— Ты же моими руками проверял слабые места Эндшпиля. — Хмыкнула Ольга, признавая, но не раскаиваясь.

— Амир! Амир! — Сначала звательно, потом приказно заговорила Тузова.

— Руслана, Мия права. Вам не перещеголять сыновей. Вы знали, что снимать запрещенку Витька надоумил? И копии потом он сделал, ну, чтоб слить в нужный момент.

— Замолчи, гадина! — Всё-таки кинулся к Оле.

Слабак!

Между ними встала мама Инги.

— С дороги, юноша. Вы трусливо молчали, пока обвиняли Ингу, помолчите и теперь! — Сказала Маргарита, выставив перед собой две руки, не пропуская Тузова к Оле.

— Амир! Хватит реагировать на провокацию! Я же учила тебя, как нужно разговаривать с такими людьми!

Охо-хо, Тузова до сих пор уверена, что сила и правда на её стороне? Серьезно?

— О-о, а ещё Амирка на Дениса семерых натравил. Не поверите! И фоточки с того видео распечатал, в коробочку положил и прямо на парте Мии оставил. Чтоб она уж точно вспомнила, что их связывает.

Тузов опять дернулся, напоролся на руки Маргариты, но озверел настолько, что чуть её не толкнул.

Я резко поднялся. Тузов нервно обернулся, увидел меня. Давай, дебил, вспоминай все наши разговоры тет-а-тет, иначе я напомню.

— И неделю штаны протирал за партой Эндшпиля, на дуэль вызывал. — Оля опять смеется.

Багиров уже не держит дочь. Прикрыл рот руками и стоит с вылупленными зенками. По-другому, по-человечески и не описать.

— Стоять! — Громкий, твердый голос потряс всех.

Николай Петрович был зол. Границы семейного не просто расширились, а стерлись.

— Вы же хотели знать, какой гнойник задели. — Спокойно заметила Мия.

Она похоже одна оставалась вне этого балагана. Отстранённая, бесстрастная. Хладнокровная.

От этой невозмутимости директор ещё больше пришёл в ярость.

— Вы что притащили в мой лицей? А?! Ненависть, разрушение, шантаж, истязания, подстрекательства! Вы нарушили все правила. Все!!! — Чеканит каждое слово с определенным интервалом, как часы.

Кажись, теперь ненавидит всех. Не только родителей. Детки тоже те ещё мразоты.

— Все отчислены. Все деньги верну, но чтобы завтра никто даже не смел думать, что знает мой лицей. — Бьет по самому больному.

Здесь все за это и сражались. За место под солнцем. За возможность остаться. В итоге… Вывели мудреца!

Круто!

Давайте, родители, самое время схватиться за головы.

Что, отец, спас нового сына? Или есть запасной план?

Не успеваю подумать, как он оживает. Родная кровь, генетическое родство мыслей, ха.

— Являясь основным и самым крупным спонсором лицея, настаиваю на том, чтобы Тузов Амир продолжил своё обучение здесь!

Непроизвольно всё сжимается, не хочу никак реагировать, но организм не слушается, приходит почти в боевую готовность.

Вот и всё. Вот и та самая меткость.

Мия

Открытия, откровения взрываются во мне, соревнуясь в силе, масштабе. Я стараюсь держать лицо, очень-очень стараюсь, и Денис мне в этом помогает, но… Не понимаю, сколько ещё в меня вместится прежде, чем всё в конец рванет. Сколько?!

Думала, присутствие Дениса спасет от всего, отгонит всё, но осталось то, с чем я должна справиться сама, просто обязана. Он не всегда будет рядом, я вообще не уверена, что наша банда будет существовать.

Мы настолько привыкли преодолевать что-то, выживать и в бурю, и в шторм; но что мы будем делать в покое?

Страшный вопрос. Очень. Быть может, самый страшный из всех.

Правда открывается. Точнее падает, как от эффекта домино. Одна за другой. Но столько в воздухе озлобленности, наутюжено, наэлектризовано. Радиоактивно.

«Надеюсь, после всего этого в нас останется хоть что-нибудь человеческое». Беспокоился Денис.

«Надеюсь, что после всего этого останемся Мы…» Беспокоюсь я.

Сижу под обстрелами таких свирепых и отравленных взглядов, все помнящих, либо предубежденных, как у отца Дениса. Но мне всё равно. На более-менее эмоции выводит Оля. Её признание заглушает боль от моего вопроса.

