Примечания: 1. Майкрофт и правда совсем не похож на Мефистофеля из «Фауста» Гете — веселого гуляку, хитреца и проныру. Зато на одержимого великой идеей, надменного, легко выбирающего меньшее из двух зол и очень умного Люцифера Джона Мильтона (трагедия «Потерянный рай») может походить, если посмотреть под определенным углом на пьяную голову. И на Воланда Михаила Булгакова — еще больше. Кстати, Булгаков наряду с Достоевским, Чеховым, Пушкиным и Тургеневым, пожалуй, самые известные за рубежом русские писатели. «Мастера и Маргариту» большинство образованных британцев читали, и Гермиона — уж точно не исключение.

План нёсся вперед, как набравший скорость Хогвартс-экспресс, и едва ли хоть что-то могло теперь его остановить.

Издалека Гермиона следила за тем, как Шерлок Холмс и Джеймс Брук разыгрывали как по нотам пьесу, давно продуманную и просчитанную лучшими аналитиками двух миров. Это было гадко и низко — потому что Холмс, в этом не было никаких сомнений, о плане не знал. Он играл с Бруком, не подозревая, что в это время за ним, как за насекомым под микроскопом, наблюдает его старший брат.

Если бы только было можно, Гермиона бы самоустранилась из этой игры — но она не могла себе этого позволить и только повторяла, как заговор, одно и то же: «Как только это закончится, я покину Британию и больше никогда не прикоснусь к политике». Это «больше никогда» стало для неё точкой опоры, живительным источником сил и энергии. Если бы не оно, ей не хватило бы мужества следовать плану.

Час Икс приближался — неотвратимо, решительно, с грубой жестокостью реальности, где нет места иллюзиям и надеждам. Гермиона почти спокойно читала в ещё не отпечатанной газете интервью Джеймса, назвавшегося — Мерлин, как выговорить? — Ричардом Бруком. «Я был бы рад, если бы меня звали каким-нибудь Генри или Ричардом», — кажется, так он сказал ей однажды. Чудовищная смесь правды и лжи — Ричард Брук.

Возможно, если бы в один из этих дней с каким-нибудь вопросом или уточнением к ней заглянул бы младший Холмс, она не выдержала бы и рассказала бы ему всё, а главное, заверила бы, что он не умрёт, что бы ни произошло, что его спасут. Но Шерлоку было чем заняться и без волшебных загадок, так что он не пришёл — к счастью.

И тот самый день наступил.

Рассчитать точное время начала операции было невозможно, поэтому невыразимцы дежурили во всех восьми точках возможного разрешения конфликта между Бруком и Холмсом. Гермиона сидела у себя дома — ждала патронуса, нервничала, пыталась не поддаться детской привычке грызть от волнения ногти, и ничего не делала. Читать не удавалось, о том, чтобы заняться научной работой, не могло быть и речи, маггловского телевизора или колдорадио у неё дома никогда не было, так что единственным, чем она могла себя занять, оказалось сосредоточенное созерцание огня в камине.

Было около девяти вечера, когда посреди гостиной возник крупный серебряный ворон и тусклым голосом кого-то из невыразимцев сообщил:

— Холмс в точке шесть, Брук направляется в точку два.

Точка шесть — госпиталь святого Варфоломея, точка два — квартира Холмса и его друга на Бейкер-стрит. Гермиона приманила к себе собственные листы с расчётами и задумчиво кивнула — Шерлок едва ли захочет разыгрывать финальный акт предполагаемой трагедии у себя дома, значит, Бруку придётся приехать в больницу. Наверное, это покажется ему даже более правильным вариантом: больница-морг-смерть. Эта ассоциация должна быть ему приятной.

Снова потянулось ожидание — нужно было получить точное подтверждение места и времени.

Около десяти огонь в камине позеленел, задрожал и практически выплюнул на пол профессора Вагнера. Гермиона вскочила на ноги и тут же подала учителю руку. Тот вцепился в неё, существенно надавил, поднимаясь на ноги, и быстро спросил, безо всяких приветствий:

— Дорогая моя, скажите, что вы не имеете отношения к этому делу!

— О чём вы? — спросила Гермиона.

Профессор выглядел всклокоченным и нервным.

