Короткие ногти впились в ладонь. Что затеял Малфой, а главное, зачем? Мысли носились в голове Гермионы с бешеной скоростью, сотни вопросов, десятки предположений, но она не позволила себе выдать любопытства. Взяла бокал, понюхала — вино пахло приятно, яркий букет раскрывался необычным сочетанием сладкой патоки и горящих поленьев. Хорёк умел выбирать лучшее, вне всяких сомнений — и ресторан, и вино, и даже одеколон: он был Гермионе знаком — точно таким же пользовался Холмс.

Она поставила бокал, не сделав глотка — вдруг вспомнила, как Малфой однажды подлил ей «Амортенцию», и её замутило. Тогда она угадала приворот благодаря запаху мятной зубной пасты — пунш никак не мог ею пахнуть.

Снова взяла бокал и принюхалась тщательно, уже не наслаждаясь ароматом, а анализируя его: по-прежнему что-то сладкое, немного древесное, мягкое. Никаких оттенков мяты, равно как ни малейшего намёка на запах библиотеки — пыльных книг и свитков. Конечно, в мире существовало множество других приворотов помимо «Амортенции». Они не обладали характерным индивидуальным ароматом, но зато подпадали под уголовную статью и могли обеспечить незадачливому поклоннику, прибегнувшему к ним, до трёх лет сомнительного отдыха в Азкабане.

«Амортенция» запрещена не была, хотя в своё время Гермиона раздумывала о том, как подвести её под статью. Не успела.

— Думаешь, я стал бы подливать тебе приворотное или, того хуже, яд? — спросил Малфой негромко.

— С тебя сталось бы.

— На глазах у полного ресторана уважаемых людей?

Гермиона оглянулась — действительно, людей было много, причём все — из лучшего общества магической Британии. Кроме того, у Малфоя было к ней дело, видимо, куда более важное, чем старые сомнительные привязанности.

Вместо того, чтобы выпить, она спросила:

— Откуда ты вообще узнал о Майкрофте Холмсе?

Малфой издал странный звук, похожий на сдерживаемое хихиканье:

— Лучше спроси, откуда Майкрофт Холмс узнал обо мне, — потом стал серьёзным и наклонился вперед: — Слушай, Холмс ведёт со мной несколько дел в маггловском мире, на нём завязана часть моего капитала, которую я не хочу потерять, поэтому мне очень невыгодно, чтобы Лонгботтом с дружками его нашли.

— С чего ты…

— Взял, что они вообще его ищут? Извини, но источник информации — моё дело. Важно, что он достоверный.

Гермиона облизнула губы. У неё не было никакого повода доверять Малфою, но у него, с другой стороны, не было повода ей намеренно врать. Не расскажи он ей, она вовсе не узнала бы о его знакомстве с Майкрофтом.

«Здесь принимают только галеоны. — Это не проблема», — всплыл у неё в голове недавний диалог. Галеоны, волшебные книги — интересно, насколько тесно Майкрофт сотрудничал с Малфоем? И какие рычаги давления на него имел?

Но магглы не могут вмешиваться в дела волшебного сообщества, не рискуя ежеминутно жизнью и сознанием. Если Майкрофт, точно осведомлённый о возможностях магии, всё-таки общался с Малфоем, значит, у него были на то серьёзные причины. Часть капитала едва ли могла бы его заинтересовать, зато влияние на члена Визенгамота, а теперь, косвенно, и на Министра Магии — да, ради этого Холмс-старший, пожалуй, рискнул бы.

Мордред! Она предпочла бы вернуться в Отдел тайн, к своему исследованию. У нее остались еще две семьи, потерявших ребенка-обскура. Она не хотела, отчаянно не хотела снова влезать в политику.

Малфой не торопил её, спокойно потягивал вино, изредка любуясь игрой света в бокале, и размышлял о чём-то своём. На стол поставили тарелку с разнообразными сырами и вазу с фруктами, но Гермиона не прикоснулась ни к чему.

Если предположить, что Малфой не врёт, то ситуация может оказаться весьма неприятной. Невилл способен натворить дел, особенно во имя справедливости, а Майкрофт… Она уже решила, что разберётся в этой странной истории. И хватит рефлексии.

— Рассказывайте, мистер Малфой — только без тумана, — сказала она, снова взяв бокал за тонкую ножку, — что именно угрожает Майкрофту Холмсу и что вам от меня нужно.

