В извлеченном из подвала трупе Розу Маркулис опознали многие, в том числе и ее родственники, приехавшие из города. Долго всматривались они в изуродованный временем труп и все же пришли к заключению, что это Роза.

Котенко присутствовал при этом, охотно отвечал на вопросы, держался спокойно. Однако слух о подозрении, павшем на него, видимо, уже дошел до него. Было заметно, что спокойствие дается ему нелегко.

Следствие, естественно, заинтересовалось биографией Котенко.

По его показаниям, после окончания медицинского института он возвратился в родной край — Подолию. В середине тридцатых годов, уже сорокалетним человеком, он построил себе в местечке Д., где работал заведующим, районной больницей, дом. В 1939 году половину этого дома он продал матери Розы Маркулис.

Когда фашистские части подходили к Д., Котенко с женой эвакуировался, но в апреле 1942 года они вернулись домой — немцы настигли беженцев. Во второй половине дома вместо семьи Маркулис жили уже другие жильцы. Выяснилось, что долгое время там жила Мария Сокурина — заведующая районным отделом социального обеспечения, ее дочь, племянница мужа — Наташа Байдиченко и приехавшая к ним в 1945 году невестка Сокуриной Лида Коваль; одни жильцы приезжали, другие уезжали.

Между тем работники милиции продолжали опрашивать людей, которые могли хоть что-нибудь знать об обитателях дома. И тут кто-то высказал предположение, что убитая вовсе не Роза Маркулис, а Лидия Коваль. Что же, надо было проверить и эту версию.

Нашли и запросили по этому поводу Марию Сокурину.

Из Одесского института судебной экспертизы сообщили, что по присланным фотокарточкам Розы Маркулис и Лиды Коваль так же, как и по черепу, извлеченному из подвала, совершенно невозможно судить о том, кому принадлежит труп. Эксперты установили лишь наличие в черепе двух пулевых сквозных отверстий, отсутствие двух резцов и одного коренного зуба в нижней челюсти. Никаких следов вставных зубов они не нашли. Это, между прочим, противоречило словам соседей о Розе Маркулис, которые дружно утверждали, что у нее было несколько вставных зубов.

Следствие зашло в тупик, дело попало в архив, а в местечке Д. постепенно стали забывать об этом случае…

В декабре 1947 года в район была назначена следователем комсомолка Валерия Барко. Худенькая, с косичками, как у школьницы, она не производила солидного впечатления. Так о ней думал и прокурор района, тот самый, что сдал дело о смерти неизвестной женщины в архив.

…Просматривая дела прошлых лет, Валерия Барко заинтересовалась этим делом. Она сразу же почувствовала, что следствие велось недостаточно глубоко, что многие обстоятельства остались невыясненными.

Неужели, думала Валерия, невозможно раскрыть это преступление? Неужели нельзя узнать, кто убил женщину?

Прежде всего Барко решила уточнить, где было гетто, куда и по какой дороге фашисты водили на расстрел мирных жителей. Нашлись люди, хорошо знавшие эту «трассу смерти»: Галина Дорчук, Анастасия Коломарь и другие.

Когда еврейское население местечка согнали в гетто, украинцы и русские, мужчины и женщины, старики и молодежь делились с заключенными своими скудными продовольственными запасами. В гетто передавали кто что мог, Галина Дорчук несколько раз приносила своей давней знакомой Розе Маркулис (они вместе служили в конторе «Заготзерно») молоко и хлеб. Однажды — это было летом 1942 года, — придя в гетто, Галина Дорчук увидела, что все обитатели его построены в ряды; их собрались куда-то уводить. Узники были окружены полицейскими и эсэсовцами, злобно рычали овчарки.

Роза Маркулис стояла во втором ряду, вместе с нею были ее дочь и муж. Лагерь был полон плача и стонов. Матери умоляли пожалеть хотя бы детей. Но эсэсовцы были глухи… Вскоре колонна двинулась в направлении села Теперовка к Яру… Это был последний день существования гетто в местечке Д…

Дом Анастасии Коломарь стоял как раз возле дороги, по которой вели на расстрел этих людей. Анастасия была знакома с семьей Маркулис и сразу узнала во втором ряду поседевшую Розу, которая вела за руку девочку. Рядом шел ее муж.

