— Какая-то мелкая организация дримеров, промышляющая в провинциях. В миллионники они не суются, так как там у них много конкурентов.

— Я уже заметил, что ребята так себе, хотя пафоса им не занимать. В мантиях такие, капюшоны, как у ситхов.

— Они тройками работают.

— Да. Но я обратил их в бегство.

— Ничего себе, — ведьма довольно улыбнулась, — ты — мой герой. Их кто-то навел на тебя.

— Даже не сомневаюсь, — ответил я, — тот же, кто убил моего отца. Я должен поговорить с водителем той фуры.

— А ты знаешь, где его искать? — спросила Тши.

— Да, поэтому мы поедем к нему в гости прямо сейчас.

— А как же поминки?

— Срать на них. Какой от них вообще толк? Папе от этого лучше уже не станет. У нас мало времени. Завтра утром самолет вернет нас в Москву. Я не хочу разбазаривать личное время на всякую херню. С батей я уже обо всем договорился. Вот если бы он на свои поминки пришел, тогда другое дело, а так он улетел в Диснейленд.

— Ого. А он у тебя молодец. Отрывается на полную катушку. У него не было загранпаспорта?

— И денег. Хоть после смерти весь мир повидает.

— Как же это ужасно. — Тши вцепилась мне в руку, — Как тебе идея летом слетать на Бали? Только я и ты, а?

— Если выживем, то почему бы и нет, — улыбнулся я.

— А этот водитель, он не в полицейском участке?

— Нет. Его отпустили пока. Завели дело, но я думаю, что его нужно закрыть, — ответил я, — сама понимаешь. Мужик, скорее всего, не виноват. Зачем портить ему жизнь?

— Государство думает иначе. У него в любом случае отберут права.

— Да, я тоже так считаю. Мама с ним уже встречалась, даже адрес его записала, так что, я надеюсь, он дома.

Абрамов Николай Валентинович открыл мне не сразу. Его «хрущевку» я нашел по навигатору достаточно быстро. Жил дальнобойщик на третьем этаже. Мне повезло попасть внутрь подъезда, потому что на скамеечке сидела волшебная бабуля из тех, кто любит посудачить на всякие темы и погреть уши на чужом горе. Узнав, что я сын сбитого Колей мужика, она мне тут же посочувствовала и открыла дверь. Я сознательно не стал долбиться в домофон, так как меня могли банально не пустить. Кэрол осталась в машине.

Дальнобойщик оказался вполне нормальным мужиком. Чуть повыше меня, трехдневняя небритость, легкий перегар. Черная майка и волосатые плечи. Меня-то бог миловал, волос у меня на теле немного, даже рожу брею раз в неделю, такой вот дурацкий генотип.

— Ты кто? — сразу спросил Николай.

— Черкасов Сергей Викторович, — ответил я, — да ты не боись. Я зайду на пять минут буквально.

— Что? — мужик слегка опешил, — а. Я это, ну ты понял, да?

— Все я понял, спросить хочу, как все произошло. Меня там тачка ждет, так что я реально на несколько минут.

— Ладно, заходи. — Николай отодвинулся и впустил меня в квартиру. В ближней комнате ругались дети. В коридоре стояла полноватая женщина лет сорока пяти в домашнем халате.

— Не виноват он! — сразу же заявила она.

— Да понятное дело. Иди в комнату, Наташа, — попросил Коля, — мы с Сергеем по-быстрому на кухне чаю попьем.

— Рассказывай, — сказал я, садясь на табурет. Кухня была маленькой, и я сразу заметил пару пустых бутылок водки — первый признак, что плохо русскому человеку. Заливает горе.

— А что там рассказывать, Серега. Нечего. У меня стаж водительский — 30 лет. Представляешь? Я еще при советах грузы возил по всей стране. Аварий почти не было. Ни одного ДТП с таким исходом, да и дорогу я тут как свои пять пальцев знаю. И возвращался я не поздно.

— За рулем не бухаешь?

— Брось. Нет, конечно. Сейчас все строго с этим. Тестируют, на машинах таймеры, счетчики. Штрафы ого-го, поэтому каждый дорожит своим местом. Сам же понимаешь, с работой сейчас в стране жопа полная, а у меня образование всего восемь классов, да и до пенсии — как до Китая раком, а мне уже не двадцать лет. Трое детей. Их же кормить надо как-то.

— Погоди, — я махнул рукой, — ты помнишь что-нибудь? Как ты заснул?

— Прости, Серега, я твоего батю убил, — мужик сел на стул и заплакал. Началось, блин. Здоровый, а вон его как прорвало. Алкоголь плюс искреннее сожаление приводят людей в такое вот состояние. Мне оно было чуждым.

