— Проходите, товарищи!

Он держался выдержанно, с достоинством, да и чего было ему, лояльному служащему системы путей сообщения, бояться? Он с братом жил здесь на законном основании, документы Верескова (проверял!) были настоящими.

В прихожую вошли, не забыв вытереть о половик ноги, Мартьянов, несколько чекистов и бесцветная личность — председатель домкома.

— Кто хозяин квартиры? — осведомился Мартьянов.

— Гражданин Гарусов, Михаил Серафимович, — поспешил услужливо сообщить председатель домкома, — служит на Московско-Казанской железной дороге.

— Он самый, — подтвердил Гарусов и протянул Мартьянову документы. Феодосий быстро просмотрел его бумаги, вернул. Задал быстрый вопрос:

— Оружие?

— Не имею, по роду службы не положено.

В прихожую выглянул Антон.

— А это кто? — окинув младшего брата нарочито строгим взглядом, полюбопытствовал чекист.

— Гарусов Антон Серафимович. Шорник обозной мастерской у Донского монастыря.

— Излишки провизии имеются?

— Только паек, — ответил старший брат.

— Тогда так, — распорядился Мартьянов. — Чебурашкин и Гарусов Михаил пройдут с товарищем председателем домкома в кухню. Дроздов и Гарусов Антон — прихожая, чуланы и прочие подсобные помещения. Я осмотрю комнаты. Выполняйте…

Он прошел в гостиную и наткнулся на вытянувшегося по-солдатски Верескова:

— А ты кто такой?

Сергей уже понял, что эта проверка — единственный способ, какой только могли придумать чекисты, чтобы по его собственному сигналу выйти с ним на связь, принять полученные сведения.

— Красноармеец Архипов Сергей Кириллович.

Мартьянов говорил с ним недружелюбно, с нескрываемой подозрительностью.

— Документы… Что здесь делаешь? Почему не в полку?

— Только из госпиталя. Хотел вчера уехать, так поездов не было. Нынче вот тоже. Заночевал у знакомого…

Михаил Гарусов на кухне, пока комиссар тщательно осматривал все столы и шкафы, напряженно вслушивался в доносившиеся до него обрывки этого разговора, впрочем, громогласный Феодосий постарался, чтобы самое существенное было услышано обязательно. Но Михаил не видел, как не мог видеть и Антон, уведенный в кладовку из прихожей, что Мартьянов протянул Сергею свой блокнот с карандашом, а тот летящими каракулями набросал в нем несколько слов донесения. Сунув блокнот в карман, Мартьянов внушительно приказал:

— Беру тебя на заметку, красноармеец Архипов. Чтоб завтра же отбыл к месту службы.

Уже через час после возвращения Мартьянова на Лубянку (для полного правдоподобия Феодосию пришлось досмотреть все квартиры дома на Собачьей площадке и при этом изъять-таки припрятанные в одной два пуда пшеничной муки, двадцать фунтов сахара и столько же явно ворованного мыла) Манцев докладывал Дзержинскому:

— «Рябина» установил, что база и склад оружия подпольщиков — дача Горина в Краскове. по Казанской железной дороге. Он же высказал предположение, точно сориентироваться не мог, вели дворами и путали, что Черепанов скрывается в одном из домов Дегтярного переулка.

Председатель МЧК не скрыл своего удовлетворения, но и озабоченности тоже. Обдумав сообщение, приказал:

— С помощью уездных чекистов незамедлительно уточните местонахождение дачи, разведайте все подходы. Только архиосторожно, не спугните. У них могут быть сторожевые посты и на соседних дачах, и на станции. Всех выходящих с дачи арестовывайте, дайте только отойти подальше. За Гарусовым наблюдение продолжать, но пока не трогать. Он может понадобиться на свободе… Вдруг выведет еще на какой-нибудь склад в городе. Дегтярный прощупать насквозь. Черепанова при установлении арестовать немедленно… И продолжайте контролировать все точки, указанные Гиляровским. И спешите… Очень прошу — спешите. Сегодня уже третье ноября…

Да, чекистам действительно следовало спешить. В подземелье близ гостиницы «Метрополь», в которой теперь располагался 2-й Дом Советов, в почти непроглядной тьме, разрываемой лишь язычками пламени восковых свечей, в мокрой грязи уже копошились какие-то тени. Неразличимые лица, темные фигуры, лишенные контуров… Это пытались заложить заряд анархисты, уцелевшие после первых арестов…

Утром следующего дня в дверь конспиративной квартиры в Дегтярном переулке осторожно постучали условным образом: три тире, две точки, два тире…

Донат отворил. Бочком, бочком втерся в прихожую невидный пожилой мужчина в бекеше из шинельного сукна с воротником из кроличьего меха и такой же шапочке пирожком. Шмыгнув носом, почтительно произнес:

— Здравствуйте, Донат Андреевич.

