Гермиона нахмурилась, пытаясь понять, о чём он говорит. Она хорошо помнила географию в школе, без труда ориентировалась на карте и легко могла показать крупнейшие государства мира. И то, о чём сказал сейчас Майкрофт… — В самом деле? — нейтрально спросила она. Распад крупнейшего государства в мире, крайне опасного и закрытого, просто не мог пройти мимо её внимания… — С тысяча девятьсот девяносто первого года, — взгляд Майкрофта из почти скучающего стал очень острым, — и вы впервые слышите об этом от меня, мисс Грейнджер, — он снова соединил перед собой кончики пальцев и спросил: — Итак, чего вы от меня хотите? — Вы уже не подозреваете меня? — уточнила Гермиона. — Вы провели последние годы в изоляции. Это, а также оставшийся пока невыясненным факт перемещения в пространстве без временных затрат убеждает меня в том, что наш разговор может стать… любопытным. — Мы хотим сотрудничества, мистер Холмс, — произнесла Гермиона спокойно. — Мы — это магическое сообщество Великобритании.

Майкрофт не выглядел удивлённым. Он даже не выглядел сомневающимся. Он кивнул своим мыслям и ровно спросил: — Беспорядки девяносто шестого и девяносто восьмого года в Лондоне и в нескольких областях на севере Шотландии — ваших рук дело? — Мы пережили войну. Это — отголоски.

Некоторое время Майкрофт молчал, потом спросил: — Каким образом здесь замешан мой брат? — Он увидел то, чего не должен был видеть. И многое узнал. К сожалению или к счастью, его мозг устроен не совсем так, как мозг большинства людей, и не допускает вмешательства, — Гермиона прервалась и внимательно посмотрела на Майкрофта. Тот понял, что от него ожидается небольшая порция откровенности, и сказал: — Мой брат обладает парадоксальным умом и выдающимися способностями. Как ни жаль, вместе с тем он несдержан, порывист и чересчур любопытен. Наиболее вероятный исход событий для него — смерть от передозировки наркотиками или от употребления незарегистрированного вещества собственного изготовления в течение ближайших двух лет и пяти месяцев. Однако его способности могут быть полезны Британии, поэтому по мере сил я контролирую его. — В наших силах вылечить Шерлока Холмса. Притупить зависимость, — Гермиона отвела взгляд в сторону. — И это возвращает нас к вопросу условий. Вы напрасно обратились ко мне, мисс Грейнджер, — Майкрофт встал из кресла, обошёл его и опёрся руками о спинку. — Я не обладаю полномочиями. — А ваш дядя — обладает, — как ни хотелось Гермионе тоже встать, чтобы не смотреть на собеседника снизу вверх, она себе этого не позволила. — Я не оказываю влияния на него. — Этого и не требуется. Мы хотим, чтобы вы заняли его место, мистер Холмс. — Это условие? — Майкрофт едва ощутимо напрягся. Если бы не побелевшая кожа над верхней губой, Гермиона не увидела бы его волнения — внешне он оставался спокоен. — Это предложение, — она всё-таки встала и прибавила: — Майкрофт.

Он думал больше минуты, не двигаясь, даже не переводя взгляда с места на место, прежде чем вышел из-за кресла, протянул руку и сообщил: — Будем считать, что мы заключили сделку, Гермиона.

Рукопожатие у него было неприятным — очень холодным, как будто он был рептилией, а не человеком, — но в то же время крепким.

Невольно Гермиона подумала, что, кажется, из этой игры ей уже не выйти.

Дальнейший разговор был отнюдь не легче, наверное, даже сложнее. Гермиона далеко не каждый день предлагала людям намеренно серьёзно навредить их близким родственникам, а в том, что Рудольф пострадает в этой игре, сомнений не было ни у неё, ни у (очевидно) Майкрофта. Пожалуй, она нервничала больше него, он выглядел совершенно равнодушным и с нечитаемым выражением лица делал пометки в небольшой записной книжечке. В тот момент, когда Гермиона дошла до сообщения о том, что на мистера Рудольфа Холмса специалисты начнут оказывать ментальное влияние, которое повысит его тревожность и сделает менее внимательным, ей самой захотелось, чтобы, вопреки интересам дела, её собеседник подскочил со своего места, грохнул кулаком по столу и рявкнул, что этого он не допустит.