«Я не хотела той смерти, не думала, что до этого дойдет. Я никогда не хотела смерти. Ни маминой, ни…»

Она с этим живёт? Она плачет по ночам? Она тоже себя в чём-то винит? В смерти мамы? В смерти нерожденного малыша?

Но это же Оля! Ядовитая тайпана, злобная, яростная, беспощадная сводная…

Все о чём-то спорят, Оля повышает голос, Денис поднимается с диванчика, а я сижу, как в прострации. Как будто в ушах вода, и я не хочу наклонять голову набок, чтобы она вытекла. Не хочу. Нужно, необходимо, но мне страшно.

Что я ещё услышу, если смогу слышать?

— Являясь основным и самым крупным спонсором лицея, настаиваю на том, чтобы Тузов Амир продолжил своё обучение здесь! — С надменным превосходством произносит отец Дениса.

Он вступается за Тузова? Я не ослышалась? Правда?

Это для этого он сюда пришёл, это так он спасает сына Русланы? Нет слов… Хотя нет, есть!

— Правильно! Родному сыну можно проспонсировать только охрану, которая не пустит его к маме. — Вырывается почти сразу, как осознаю размах бессовестного предательства.

Не стала уточнять про клинику, про палату. Про особый случай… или, как назвал мой отец, «недоразумение». Точно семейное дело, не хватало ещё и это взрыхлить.

— Все вон из моего кабинета! — Взъерепенился Николай Петрович, который, кажется, даже покраснел от гнева.

Мы его довели. Семейным довели.

— Детей забираю, а родители могут быть свободны. — Послышалось от двери.

Голос зычный, вкрадчивый, громовой. Грудной. Властного приказа, приговора, приводящегося в исполнение немедленно.

Все синхронно оборачиваемся. У двери стоит мужчина, взрослый, но не пожилой. В форме, в орденах. Мужчина военной выправки и недюжинной силы.

Полковник?!

— Вы вообще кто такой? — Взметнулась Руслана, на всякий пожарный схватив Амира за плечо.

— Марш за периметр этого абсурда! — Приказал мужчина, немного повысив голос.

Смотрел он при этом исключительно на нас. Меня, Дениса, Олю и Амира. Взрослых игнорировал, как настоящий командир ослушавшихся!

Это дед Дениса?! Он такой, такой… Неповторимый!

— Никуда мой сын не пойдет с этим! Он его бьёт. — Руслана уничижительным взглядом стрельнула в сторону Дениса, который до сих пор стоял около Тузова и Маргариты.

Я не могу увидеть эмоции Дениса, одну лишь спину. Но то, как она выпрямилась, как расслабились сжатые в кулак руки, говорит о многом. Об очень многом!

— Мой внук слабаков может только убить. — С неприкрытым уважением и восхищением сказал полковник.

Да, это точно он!

Я в шоке, как теперь прийти в себя. Нужно послушать его, да? Что же делать? Как же быть…

Денис оборачивается на меня, протягивает руку. Вкладываю свою в большую и сильную его, и мы направляемся к выходу. Без слов. Он слушает деда беспрекословно? Вот так?

Хотя о чём это я. Как?! Как Такого можно ослушаться. От одного взгляда дурно становится, а я не мальчик, я не привыкла к командам, таким приказам. А каково же тогда им?

Оля молча примыкает к нам с Денисом. Я смотрю только на мужчину. Рассматриваю. Невоспитанно пялюсь. Не могу ничего с собой сделать, загипнотизировал, приковал, не отодрать!

Морщин почти нет. Но об скулы можно порезаться, нос прямой, покатый лоб, глаза — две черные бездны. Виски чуть тронуты сединой, но в целом волос серебрится лишь слегка. Лицо выбрито гладко-гладко. Мужество и мужественность воплоти!

— Идёшь? — Спрашивает он у Амира.

И по тону понятно, что спрашивает в последний раз. Уговаривать не будет. Такие не плачут, такие не уговаривают, такие не проигрывают.

— Ты куда? — Только по ошарашенному голосу Русланы понимаю, что Тузов тоже присоединился.

— Что вы делаете? — Промямлил и мой отец. Для приличия заботы, наверное. — Оля, ты куда?

Полковник открыл нам дверь и жестом показал, чтоб выходили. А сам всё же обернулся на родителей.