Кретин! Такой перл при дочери выдать.

Недоразумение… Это резать чужие запястья недоразумение? Ого, вот это любят папашки замазывать, отмазывать. Обчищенные, ни совести, ни гордости! Извивающиеся белые флаги, вечные, да ещё и сразу наготове.

Но договорить ему не дали, Маргарита не смирилась.

— Недоразумение?! Позвольте-позвольте. Из-за этого недоразумения у моей дочери почти нервный срыв, ей поставили коклюш, она ночами не спит, мучает удушающий кашель. Всё повторяет «Мия, Мия». Это Ваша дочь смеет обвинять мою Ингу в несусветном! Нет уж, я это так не оставлю. Не позволю издеваться над моей дочерью!

Маргарита почти кричала. Нет, орала, повернувшись всем телом к Багирову. Удивительно, но ей дали договорить.

— И всё складно говорится. Недоразумение, обвинение, издевательство. Как эти слова не подходят к собственному ребенку. Верно, господа родители? — Жестко ответил на выхлопы директор.

Уважаю. По-человечески, несгибаемый мужик. Не мутузил меня, не клеймил. Всегда на разговор вызывает, во всём разобраться хочет. Если и казалось, что моё признание как-то замяли, подспустили, но не мне.

Только не пойдет Николай Петрович на зверя с пилочкой. Сейчас тоже что-то насобирал, накопал. Уверенность так и прёт. Замолчали все, именно это и почувствовав.

— Ко мне пришла ученица, оставим её инкогнито. И занимательную историю рассказала. Про недоразумение. Маргарита, Инга не бредит, не обманывает Вас. Просто она знает больше. Да, Ольга?

И мы все переводим взгляд на Багирову. Дергается, как от взрывной волны, которая неожиданно задела. А ведь на это не рассчитывалось.

— Что Вы себе позволяете?! — Отец Ольги вскочил, как ужаленный. Хотя почему как.

— Причём здесь Ольга? Почему мы должны присутствовать при чужой порке? — Встряла в разговор Тузова.

Возмущена не той повесткой, да ладно! Занятые юристы просто так время не тратят. Не сдерживаюсь и ухмыляюсь, чувствую, что не один поддался такой реакции. Отец то на меня смотрит, то на Мию прищуривается.

Смотрю на него без эмоций, этот попозже ударит, побольнее.

— «Чем невежественнее человек, тем нетерпеливее желает он судить». — Разящая наповал философия Николая Петровича махом сдирает всю спесь с родаков.

Красиво приструнил!

— Ольга? — Напоминает о своём вопросе.

Я догадывался, что она обязательно стоит за этим. Мия могла сколько угодно играть в «своих не сдаём», но это, черт побери, так очевидно. Но похоже только для меня. Багиров ей что-то успокаивающее лепечет на ухо, разрешая не отвечать.

Не свидетельствовать против себя. Какая насмешка!

— Хорошо. Тогда поясню я. Ученица поведала мне о случившемся правду. Ту неприглядную, какой она всегда и бывает. Она слышала, как Мии порезали запястье. Точнее резала. Инга!

— Что?! И Вы верите этой… — Маргарита хотела выругаться терпко, но в последний момент взяла себя в руки.

— Сейчас верю. Во-первых, именно это признание сквозь слёзы шептала сегодня Ваша дочь. Во-вторых, камеры наблюдения у нас есть и в классах.

Отвал! И никто об этом не знал.

Наблюдаю, как округляются глаза Ольги. Понимает, всё понимает. В уме и сообразительности ей не отказать, они не у совести на попечении.

— И что же? — Маргарита продолжает напирать.

Хорошо, презумпцию невиновности ещё никто не отменял. Николай Петрович так уж точно!

— Инга рассказала и мне. Думается, ей нет резона заниматься самообвинением? — Припечатываю ошеломительной правдой.

Да, она мне рассказала. Ей нужно было, признаться по-другому смелости не хватило. Или думала, что достаточно. Завалила меня ночью сообщениями. А в это время в моей квартире спала Мия, которая хотела правды, хотела этого признания. Но не испод полы.

Удивительная штука жизнь!

— Не верю! Инга такого бы никогда не сделала!

— Вот тут… — Николай Петрович положил руку на какие-то листы. — Характеристика на учеников лицея. Прилежных, образцовых, успешных. Я листал их и думал, что такое страшное вскрылось. Что мы задели, какой гнойник. Чему мне верить? Репутации, которая завоевывалась десять долгих лет, или словам.

Делает паузу, всех осматривает. Но ответа не ждёт, и все это понимают. Теперь не перебивают.

— К счастью, жизнь часто отвечает на наши вопросы сама. Позвонил мне племянник, смышлёный, умненький. Студент. Увлекается взломами систем, чаще всего компьютерных. И совсем недавно ему поступил заказ. — Теперь смотрит на Мию.

Но она сама уже догадалась. Отвела взгляд, стыдится, точно знаю. Опять вся прижалась к спинке дивана, дышит через раз.

— Только человек, уверенный, что он прав, будет так рьяно искать доказательства своей правоты. Только он найдет пути взломать систему, которая ему не верит. — Снова обращается к Маргарите. — Мия наняла моего племянника взломать систему видеонаблюдения лицея. Примечательный шаг, не находите?

— Мало ли что взбрело в голову этой сумасшедшей! — Выпалила Маргарита, уже не заботясь о словах.

Несдержанность матери победила сдержанность врача. Ожидаемо.

— Попридержите-ка свой язык! — Очухался Багиров, наверное, всё-таки на слово «сумасшедшая».

Конечно, это же так опасно для его репутации, которая тоже зарабатывалась годами.

— Послушайте, у Вас есть какие-то претензии к моей дочери? — Маргарита снова повернулась к Багирову, обращаясь к нему и только к нему. — Почти неделя прошла, и никаких обвинений от Вас не было. Вам нравится придерживать свой язык, Вы и держите. А у меня дочь одна, и я её в обиду не дам.

Несмотря на грубость, явное неуважение, до которого Маргарита уже опустилась, она так защищает свою дочь, что… Да это заслуживает восхищения! Пусть слепо, пусть безапелляционно, но так и надо.

Лучше так, чем сидеть через проход от своего ребёнка, свирля его непонятным взглядом.

— Я только сейчас это узнал! — Жесткий ответ Багирова не впечатлил.

— Я говорила, что не делала этого! — Откликнулась Мия на выпад отца, который не знал, потому что не хотел знать.

— Ты говорила, что это сделала Оля. Но это не так!

— Я к ней не притрагивалась, папа. — Наконец выползла и Ольга. Смотрит только на отца, ждёт только его одобрения. Или неодобрения.

В ней нет её привычной уверенности с примесью непомерного самомнения, при другом раскладе можно было бы и пожалеть эти вопрошающие глазки. Но не теперь.

Надеюсь, Мия не кинется защищать ещё и её. Спасать, как Ингу.

— Ты всего лишь припечатала меня к стене, не позволяя вырваться! — Молодец, Мия, молодец.

Ольга промолчала. Зло посмотрела на нас, но промолчала.

Правда опасна, обидна. Но только она сейчас сможет оправдать всё, что мы с Мией натворили, пока пытались всё самостоятельно разрулить.

До меня дойдут, как по цепочке. Тузовы и отец не просто так слушают это всё. Дойдёт, но как! Зависит от вот таких признаний.

— Я могу Вам показать переписку Тузова и Инги. Много всякого можно найти. Уговоры, подстрекания.

Мия резко оборачивается на меня. Удивлена и не пытается это скрыть.

Впрочем, не одна она.

— Как мы можем верить этим двоим, которые и устроили травлю моему сыну?! — Тузова тут как тут.

И она поняла, что, как и для чего.

Какие, однако, здесь все понятливые собрались!

(Черновик) Мия рассмеялась, смотрит только на Тузову и смеется. Без издевки, без насмешки, просто от неожиданности. Или, наоборот, потому что только этого от неё и ожидала.

Да, последнее вероятнее. Они знакомы давно, знают друг друга получше других.

Но реакция Мии походу понравилась только мне. Даже Николай Петрович нахмурился, но перебивать не стал.

— Что происходит? Всё смешалось в одну кучу! Оля, Инга, Мия. Травли, издевательства, истязания. Вы определитесь, кого обвиняете! — Вскипел Багиров, при этом крепко сжал плечо впереди сидящей Ольги.

И какая замечательная последовательность имен. Собственная дочь после Инги! Капут.