— Очень рад это слышать. Да-да, если бы имели — вы бы сейчас были в Министерстве, конечно. Какое счастье. Я бы заскочил раньше, но и сейчас едва вырвался, — он все так же сжимал руку Гермионы, и она воспользовалась этим, чтобы усадить его в кресло.

— Профессор Вагнер! Успокойтесь, прошу. Чаю?

Он выдохнул и хмыкнул:

— А думаете, поможет? Какие же вы, британцы, потешные с этим чаем. Не надо. Лучше сядьте-ка рядом и повторите еще раз: вы не имеете никакого отношения к той чехарде, которая творится в вашем Министерстве?

— Что за чехарда? — Гермиона почувствовала, что её сердце начинает стучать сильнее. Что-то было не так. Что-то произошло.

Вагнер еще раз выдохнул и, кажется, попытался успокоиться. Вытащил платок и промокнул им лоб и шею, прокашлялся и сказал:

— Без подробностей только, дорогая. Вчера вечером мы с целителем Остерманом сидели у него дома и обсуждали возможности лечения ретроградной амнезии заклинаниями подавления воли — очень увлекательный вопрос, кстати, дорогая, если будет время, я вышлю вам одну статейку на эту тему, — он нахмурился, поняв, что сбился. — Да, мы были заняты, поэтому появление совы было очень неуместным. Остерман даже предлагал прогнать проклятую птицу, сбившую весь настрой! Тем не менее, он всё-таки вскрыл посылку, адресованную ему, — Вагнер облизнул тонкие губы, — там была книга. Маггловская книга о волшебстве на английском языке, дорогая. О вашем Гарри Поттере. Едва ли магглы могли бы получить эту информацию сами.

Окклюментный щит послушно изогнулся, скрывая все воспоминания о книге и выставляя вперед набор ложных воспоминаний. Даже если Вагнер захочет проверить её, он ничего не увидит.

— Целитель Остерман — член Международной конфедерации магов, как вы знаете. Он не мог не начать проверку. Сегодня собирался совет конфедерации, мы вспомнили, что эта же книга мелькала в воспоминаниях вашего беспамятного Смита. Кто-то из британских волшебников сознательно пошёл на нарушение Статута, а если учесть их панику из-за этого маггла… Не зря ведь вас пригласили как эксперта, правда? Кто-то в вашем Министерстве покрывает это нарушение, причем уже несколько лет. И я очень рад узнать, что вы…

— Я шокирована, профессор, — произнесла Гермиона, — не могу поверить, что кто-то…

— Главное, что вы не замешаны в этом, — лёгкое ментальное касание Гермиона не стала отбивать. Профессор должен был проверить ее. — Вам ещё писать диссертацию, вам нельзя вмешиваться в такие скандалы. Репутация может пострадать, сами понимаете.

— Профессор, в Министерстве много моих друзей, что будет… Что с ними будет?

Вагнер нахмурил брови:

— Завтра начнётся проверка. Ваш министр уже получил уведомление. И если он хочет сохранить пост, ему лучше не усугублять ситуацию и не пытаться затирать следы.

— Вы хотите, чтобы я, — голос у Гермионы подрагивал, но она не пыталась это скрыть, — намекнула ему на это?

Профессор протянул руку и сжал её пальцы дружеским жестом:

— Дорогая, я испытываю большую симпатию к вам лично и к британской научной школе. Мне бы не хотелось, чтобы этот скандал ударил по вашему Отделу тайн, например, или по Хогвартсу, или по колледжу Мерлина и Морганы в Оксфорде. Поэтому — да. Я прошу вас сказать министру, что он не должен ничего предпринимать, если не желает очень больших потерь, в том числе и репутационных.

— Профессор, вы ведь ненавидите политику.

Вагнер кашлянул, выпрямил спину и достойно сказал:

— Официально заявляю, что терпеть её не могу. Но целитель Остерман упросил меня участвовать в качестве эксперта-менталиста.

— Спасибо, что предупредили меня, — произнесла Гермиона после нескольких минут молчания. — Если вы не возражаете, я…

— Конечно! — он поднялся из кресла и подошел к камину. — Но учтите — я вам ничего не говорил!

Он скрылся в зелёном пламени, а Гермиона зачерпнула немного летучего пороха и вошла в трубу за ним следом.