— Досадно, — заметил мистер Кто, — и девочку жаль.

Гермиона догадывалась, что ему не жаль — мистера Кто интересовали исключительно открытия в разных областях магической науки, сострадание было ему, наверное, даже более чуждо, чем…

Она осеклась на этой мысли. По привычке она собиралась додумать: «… чем Майкрофту Холмсу», — но не сумела этого сделать. Вчера Майкрофт помог ей, по сути — спас от глубочайшего, чёрного отчаяния. Он сделал это не так, как нормальный человек — не наливал чаю, не успокаивал и не подбадривал, но Гермиона по своему опыту знала: далеко не всегда человеку требуется такой тип утешения. Майкрофт дал ей именно то, что было необходимо: поддержку. Ощущение того, что она не одна. Возможно, у него для этого были свои мотивы и причины, но это не имело значения.

— Мисс Ата? — позвал её мистер Кто, и она, услышав свой псевдоним, очнулась от размышлений и переспросила:

— Да?

— Я сказал, отдохните до понедельника.

Гермиона поблагодарила его и вышла из кабинета, почти неприязненно посмотрев на синюю дверь — она давно жалела о выбранном имени, но менять его было поздно. Мистер Кто несколько раз назвал её «мисс без имени», прежде чем она в раздражении выдохнула: «Ата». Ей тогда хотелось наказать себя побольней за всё совершённое, и назваться именем богини глупости, помутнённого разума и безрассудства показалось… подходящим. Едва произнеся это имя, она пожалела о нём, но было поздно. Мистер Кто и не подумал её отговаривать, только равнодушно пожал плечами и сказал: «Ата, значит Ата. Добро пожаловать в Отдел тайн».

Гермиона аппарировала к себе домой — в лондонскую квартиру. Домик в Дувре она продала — он уже не был надёжной крепостью, не дарил ощущение безопасности, а потому не был нужен. Удивительно, но, собирая вещи, она не чувствовала ни малейшего сожаления, наоборот, и стены, и мебель, и вид из окна на старый замок стали раздражать. Небольшая квартирка на окраине Лондона оказалась удачной заменой, она была безликая и унылая, зато её не наполняли воспоминания. Вида из окна не было вовсе — только крошечный дворик, пожарная лестница, трубы и стена.

Дома Гермиона первым делом залезла в душ и двадцать минут мылась, терла мочалкой кожу, полоскала волосы, но полностью чистой себя не почувствовала. Стало вдруг до боли под ребрами грустно и одиноко.

Одиночество не тяготило её уже много лет, и вдруг сейчас захотелось, чтобы квартира не была пустой, чтобы был кто-нибудь живой за стеной. Кошка, домохозяйка, какой-нибудь сосед, клиент — кто угодно.

Она выключила воду, насухо вытерлась, влезла в чистую мантию и вышла из ванной — и едва не вскрикнула. На подоконнике сидел, болтая ногой, Гарри.

— Что ты здесь делаешь? — едва сумела выговорить Гермиона. Друг соскочил с подоконника и быстро проговорил: — Извини за вторжение, просто я не был уверен, что ты меня пустишь, так что… вошёл сам.

Гермиона тряхнула головой и пробормотала: — Знаешь, на секунду, когда я увидела тебя на подоконнике, я подумала…

Она замолчала, а Гарри недоуменно взлохматил волосы. Он не отличался способностью читать мысли, поэтому она была вынуждена закончить: — Джим Брук часто сидел на подоконнике, я испугалась.

Гарри виновато опустил голову и сказал ещё раз: — Извини.

Гермиона улыбнулась и задвинула непрошенные мысли поглубже. Гарри не был частым гостем в её доме, но она была рада его видеть — несмотря ни на что. Взмахом палочки она призвала чайник и чашки, Гарри уселся на диван, доставшийся Гермионе от прошлых владельцев квартиры, рыжеватый и потрёпанный, налил обе чашки и только после этого спросил: — Ты в порядке?

Почему-то Гермиона сразу поняла, что он знает о произошедшем. — Кто тебе рассказал?