— Ну хочешь — врежь мне! — воскликнул Коля и посмотрел на меня заплаканными глазами.

— Успокойся, — попросил я, — просто вспомни, как ты вырубился. Было что-то? Картинки перед глазами, может быть, а? Или звуки?

— Картинки? — переспросил Коля и задумался. Потом он налил себе водки в стакан и махом выпил сразу грамм сто.

— Да. Что-нибудь необычное. Мистическое или загадочное, — добавил я.

— Ты знаешь, да? — лицо Коли внезапно прояснилось, — я не виноват, да?

— Не виноват, — кивнул я, — иначе бы у нас с тобой был другой разговор.

— Понимаю.

— Ни хрена ты не понимаешь, — вырвалось у меня, — хватит жрать водку и тупить. Просто скажи, что ты видел.

— Я не стал никому говорить, но в общем, — голос Коли стал тише, и он кивнул мне на дверь. Я прикрыл ее ногой, чтобы жена и дети не слышали.

— Флейта, — произнес Коля.

— Что? — я нахмурился.

— Мелодия такая, знаешь, заиграла прямо в ухе. Приятная, нежная. Будто райская. Знаешь, вот как на открытках православных. Ангелочки там с арфами. Облачка.

— И? Дальше что?

— Ну я глаза и прикрыл от удовольствия, и сразу увидел девушку неземной красоты с флейтой.

— Как она выглядела? — нетерпеливо спросил я.

— Красивая.

— Это слишком размытое понятие. Цвет глаз, волос, во что была одета? Флейта какая?

— Не помню, — пожал плечами Коля, — это был просто образ красивой бабы.

— Ты вообще свои сны помнишь?

— Нет. Уже лет десять их не вижу.

— Хреново, Коля. Получается, что эта девка тебя музыкой усыпила? У нее на лице была маска?

— Маска? — у мужика аж брови от напряжения на лбу домиком сложились. Выступили капельки пота.

— Может быть, черные руки где-нибудь мелькали?

— На лице определенно что-то было. Что-то черное, — ответил наконец Коля, — точно. Вспомнил. Повязка какая-то, что ли.

— Все, довольно. Дальше ты очнулся уже когда сбил человека. Так ведь?

— Да, музыка резко закончилась. Сергей, что это было? Призрак, да?

— Какая разница. Знай, что ты ни в чем не виноват. Тебе просто не повезло. Я поговорю с матерью и постараюсь замять это дело в суде, но права у тебя в любом случае отберут.

— Знаю, — Коля подпер голову руками, — мне конец. Я же без прав вообще никто. А менты, знаешь, как на трассах лютуют, как увидят, что полный идешь? Они на слух уже определяют, груженая фура или нет. Куда же меня без прав возьмут, а?

— Вот, держи, тут двести тысяч, — я протянул ему пачку, туго стянутую резинкой, — не пей, трать по уму, не шикуй. Этого хватит на какое-то время, пока будешь искать новую работу.

— Ты чего это? — Коля аж рот открыл от удивления, — я же твоего папку задавил. Ты что, дурак?

— Хуже, Коля, я — маг. Отца уже не вернуть. Ты не виноват. Я узнал все, что хотел, а деньги — это все херня. Бумажки. Если это тебе поможет, то я только рад. И не думай, что это была плата за то, что ты уснул за рулем. Ясно?

Коля растерянно кивал головой. Ни хрена ему не ясно. Осознания как у рыбки — ноль. Алкоголь уже перехватил его мозг и изменил сознание на искаженное — опьяненное. С водкой в нижние миры не сунешься. Другие нейроны в башке работают.

— Мне пора. — Я встал, похлопал окаменевшего от удивления мужика по плечу, открыл дверь и вышел в коридор. Закрывала за мной недовольная Наташа. Ее можно понять. Она считает, что ее муж — идиот, убил человека, и теперь его посадят, а ей одной тянуть три рта. Да уж. Типичная трагедия для типичной семьи. Мне даже стало их немного жалко, но даже если я убью Никту, то Коля все равно ничего не осознает. Мы с ним словно из разных миров. Теперь я все лучше понимаю Данилу. Это только поначалу мне казалось, что он утрирует, но ведь я давно перестал общаться с обычными людьми, а теперь вот вышел из магической зоны комфорта. Здравствуйте, мама, соседи, старые знакомые и Коля. И что мне с вами делать? Мне же просто не о чем с вами говорить. Ваши проблемы для меня слишком мелочны, потому что все упираются в банальное бабло, а вы моих просто не поймете. Вот она — разница между нами. Бездонная пропасть. Вот почему они смотрят на меня как на дурака, а я на них вообще стараюсь не смотреть. Абстрагирование. Мы существуем в параллельных мирах. Теперь я это осознаю как никогда остро. Увы.