В архивных документах сохранилась фотография Музренко. Изображенный на ней мужчина, странник Павел, брат Алексей и проповедник из Артемовска — одно и то же лицо.

Потребовалась немалая работа, чтобы в конце концов узнать подлинное имя «потомка Романовых». По фотографии был опознан Федор Николаевич Рогов, 1910 года рождения, уроженец Кадиевского района Ворошиловградской области, который в октябре 1943 года, после изгнания гитлеровских оккупаптов из Донбасса, был арестован за службу в фашистских карательных органах СД и освобожден из-под стражи за малочисленностью улик, имевшихся в тот момент.

Оперативно-поисковая группа занялась этим периодом биографии Рогова и собрала материалы, полностью изобличающие его как предателя Родины и военного преступника.

До войны он подвизался на юридическом поприще, за мздоимство и жульничество исключен из партии и уволен с работы. С началом войны от призыва в ряды Красной Армии уклонился, намеренно остался на оккупированной территории. Фашисты завербовали Рогова в качестве агента СД и использовали для выявления коммунистов, советских активистов и патриотов. В роли провокатора он проявил такое рвение, что гитлеровцы назначили его следователем специального карательного подразделения СД. Кровавый палач погубил жизни множества советских людей.

Расследование продолжалось. Если о прошлом Музренко-Рогова у нас были вполне исчерпывающие сведения, то о его настоящем, в частности — о месте пребывания, мы знали очень мало. И о его помощнице — послушнице Клаве с документами на имя Валентины Петровны Даниловой — представление было далеко неполным. Мы установили, что это Полина Архиповна Куценко, уроженка Харьковской области, запятнавшая себя сотрудничеством с гитлеровцами и с 1944 года находящаяся на нелегальном положении.

Разыскивая преступников, чекисты не сомневались, что след обнаружится, и действовали но скорректированному плану, в котором были учтены особенности методов и поведения этих лжецерковников.

Так и произошло.

Однажды по окраинному району Ворошиловграда пополз невнятный слушок, мол, кого-то навещает «святой человек», который якобы состоит в родстве со свергнутым царем Николаем.

Энергичные проверочные мероприятия подтвердили, что в одном из домов появились неизвестные мужчина и женщина, которые ведут затворнический образ жизни, скрываются от людских глаз, на улицу выходят украдкой, только глубокой ночью.

Очевидцы, мельком видевшие эту женщину, по фотографии Полины Куценко узнали ее. С мужчиной было сложнее — лица его никто из местных жителей не разглядел. И все же напрашивался вывод: если послушница Клава здесь, то ее напарник, вероятнее всего, пресловутый странник.

Опергруппа получила задание немедленно задержать скрывающихся и установить их личности. Операция была проведена четко и быстро.

Хотя мужчина и пытался бежать, оперработники были начеку. Женщину застали врасплох.

При обыске были изъяты пистолет «вальтер» с запасом патронов, несколько комплектов фальшивых документов, радиоаппаратура, чистые бланки советских учреждений, блокноты с шифрованными записями, полный набор портретов членов бывшей царской фамилии Романовых, большая сумма денег и т. д.

Обнаружили мы письма Музуренко-Рогова на имя посла США с антисоветскими бреднями н просьбой о личной ветрече, а также с заверенияхми о готовности активизировать враждебную деятельность против социалистического строя, список номеров автомашин посольства и чертежи их стоянок.

Выяснилось, что «святой странник» с кровавым прошлым стремился установить тайную связь с американским посольством, выйти на прямые контакты с западными спецслужбами. Он специально ездил в Москву, наблюдал за зданием посольства, его сотрудниками и транспортом, а потом, соответствующим образом проинструктировав своих пособников, отправлял их передать собственные послания, пышащие злобой к Советскому Союзу.

Он назначал встречи. Однако ни одно подметное письмо по независящим от него причинам в посольство не попало. Вместо заокеанских гостей появились чекисты.