Но он этого не сделал, только добавил ещё строчку в книжечку и выжидательно посмотрел на Гермиону. Она подумала, что он тоже ждёт её реакции. На самом деле, она держалась с трудом. Каждое её слово было горстью земли на крышку гроба, в котором покоилась прежняя Гермиона Грейнджер — справедливая, честная гриффиндорка.

— Ещё до того, как начнётся… — она замялась, подбирая слово, и Майкрофт подсказал ей:

— Процесс.

— Процесс. До этого вам нужно определить, кто из влиятельных людей будет готов поддержать ваше продвижение. Нам нужно, чтобы ваша власть была основана не только на магии и внушении.

Майкрофт какое-то время помолчал, крутя в пальцах тонкую ручку в серебряном корпусе, потом сказал:

— К концу следующей недели я смогу предоставить вам эту информацию.

А Гермиона неожиданно подумала, что ей всё-таки повезло — если бы Майкрофт был так же гениален, как его брат, обладал бы такой же памятью (а Кингсли говорил, что у младшего Холмса феноменальная фотографическая память) и такой же наблюдательностью, то она бы не справилась с этими переговорами. Дрожащие руки выдали бы её. Ей повезло, что он просто умён. С гением ей было бы не справиться.

Обговорив ещё несколько деталей, они оба одновременно поднялись со своих мест.

— Желаю вам плодотворной недели, Майкрофт, — произнесла Гермиона. Майкрофт наклонил голову и спросил:

— Надеюсь, вы сможете вернуть меня в… немагический Лондон.

— Разумеется.

Он вдруг поднял ладонь, открыл книжечку, пролистал и уточнил:

— Полицейские, которые прервали нашу… встречу, сейчас не помнят об этом?

— Верно.

— В таком случае, Гермиона, — он с каким-то нажимом произнёс её имя, — не вмешивайтесь в расследование. Я предпочёл бы разобраться с тем, каким образом они вышли на это место, самостоятельно.

Гермиона согласилась — в любом случае, волшебными методами уже узнать ничего не выйдет: обливиаторы почистили людям память.

Но Майкрофт до сих пор не задал главного вопроса — и это и удивляло, и настораживало. Гермиона облизнула пересохшие за время беседы губы и произнесла:

— Ваш брат будет оставаться под нашим наблюдением до конца… этого процесса. Но мы займёмся снижением его тяги к наркотикам.

— Я в этом не сомневался, — ответил Майкрофт. Гермиона не рискнула уточнить, что именно он хотел этим сказать, и просто протянула руку.

Снова касаться ледяной ладони было неприятно, но избегать прикосновения было бы невежливо.

— Ощущения вам не понравятся, — предупредила она.

— Я помню.

Она аппарировала в один из закрытых антимаггловскими чарами закутков на Пэлл-Мэлл, за руку вывела Майкрофта на улицу и, больше не прощаясь, снова аппарировала в переговорную, а оттуда камином прошла в кабинет Кингсли.

Она была выжата досуха, не осталось ни сил, ни нервов. Кингсли посмотрел на неё почти сочувственно и вместо того, чтобы требовать рассказа, попросил поделиться воспоминаниями.

Когда серебристая нить упала в омут памяти, Гермиона поняла, что не желает погружаться в него вместе с Министром: с неё на сегодня хватило.

— Я тебе ещё нужна? — спросила она.

— Иди домой. Завтра с утра — сразу ко мне.

Дома ждал Рон — снова с ужином от миссис Уизли. Увидев её, он заметил:

— Ты похожа на инфери — такая же зеленовато-серая.

Хотелось ответить едко: «Ну, спасибо», — но даже на это сил не было. Рон закатил глаза, прошипел что-то себе под нос и, подняв её на руки, спросил:

— Душ, еда или сон?

Вообще-то хотелось и того, и другого, и третьего, но сообщить об этом Гермиона не сумела. Казалось, что, вернувшись домой, она просто сдулась. Необходимость держаться отпала, и она чувствовала себя как человек, которому на мозги наложили заклинание ватных ног. И на тело — тоже. Всё было ватным, едва двигающимся.

Рон уложил её в кровать, раздел и укрыл одеялом. Где-то на грани сознания мелькнула мысль о том, что она очень сильно его любит, а вместе с тем появилась потребность ему об этом сообщить. Гермиона потянулась было к нему, попыталась поцеловать, но он решительно повернул её на другой бок, обнял со спины, шепнул на ухо: