В целом, каждый из нас это понимает, но прислушиваются единицы. И, если бы вдруг я не тянула уровень лицея и не была бы отличницей, меня реально давно бы уже вышвырнули.

И вот хиленькой управой нашлась моя успеваемость. Я в тройке лучших в классе. За такими следят учителя, а потому свои издевательские шутки Эндшпиль крапал, когда они не видят. И знать не знают.

Думала, что одноклассник уже не появится. Но Дэн завалился в класс без стука, чем сразу же вызвал шквал критики от учителя. Наша немка терпеть не может дрянные манеры.

Но Эндшпилю были её замечания до лампочки, он наплевал на все правила и даже без разрешения прошёл к своей парте. Она стояла в соседнем ряду, прямо справа от меня. Единственное, что нас с ним связывало — это любовь к последним партам.

Я старалась слушать то, что рассказывает учитель. Но взгляд то и дело возвращался к ужасному соседу. Дэн что-то быстро писал на листочке, который вырвал прямо из тетради.

За успеваемостью Эндшпиль никогда не рвался, все контрольные и экзамены писал на удовлетворительно и вообще не особо парился о своём будущем. Папа бизнесмен уже сколотил капитал, которого хватит и праправнукам.

Вдруг Эндшпиль резко обернулся на меня, гаденько улыбнулся. А мне стало стыдно, что поймал с поличным, ведь наши взгляды встретились.

Я в очередной раз подивилась, какой же он омерзительный. Стрижен налысо, от виска к уху струится странная татуировка, уши проколоты, но каких-либо сережек на них никто никогда не видел.

Зубы, правда, белоснежные, что пугает ещё больше. Как у зверя, даже клыки характерно выпирают. Жуткое зрелище вкупе с выбритым кочанчиком.

Форму Дэн носил небрежнее всех, а галстук всегда болтался на запястье, а не на шее, как положено.

Парень смотрел на меня, дико прищурившись, играя своими четко вычерченными, словно нарисованными, скулами. Улыбка оставалась гадкой и какой-то загадочной. Наверное, нашел новый способ меня достать.

А ещё он что-то жевал, между зубов то и дело мелькало что-то белое. Но жвачки у нас строго запрещены!

Я отвернулась, но прямо мне в лицо прилетел шарик из бумаги.

И он был мокрым, противным. Я тут же вытерла щеку.

Так вот, что так усиленно жевал Дэн. Понятно, новый уровень отношений, жеванными бумажными шариками в меня он ещё не пулялся. Детский сад, вторая группа.

Я привычно решила не реагировать на него. Побесится и перестанет. Во всяком случае на время урока.

Но ему не терпелось, и чуть ли не на весь класс сказал:

— Мияги, лучше прочитай, а то потом нежданчик будет!

— Solomonov, geh aus der Klasse! — Не выдержала учительница и выгнала Эндшпиля с урока.

А тот и рад стараться. Даже не собирая вещи, пошёл вразвалочку к выходу. Специально тянул время, в классе поднялся хохот. А я заметила, как Дэн изредка и как бы невзначай касается своего бока. Может, до «махича» дело всё-таки успело дойти?

А я почувствовала на себе другой удушающий и мерзкий взгляд. Но в его сторону специально не смотрела. И этот туда же, внимания просит, ага!

А я думала только о записке. О каком «нежданчике» говорил Эндшпиль?

Что опять задумал этот изверг номер два?

Превозмогая неизомерное омерзение, я кончиками ногтей развернула бумажный шарик и увидела сам текст записки.

«Он знает о тебе что-то, чего не знаю я! Не порядок, Мияги, не порядок!»

Мамочки! Только не это!

Один вернулся, чтобы отомстить. Другой ухватился за новую возможность поиздеваться. Ну за что мне всё это?! Двое на одну — нечестно!

И когда только Эндшпиль всё успевает узнать…

Неужели изверг номер один решил всё ему рассказать?! Тогда Оля была права, и мне следует подготовить завещание…

Учительницу я больше не слушала, с ужасом ждала перемены. Хоть по расписанию два урока немецкого, в классе Мари Беккер не сидит и нас уж точно не караулит. У неё все выверено, педантичность уровня секундной стрелки.

Поэтому защиты в кабинете вообще никакой. Даже видеонаблюдение в лицее ведется исключительно в коридорах.

И как бы нелепо не звучало, все свои ужасные проверки на прочность нервной системы Эндшпиль вытворял как раз в классе, который закреплен за нами, за 10 «Д».

Губы искусала в кровь, почувствовала во рту вкус железа, но и это меня не остановило. Сразу нашлись раньше не видимые заусенцы, я решила поиздеваться над ними.

К чему мне красивые руки, если они крюки и не могут защитить меня…

Но вот урок заканчивается, и я краем глаза вижу, как к парте Амира уже подтягиваются одноклассники. Хотят познакомиться, как же хорошо, как же вовремя!

Немедля ни минуты, я удираю из класса. Прочь из этого душного отравляющего пространства.

На следующем уроке контрольная по пройденным темам, я должна собрать мозги в кучу, иначе завалю. И дам Оле новый повод для подколов, она-то у нас неизменно всё делает на отлично.

Вылетаю из кабинета и стремглав несусь к дамским комнатам. Уж там-то меня не достанут.

С бега перехожу на быстрый шаг, чтобы зазря не привлекать внимание и не схлопотать замечание. Три таких замечания, и родителей вызывают в лицей. Мне такого не надо. Пусть маму заботят лишь приятные хлопоты, а не мои проблемы.

Не успеваю дойти до нужной двери, меня с силой затаскивают в коморку и толкают к стене. Узнаю учительский туалет — узкое и недлинное помещение. Одному в самый раз, а вот двоим уже тесно.

Не успеваю даже подумать, что случилось, как слышу за спиной характерный звук защёлки.

Резко оборачиваюсь и встречаюсь с раскаленным взглядом Эндшпиля. От парня веет яростью, злостью. Но сам он лишь улыбается с предвкушением.

Он не отходит от двери, перекрывает мне пути для побега или спасения. И наблюдает за мной, как охотник за подбитой птицей.

— Мияги, ты, оказывается, права на исполнение кому попало продаешь… Не порядок! — Оскал рвёт мне душу на части.

Я не понимаю, куда он клонит, что ему нужно. Какие права? На какое исполнение?

Странный до невозможности. Специально сыплет загадками, чтобы выбить мне почву из-под ног.

Замечает, как я нахмурилась и отвела взгляд.

— Человечек сказал, чтобы я посторонился. У него, видите ли, право первого. Что это значит, Мияги? Кто он?

Я наконец поняла, о ком весь сыр бор. Да, Амир всего лишь человечек. Так незначительно и презрительно. Сам угадал место изверга в вашей иерархии, чего от меня ещё нужно?

Я в упор не понимаю, от чего так бесится Дэн. Поэтому молчу и продолжаю отводить взгляд.

Смотрю, куда угодно, только не в эти глаза цвета промозглой земли. Чёрные, неуютные, пугающие до дрожи. И так подходящие его татуировке.

Пока думаю, пропускаю момент, когда Эндшпиль шагает мне навстречу. Отступаю назад, лопатками чувствуя стену, вжимаюсь в угол. Ногой задеваю мусорку, которая подскакивает и звенит, как брошенное на кафель колечко.

Но Эндшпиль не позволяет мне почувствовать опору, хотя бы недолго, хотя бы спиной. Резко дергает меня за руку, рваными движениями хватает меня за талию и чуть ли не кидает на подоконник.

Мамочки, что же это такое?! Эй, кто-нибудь, ну посмотрите по камерам, что старшеклассники зашли, куда не следует!

— Кто он? — Выдыхает мне в губы, которые почему-то оказываются на уровне его губ.

Подоконник своей высотой делает полдела. Я в западне, и впервые за все годы в такой тотальной.

У меня перехватывает дыхание, и я смотрю на Дэна, как удав на кролика. Пугает так, что хочется не только оттолкнуть, но и вырубить. Жаль, сил не хватит. Я совсем не спортивная, и не бойкая…

Пока я думаю, как мне от него избавиться, Эндшпиль приближается. Хотя, куда еще ближе?! Караул, домогательство средь белого дня.

И это называется элитным лицеем?

— Кто он? — Повторяет вопрос, до хруста сжимая мои руки, которыми я уперлась в подоконник. — Из-за кого меня папаня осадил? За кого мой родич так вписался? Кто у нас такой крутой, что перевёлся в середине года?