— Что ж… Вы всё, Мария? — Обернулась на Машу, покосилась на швабру в её руках и после утвердительного кивка моей подруги продолжила. — Тогда немедленно унесите это. Перемена близится к концу!

— Давайте я унесу. — Вдруг возник Тузов.

— Да-да, Вы тоже можете. Конечно, помочь дамам — благороднейшее из дел. — Легкий взмах рукой, и инициатива изверга одобрена, как «благороднейшее из дел».

Маша не стала артачиться и кинула швабру прямо Тузову в лицо, за что тут же получила замечание.

— Вы что, Мария. Ваше поведение недостойно. Возьмите швабру назад и передайте её, как положено! — Рассердилась математичка и чуть повысила голос.

Я видела, как неприятно это замечание Маше, как всё в ней переворачивается от такой несправедливости, которую мы с ней пока не в силах раскрыть. Поэтому молча выдергиваю швабру из рук Тузова, успевшего её вполне себе удачно поймать, и ухожу, чтобы вернуть помощницу на её законное место.

— Мия! — Слышу в спину удивленное негодование математички. Но большего она не говорит, а вот такой укор меня не пугает. Вылетаю из класса, пока желающие не решили сесть мне на хвост.

До инвентарной комнаты добираюсь без приключений. А вот обратно…

Да, ринулись они в такую атаку, что впору было серьезно подумать о новой школе.

Пока кралась переходами да редко используемыми лестницами, думала о случившемся. Понятно, что сама заварила, сама и расхлебывай, даже если похлебке лет так… много. Но они же пришли, взяли и пришли выяснить. Значит не всё потеряно, значит они поверили, что не я это писала?

Нет, Мия. Это ничего не значит.

Такое липкое чувство возникло, будто меня на счетчик поставили. Без меня меня женили, то есть окредитили. Мда, ощущение не из приятных, врагу не пожелаешь. Но плюс, громадный, неоценимо важный всё-таки есть: отсидеться, перетерпеть не получится, поэтому на чистую воду мстителей нужно выводить поскорее.

А за этим точно стоит не один Тузов. Ну не мог он один такое провернуть, мальчик конечно вырос, но вот не настолько похитрел. Там есть рычаг поактивнее и поусерднее, который пашет, не взирая на погоду. Вот чувствуется неугомонная неусидчивость сестры. Специально фертом ходила, важностью пылала.

Но даже она… Не припомню среди феноменальных умений сводной наклонности айтишника. Хм… Может, я чего-то о ней не знаю? В конце концом не ниточкой за ней хожу.

Эти мысли поглотили меня настолько, можно даже сказать засосали в какую-то свою реальность, что я не сразу почувствовал, как мне кто-то дышит в спину, след в след идя за мной. Когда я обернулась, никого не увидела, но противное ощущение слежки не пропадало.

Я так быстро рванула из класса, что забыла взять телефон. И теперь не знаю, который час и успеваю ли я до звонка.

Захожу в туалет, чтобы вымыть руки. Кажется, что вода унесет всё противное, липкое и приставучее. Спустя мгновение действительно помогает. Но тут в помещение входит Оля.

— Какая встреча! — Небрежно бросает она, глядя мне в глаза через отражение.

Выключаю воду, намереваюсь обойти сестру и уйти, но она преграждает мне дорогу, выставив руку, как патрульщик нравов.

— Я не договорила. — Толкает меня к стене и рукой придавливает грудь, фиксируя.

Пытаюсь вывернуться, бью Оле по руке, но она стоит на своём. В туалет заходят её одноклассницы-приспешницы и наша Инга. У всех на лице застыла маска самодовольной и предвкушающей улыбки хищниц.

— Всё так удачно совпало, как же мы упустим такой момент? — Оля чуть оборачивается на подружек, требуя их одобрения.

— Что тебе… Что вам нужно? — Комок нервов застрял где-то в горле.

Мне не страшно, хотя я понимаю, что во главе с Оленькой эта свора способна на многое. Она зачинщик что надо!

— Всё то же, туртушка, всё то же! — Театральный вздох. — Инга ты принесла?

Я напрягаюсь, опять пытаюсь скинуть её руку. Это нападение, смысла нет распинаться, вести переговоры, они точно все сюда не для этого заявились.

Замечаю, как что-то блеснуло в руках Инги, и в следующий момент это оказываются около моего лица. Лезвие?!

