные аристократы даже не могут помыслить о столь низком человеке. — буквально на одном дыхании выпалил Эрдман, и я не смог сдержаться, чтобы не рассмеяться.

— Вы перебарщиваете, барон. — поморщившись произнес Морозов. — Безусловно, господин Лансер не тот, за кого себя выдает. Однако я не первый раз вижу его донесения, к тому же некоторые их них уже подтвердились. Вы, молодой человек, тоже ведите себя подобающе, и расскажите, что именно вас так рассмешило?

— Честность, порядочность и конечно благородство всех учащихся. Это в академии, где несколько имперских родов пытаются разодрать друг друга в попытке отхватить больше влияния для своих деточек. — нагло улыбаясь сказал я. — Да тут из честных людей даже десятка не наберется. А вот благородных, в худшем смысле этого слова — довольно.

— Да как ты смеешь! — рыкнул Эрдман, давя на меня огненной аурой. Но я лишь усмехнулся, глядя на недовольство Морозова. Игра в хорошего и плохого полицейского у них явно не задалась, все же холодная ярость инквизитора мне представлялась куда более страшной.

— Не знаю, при чем здесь вы, фон Вицлебен, но я уже не раз говорил с господином Морозовым. Сегодня же меня собирались подставить, но я только лишний раз подтвердил свои опасения. А значит прибыл я в академию вовремя. — сказал я, переходя в наступление. — Вы проверили свои записи? Узнали кто мог передать мне пакет?

— Если бы вы, вместо того чтобы нести бумаги на аукцион, просто показали их мне, никаких вопросов к вам не возникло. — холодно произнес Морозов.

— Как вы должно быть уже знаете — текст на листах менялся и не один раз. Сомневаюсь что у вас есть магия подчинения, заставляющая выдать бумагу то что нужно. Это не люди которых можно выпороть. А в результате моих действий у нас множество свидетелей и цель, — сказал я, постучав пальцем по заполненному отчету. — А возможно и две цели.

— Георг, давай просто выпорем его и послушаем как он запоет? — спросил Эрдман, повернувшись к Морозову.

— Я уже пробовал, он мазохист с низким болевым порогом. — поморщился инквизитор. — К тому же, несмотря на все странности, аргументов в его пользу не меньше, чем против. Больше того, он и в самом деле пытался меня предупредить уже не первый раз.

— Он просто хитрый культист которого к тебе подослало Затмение, и ни чего больше. — возразил Эрдман. — Знал, что тебе все равно донесут о торгах, и решил подстраховаться.