— Заходите, Моргунов, здравствуйте. — Черепанов широким жестом пригласил посетителя пройти в гостиную. Моргунов разделся, аккуратно расправил свою бекешу на вешалке, надежно пристроил, так, чтобы никак не свалился на пол пирожок, и все так же бочком, бочком прошмыгнул в комнату. Здесь он водрузил на круглый обеденный стол объемистый портфель с ремнями, раскрыл его и стал бережно извлекать пачки прокламаций.

— Вот, примите, Донат Андреевич… Четыреста экземпляров. А это, — он выложил осторожно сложенный вчетверо листок бумаги, — разные и прелюбопытные данные. По разумению моему скромному, весьма полезными оказаться могут. Посты милиции и ЧОН на демонстрации 7 ноября, порядок выступления ораторов, следования колонн и тому подобное. А это, — Моргунов протянул собеседнику еще один листок, — адреса секретных общежитий сотрудников ВЧК в Столповском переулке и в бывших меблированных комнатах «Вена» на Волхонке.

— Здорово, — оживился Черепанов, — пошлем туда Глагзона с гостинцами.

— У меня все, — подытожил Моргунов, закрывая портфель. Спросил деловито: — Что нового в смысле большого акта?

Похоже, у Черепанова секретов от этого человечка не было, потому как ответил сразу и без обиняков.

— Нашли военспеца… Бывший офицер и в минном деле разбирается. Эсер. Гарусов его давно знает.

— Надежный человек? — осведомился Моргунов. — Проверили?

— Ну, специальной проверки не устраивали, времени в обрез. Но я с ним разговаривал, и мне этот Вересков понравился. Слышал о нем…

Черепанов не успел договорить, потому что шлепнулся о пол звучно, выпав из внезапно ослабевших рук Моргунова, его портфель. Не веря словно ушам своим, пролепетал еле слышно:

— Как вы поименовать изволили?

— Вересков, Сергей Николаевич Вересков, — с недоумением ответил Черепанов. — По документам, впрочем, он Архипов, дезертир…

— Какой он к черту дезертир! — с ужасом воскликнул Моргунов. — Он чекист!

— Что?! — словно подброшенный пружиной, взвился Донат. — Да вы в своем уме, Моргунов? Какой чекист?

— Самый натуральный, с Лубянки! Блондин высокий, худой, лет двадцати восьми?

— Да…

— Он самый… Господи боже ты мой… — Моргунов обессиленно опустился на стул. — Вересков, точно… Жених, или сожитель, кто их нынешних разберет, этой стервы комсомольской, Таньки Алексашиной из моего отдела.

— Но почему, черт побери, вы решили, что он чекист?

— Потому что видел его вместе с Мартьяновым, начальником ударного отдела Московской чрезвычайки. Лично видел… Собственными глазами видел. Что делать? Что делать? — Моргунов в отчаянье схватился за голову.

— Тихо! Перестаньте верещать и возьмите себя в руки, Моргунов! До чего у вас, меньшевиков, нервы слабые! — Черепанов уже вполне пришел в себя от оглушительного шока. — Вересков сейчас находится на Собачьей площадке и один оттуда не выйдет… Черт! Никого под рукой нет. Мне на улицу никак нельзя. Если Гарусов под наблюдением, сцапают, у них и приметы мои, и фотки. — Донат подошел вплотную к Моргунову и легонько, но ощутимо тряхнул его за плечи: — Придется вам пойти, Алексей Алексеевич. Вас никто не знает, вы вне подозрений, работаете в Моссовете. В случае чего, придумаете что-нибудь. Адрес знаете?

— Зна-знаю…

— Звонки для своих: две точки, два тире. Откроет сам. Передадите, не заходя: чекиста ликвидировать и уходить на квартиру в Тестове. Вечером я тоже туда переберусь. Давайте!