— Если в подвале нашли труп Розы, — рассуждала Валерия, — получается, что она спаслась из гетто.

Это было мало вероятно, но отдельные такие случаи известны. Каких только поразительных случаев не было во время войны. Бывало, и «мертвые» воскресали.

Валерия Барко ворошит документы тех лет, сохранившиеся в архивах. Она тщательно изучает фашистские приказы и секретные отчеты, от которых веет ужасом. Она находит список расстрелянных немцами в 1942 году обитателей местечка Д. В этом списке — имена Розы Маркулис, ее дочери и мужа.

Значит, в подвале нашли вовсе не ее труп. Тогда чей же? Но прежде следователь решила поближе узнать, что собой представляет Котенко. На него же брошена зловещая тень! Ведь он будто бы приходил к Розе Маркулис в гетто и требовал купчую на половину дома. При этом заявлял, что так или иначе Роза дома больше не увидит, ее расстреляют. По крайней мере так утверждала одна из свидетельниц.

Барко отправилась к старому врачу на прием, сказавшись больной. Котенко произвел на нее очень хорошее впечатление.

— Нет, он не может быть убийцей! — подумалось ей.

Кроме того, беседуя с десятками людей, Валерия установила, что в период оккупации немцы вели за Котенко слежку, так как его сыновья служили в Советской Армии.

Так кто же в конце концов убитая? И кто ее убийца? Эти вопросы ждали своего разрешения. Однако ответить на второй вопрос можно было только после установления личности убитой: только в единичных, редчайших случаях удается раскрыть убийство до того, как бывает выявлена личность жертвы преступления. Валерия Барко не раз слышала это на занятиях в университете и, не жалея сил, стала восстанавливать обстоятельства, относившиеся к давно ушедшим временам.

Упорству молодого следователя можно позавидовать. Она собрала сведения о всех проживавших в этом доме с 1940 по 1946 год и организовала их розыск.

В первую очередь она занялась семейством Сокуриных. Несколько человек из числа жителей местечка сообщили ей, что невестка Марии Сокуриной, Лидия Коваль, куда-то внезапно уехала.

Кто же такая Лида Коваль? Что о ней известно? Выяснилось, что она родилась в 1923 году в рабочей семье. Вскоре ее родители умерли, и Лида с братом и сестрой остались сиротами. Воспитывались дети в детском доме. Лида выросла веселой, жизнерадостной девушкой.

Когда началась Великая Отечественная война, Лида ушла в Советскую Армию. Служила на Востоке. Там познакомилась с младшим сержантом Кондратом Сокуриным. Полюбила его. Когда война кончилась, Лида ждала ребенка. Молодые люди задумались, как жить дальше. Можно было, конечно, разыскать брата или сестру Лиды и поехать к ним, но Кондрат решил, что лучше всего ей уехать к его матери в местечко Д.

Появление Лиды для Сокуриных было неожиданностью, так как сын им ничего не писал ни о женитьбе, ни о приезде жены. С первого дня мать Кондрата невзлюбила невестку. Она жаловалась соседям, что сын женился на девушке некрасивой, без образования, ничего у нее нет — «голь перекатная». Словом, Лида пришлась не ко двору, как говорили в старину.

Отношения между Сокуриной и Лидой не могли, конечно, не заинтересовать следователя. Валерия Барко еще раз перечитала заявление Марии Сокуриной, в котором та сообщала, что Лида выехала не то во Львов, не то в Куйбышев — туда, где живет ее брат. Вскоре из Львова сообщили, что Лидия Коваль в городе не проживает и никогда не проживала. Из Куйбышева ответа не было.

Валерии из дела было известно, что во время приезда Лиды в Д. у Сокуриной жила племянница ее мужа — Наталья Байдиченко, которая не могла не знать о взаимоотношениях свекрови с невесткой.