На лице Гарри отразилось что-то похожее на смущение, сделавшее его очень похожим на того мальчишку, которого Гермиона очень хорошо помнила. От него давно ничего не осталось — наркотики или что-то другое сделали лицо целителя Поттера узким, длинным и излишне худым, в волосах уже виднелась седина, а пронзительные зелёные глаза потемнели и как будто потускнели. Но, неловко уставившись в пол, он стал похож на нескладного, доброго и отважного подростка, её лучшего друга, за которым она готова была идти без колебаний куда угодно. «Вместе с Роном», — не вовремя добавил противный голосок изнутри. И она согласилась с ним: «Вместе с Роном».

Мерлин, из них троих Рон был самым счастливым. Он так и остался молодым солнечным парнем, не ведающим сомнений и угрызений совести. Побег во время поисков крестражей был самым тяжёлым его преступлением. Ей и Гарри повезло меньше.

Гарри поднял голову и, чуть улыбнувшись, проговорил: — Как насчёт небольшой прогулки? Выберемся в маггловский Лондон, покатаемся на «Глазе»?

Гермиона нахмурилась — это предложение было странным, а жизнерадостность друга выглядела едва ли естественной. Когда они в последний раз виделись, он был мрачен и зол, не на неё, а на собственную жизнь. И это было два или три месяца назад. И вот, он сидит здесь, как будто заходит к ней на чай каждые выходные. — Гарри, — резко сказала она, — в чём дело?

Он изобразил удивление: — Ни в чём. Я просто зову тебя погулять и развеяться.

Гермиона подошла к нему и достаточно бесцеремонно взяла за подбородок, Гарри было дёрнулся, но безуспешно. Его глаза за стеклами очков были совершенно здоровыми — зрачки обычного размера реагировали на свет, как и полагается, белки только по краям чуть покраснели, но не отливали болезненной желтизной. — Эй! — он мотнул головой и все-таки вырвался. — Гермиона! Я ничего не принимал!

Он тяжело выдохнул и буркнул под нос: — Это была плохая идея.

После чашки чая и короткой, но действенной угрозы применить легиллименцию Гарри рассказал о причинах вдруг нахлынувших дружеских чувств — и этот рассказ Гермионе совершенно не понравился.

— Ночью твой… не знаю, как его зовут, позвонил мне на мобильный телефон. — Кто мой? — едва спросив, Гермиона и сама догадалась об ответе — потому что только одному человеку, после смерти Брука, могло бы прийти это в голову. — Ты знаешь, — пожал плечами Гарри, подтверждая её догадку, — тот маггл. Он рассказал про вчерашнюю ночь и… Слушай, я и сам пришёл бы, если бы знал! — он раздражённо хлопнул себя по коленке, резко перестав походить на мальчика Гарри и превратившись в нервного, дёрганного и нездорового целителя Поттера, под носом и возле губ которого обозначились угрюмые складки. — Но я не знал. Твой… я всё ещё не знаю, как его зовут, сказал, что тебе нужно отвлечься и не быть одной.

— Зачем тебе телефон? — невнятно спросила она. — Дурсли. Старуха Фигг. Приятели. Сигнал ловит плохо, в интернет выходить получается не всегда, но связь есть. Правда, этому человеку, — с нажимом заметил он, — я номера не давал. — Ему и не нужно. Сомневаюсь, что в Британии есть хоть что-то, о чём он не осведомлён, — Гермиона подняла голову и подумала, что эти слова произносит совершенно таким же тоном, каким их произнёс бы сам Холмс.

Майкрофту ничего не стоило найти в базе данных нужный номер и по сигналу сети или ещё каким-нибудь техническим деталям определить, что он принадлежит именно Гарри — кажется, в Британии никто не мог иметь тайны от старшего Холмса. Но Гермиона не понимала другого — зачем было это грубое и бесцеремонное вмешательство? Гарри сказал, он позвонил ночью — скорее всего, сразу после того, как ушёл из гостиной. А ещё до этого он приехал за ней на Тасман-роуд, сам, без водителя.

Гермиона устало опустилась на диван рядом с Гарри и беспомощно уткнулась лбом в его костлявое жёсткое плечо. Поколебавшись, Гарри обнял её, погладил по голове и устроил подбородок у неё на макушке.

Минуты шли, а логическая цепочка так и не выстраивалась. Иди речь о другом человеке, Гермиона назвала бы эти поступки своеобразной заботой, и вчера ночью она почти примирилась с мыслью о том, что это была действительно забота. Но звонок Гарри — уже слишком.