— Разумеется, мисс Грейнджер, — подхватив её тон, согласился Малфой. — Иначе я бы не просил вас о встрече.

Он выдохнул, отпил вина, Гермиона откинулась на спинку стула, про себя отметив, что одеколон Холмса Малфою всё-таки не идёт — слишком сильный и резкий запах. У Майкрофта он едва различим, почти не осознается, а здесь, несмотря на хорошую систему очищающих воздух заклинаний, буквально душит. Хорёк на себя вылил половину флакона?

Пока она размышляла, Малфой собирался с мыслями, тёр переносицу и пытался, похоже, решить, с чего начать. Гермиона отпила вина и покачала головой. Огневиски, конечно, был бы лучше, пусть и не таким изящным, но вино Малфой выбрал отменное. Напиток чуть обжёг язык, но очень мягко обволок горло, раскрываясь в богатом послевкусии.

— Как вино? — спросил Малфой.

— Неплохо, — оценила она и улыбнулась.

— Прежде чем перейти к делам, — проговорил Малфой, — разрешите поднять бокал за доброе сотрудничество.

В сущности, это был неплохой тост, особенно в свете того, что они, кажется, ненадолго станут союзниками, поэтому она отсалютовала Малфою бокалом и сделала ещё глоток и прикрыла глаза.

Странно, что такая ничтожная доза алкоголя привела её в такое замечательное расположение духа, однако результат был налицо. Она чувствовала, как тугой узел проблем, переживаний и сомнений в груди развязывается сам собой, и, пожалуй, человек, сидящий за столом напротив, был не последней тому причиной.

Она чуть наклонила голову на бок, изучая его как будто впервые: Драко Малфой не был красив, но только кто-то начисто лишённый вкуса назвал бы его непривлекательным. У него была особая харизма, которой обладали немногие знакомые Гермионы.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — сказал он ей, и Гермиона почувствовала, как теплеют её щеки. Комплимент оказался удивительно приятным.

— Благодарю, — ответила она.

— Разреши мне сказать еще один тост. За Гермиону Грейнджер, — внутри что-то затрепетало, и Гермиона выпила за саму себя.

Малфой протянул ей руку, и она с удовольствием вложила свою ладонь в его — тёплую, мягкую, изящную. Малфой поцеловал её пальцы и отпустил, а Гермиона подумала, что готова была бы весь вечер просидеть, держась за руки.

Голова стала лёгкой, от гнетущих мыслей не осталось и следа. На грани сознания мельтешил какой-то вопрос, который она планировала обсудить с Малфоем, но он не имел особого смысла — это была шелуха, скрывавшая главное. То, что они рядом. Вместе.

— Мы хотели обсудить Майкрофта Холмса, — напомнил ей Малфой, и она рассмеялась:

— К Мордреду Холмса. Не хочу о нём ничего слышать.

В самом деле, какое ей было дело до Майкрофта Холмса и прочих политических дрязгов? Она никогда не хотела участвовать в политике, не хотела быть к ней причастной — и сейчас, в вечер, который она проводит с самым приятным из знакомых ей мужчин, она точно не собиралась забивать себе этим голову.

— Как скажешь, — подхватил её смех Драко, — я тоже не слишком-то хочу о нём говорить. Тем более, что есть темы интересней.

Как-то незаметно он немного придвинулся к ней, и теперь сидел не напротив, а рядом, и под столом их колени соприкасались.

Вино, сыр, кажется, устрицы — Гермиона едва ли могла бы назвать точно, что она ела и пила, потому что с каждым мгновением все больший смысл приобретал находившийся рядом Драко.

До сих пор она спала, а теперь очнулась: мир, серый и тусклый, расцветился яркими красками. Всё вокруг было воистину прекрасным: и ресторан, и стол, и искусно расписанные плафоны, — но центром вселенной был Драко. Это из-за него сердце Гермионы стучало чаще, благодаря ему ей хотелось смеяться от счастья.

— Я никогда не надеялся, что ты будешь смотреть на меня так, как смотришь сейчас, — прошептал он ей на ухо, обжигая дыханием тонкую кожу. — Ты ведь всегда меня презирала.

Презрение было забыто: оно осталось где-то там, в далёком прошлом, а в настоящем ему не было места — в Драко не было ни единой черты, заслуживающей порицания. Она попыталась вспомнить, из-за чего они враждовали, но на ум приходила только ничего не стоящая ерунда, детские ссоры, обиды, о которых было стыдно вспоминать.