— Оля, отпусти меня! — Злюсь, говорю сквозь зубы. Чувствую, как напряглись все мышцы шеи, а виски сдавливает невидимый обруч.

— Отпустить? — Тихий смех, боится привлечь внимание. — Неет, Мийка! Говорю же, всё так удачно совпало, как же я тебя отпущу?

— Что совпало? — Не справляюсь и всё же отвожу взгляд от Оли на Ингу, которая подошла почти вплотную к нам.

— Амирка возник на горизонте и родаки в курсах о нём, Эндшпиль вдруг признается в своих делишках, а ты решаешься не хранить тайн от Елены Прекрасной, отец подобрал новую школу, Соломонов куда-то сваливает, ты умудряешься закинуть сообщение не в тот чат, по твою душу заваливается бригада Эндшпиля, а уж явные тёрки с Амиркой подтвердит даже твоя горе-защитница.

Каждое её слово ранит надежду. По телу проходит неконтролируемая, как разряд тока, судорога.

— Тшш… Не нужно раньше времени вызывать панику. Сейчас расплачешься, а слёзки успеют высохнуть. Этого допустить нельзя, кто ж тогда поверит, что нервы твои сдали?

— Мои нервы не сдали! — Собираю раскрошившуюся волю в кулак и чуть поднимаю подбородок, чтобы казаться уверенной и сильной, а не поскребышем каким-то.

— О, а вот это то, что меня совсем не устраивает. — Капризно выдохнула Оля, скривив свои накрашенные губы.

— Время… — Напомнила её подруга за спиной. Та, что караулила дверь, чтобы не зашёл кто-то лишний. Проще говоря — стояла на стреме.

— Да, пора. — Оля резко поднимает мою левую руку и пальцами зажимает её чуть пониже локтя.

Интуиция вовсю кричит мне рвать жилы, молить о пощаде, плюхаться в обморок, только не даваться этой чокнутой!

— Пусти!

Дергаю руку на себя, но пальцы Оли лишь сильнее сдавливают её, до побеления. Пытаюсь наступить сестре на ноги, но она уворачивается и со злостью бьет меня в колени.

— Советую не шевелиться, и тогда Инга не полоснет лишнего. — Пришикнула на меня сводная.

— Инга, не надо! — Пытаюсь отговорить одноклассницу от необдуманного шага, дурочка, всё себе загубит ведь.

— Ты подставила Дениса! Я тебя ненавижу! — Но она остается непробиваемой и хватает моё запястье.

— Отпустите! Иначе я буду кри… — Договорить мне не дают, подоспевшая одноклассница Оли закрывает мне рот рукой и цепляет мою правую руку, которой я хоть как-то могла бы себе помочь.

Оля склоняется ближе к моему лицу:

— Зря ты осмелела, зря не послушала совета про завещание. Зря отказалась от помощи психолога. — Чувствую холод лезвия на своём запястье, но не в силах посмотреть. — Я тебя не-на-ви-жу! Весь план сломала со своим Эндшпилем. Господи, я думала от него не избавиться! А ты! Вся такая вдруг решительная, храбрая, даже дерзкая. Так вот тебе новый вызов, туртушка.

Руку обжигает острота, и я чувствую резкую боль.

— Мне даже твоя медкарта на руку! Как хорошо, что в твоей жизни был тот период. Тогда-то я успела… — Отворачивается и бросает Инге. — Хватит, должно быть правдоподобно. Давайте водички капельки на лицо брызни, а то не плачет наша храбрая.

Пока Инга выполняла новые указания этой сумасшедшей ядовитой тайпаны, одна из подружек выбежала из туалета, но Оля свой захват не ослабила, а рука, сковывающая мой рот, даже не подумала дрогнуть, как бы я не брыкалась и не извивалась.

Кровь сочилась из пореза обильно, теперь я смотрела только на этот красный теплый ручеек, который мелкими каплями знакомился с полом.

Инга занесла мокрую руку над моими глазами, и мокрые капли упали мне на веки, а потом скатились на щёки, как самые настоящие слезы. Только не соленые, не свои.

— Всё, скоро прибежит медсестра, пора заканчивать. — Подала голос та, что зажимала мне рот.

— Да, ты права. И так застряли тут. Ничего, скажем, что слушали её сумасшедшие бредни, пытались отговорить. В общем, как договаривались, ничего не меняем в плане. — Убрала руку с груди и ею надавила мне на плечо, заставляя сползти по стенке на корточки.