Дальнейшее расследование взяли в свои руки республиканские органы государственной безопасности.

Меня же занимал вопрос: для чего предатель Родины и военный преступник рядился святошей, отпрыском царской семьи. Оказывается, используя религиозный фанатизм отдельных людей, преступнику удобнее было скрываться от закона, овладевать слабыми душами и творить зло на нашей земле, которую он столько раз предавал и бесчестил.

Виктор Васильевич Катырев в органах государственной безопасности служил с 1942 года, с 1943 года по 1977 год — сотрудник Ворошиловградского областного управления КГБ. Подполковник в отставке, почетный сотрудник госбезопасности. Член КПСС с 1942 года.

Закаспийская пустыня. Куда ни глянь — сыпучие скаты барханов, по которым ветер гонит ручейки песка. Бесконечное мертвое пространство, рассеченное железнодорожной насыпью и строчкой телеграфных столбов вдоль нее.

Из арестантского вагона штыками и прикладами выталкивают на песок двадцать шесть человек… Между телеграфными столбами 116 и 117 гремят выстрелы, свистят шашки, брызжет кровь… Умирают большевики, бакинские комиссары.

207-я верста.

20 сентября 1918 года…

Спустя десятилетия эхо трагедии 26 бакинских комиссаров постучалось в служебные кабинеты ворошиловградских чекистов неказистой папкой с лаконичным названием: «Материалы дознания о возможной причастности гр. Черняка А. Ф.[13] к красноводским событиям 1918 г.».

Итак, расскажу по порядку…

— Предварительно ознакомившись с имеющимися в данном деле документами, считаю целесообразным обратить на него внимание руководства, — говорит Саннинский, развязывая тесемки серенькой папки.

Я понял его сразу. Само название материалов указывало на то, что их характер радикально отличен от дел, которыми мы в то время занимались. Необычность дела вызывала повышенный к нему интерес. Этим, в частности, объясняется и то обстоятельство, что и теперь, когда пишутся эти строки, я до мельчайших подробностей помню все, что связано с работой по данному делу. Тогда же, полагая, что эмоции в серьезных делах неуместны, и пытаясь несколько охладить его, я спросил Саннинского:

— С какой же целью обратить внимание руководства? Что вы предлагаете, Борис Яковлевич: возбуждать новое уголовное дело или для личного состава нашего управления прочитать лекцию о Бакинской коммуне?

Шутка звучит довольно жестко, но необидно. Как заместитель начальника оперативного отдела управления МГБ УССР по Ворошиловградской области знаю увлекающуюся натуру своего сотрудника и друга — бывшего школьного учителя, боевого фронтовика, тонкого знатока литературы, интеллигента-максималиста. Легкая словестная шпилька, разумеется, если позволяет обстановка, всегда действует на него отрезвляюще.

То же происходит и сейчас. Старший лейтенант Саннинский, докладывающий мне о поступивших делах и материалах, эмоциональными фразами и скороспелыми выводами больше не злоупотребляет, старается обосновывать свою точку зрения аргументами и фактами.

— Дознание но делу Черняка в 1927 году начинал окружной отдел ОГПУ территории, которая теперь входит в состав нашей области, — говорит старший лейтенант, и только угловатость жестов выдает сдерживаемое внутреннее волнение. — Поскольку материалы опять попали в наши руки, они требуют самого пристального внимания. Падение Бакинской коммуны и гибель комиссаров во главе со Степаном Шаумяном окружены цепью контрреволюционных заговоров, предательств, и провокаций, к которым причастны иностранные войска и разведки. Борьба против интервентов и вооруженных националистов разных маетен за установление в Закавказье Советской власти была длительной и кровопролитной. Пользуясь сложной обстановкой, немало контры ушло от возмездия: одни бежали за границу, другие, заметая следы, спрятались подальше от Каспия. Нет ничего удивительного, что в двадцатые годы чекистам было очень непросто расследовать такие дела.