Кажется, Майкрофту эта благодарность пришлась не по душе, во всяком случае, он отвёл глаза в сторону.

Гермиона мысленно укорила себя за несдержанность — пожалуй, короткого: «Спасибо за заботу о моём здоровье», — было бы более чем достаточно. Но это было не слишком важно. Да, она пережила кошмарные мгновения в разуме Брука — но кажется, она нашла тот триггер, который поможет разобраться в его уме. В следующий раз она не допустит такой ошибки и не потеряется.

Она потянулась за чаем, налила себе немного — и замерла, едва не пролив заварку на стол. Чайник и чашку принесли работники, равно как и плед, но вазочка — была ей знакома. Она обычно пряталась за глобусом и настольным календарем на столе Майкрофта. И она стояла строго в центре стола, идеально ровно — совсем так же, как туфли.

Холмс. Только не «мистер Холмс»-старший, а Шерлок — вот что оказалось отмычкой к сознанию Джима. Одно слово: «Шерлок», — открывало перед Гермионой огромный пласт извращённых, страшных, запутанных, но очень важных мыслей, образов и фантазий. Воспоминаний — реальных — почти не было. Те мгновения в пустой квартире да две короткие встречи, подробности которых было сложно разобрать за пеленой жаркого бреда — вот и всё. Но зато Гермиона больше не вязла в искусственно созданном болоте ложных образов, она видела настоящего Джима — и надеялась, что рано или поздно доберётся до информации о коде.

Джим, конечно, знал, что именно она ищет — то и дело он явно нарочно подкидывал ей обрывок мысли о взломе, информации и власти, но не позволял за него уцепиться.

Майкрофт стал присутствовать на каждом сеансе легиллименции. Гермиона попыталась было возразить, что предпочитает работать без наблюдения, но он просто проигнорировал её слова, только чуть приподнял бровь, как бы намекая на то, что однажды ей потребовалась помощь.

Он усаживался у неё за спиной на чёрном раскладном стуле, закидывал ногу на ногу и опирался одной рукой на свой вечный чёрный зонт — и сидел неподвижно на протяжении полутора часов. Как он находил это время в своем графике и чем ради этого жертвовал — Гермиона не знала. И дорого дала бы, чтобы избавиться от его наблюдения.

Почти неделю она изучала мысли Джима о Шерлоке. Иногда ей казалось, что разгадка совсем близко — остаётся протянуть руку и схватить. Но сделать этого не удавалось.

К концу недели Гермиона начала терять вспыхнувшую было надежду. Она в очередной раз вышла из сознания Брука, оттёрла со лба капельки пота, проигнорировала больной, измученный взгляд, которым Брук её одарил, и вздрогнула от раздавшегося за спиной:

— Выглядишь неважно, Джим.

Брук тоже вздрогнул — всем телом, нервно, и вдруг расплылся в широкой улыбке:

— Мистер Холмс, решили поболтать?

Скрипнул стул — Майкрофт поднялся на ноги и приблизился к Бруку. Гермиона сделала шаг назад, не понимая, что он задумал.

— Ты знал, что мой брат в детстве мечтал стать пиратом?

В глазах Джима загорелся безумный фанатичный огонек, губы раздвинулись в широком оскале улыбки.

— Я знал, — засмеялся он. — Знал, что вы догадаетесь, дорогой мистер Холмс. И ждал.

Гермиона поняла, что он задумал, и похолодела. Этого было нельзя делать — ни за что. Джим и так одержим Шерлоком Холмсом, если дать ему новую информацию…

Он ничего с ней не сделает, потому что едва ли когда-нибудь выйдет из белой камеры в подвале фешенебельного здания на Уайт-холл. Майкрофт сложил руки на груди с откровенно скучающим видом. Джим ещё шире улыбнулся и проговорил:

— А вы знаете, что та скверная девочка не погибла в Карачи?

На лице Майкрофта не отразилось и малейшей заинтересованности, но Гермиона почувствовала, что это были полезные сведения. И Джим почувствовал, потому что устало закрыл глаза и по возможности расслабился, всем видом давая понять, что больше говорить не собирается.

Гермиона вышла первой, Майкрофт проследовал за ней.

— Это опасно, — сказала она через несколько минут, когда они почти дошли до лифта.

— Оправданный риск, — безэмоционально ответил Майкрофт. — Нам нужна информация. Что с вашим расследованием?

Гермиона покачала головой. Ничего. Ровным счётом ничего. Шерлок не сумел отыскать даже крошечных следов сети Мориарти, хотя и отлично понимал, что она существует. Найти необученного волшебника тоже не удавалось — Гермиона даже обратилась к Невиллу за школьными списками, но он разочаровал её, сообщив, что большая часть бумаг сгорела во время Битвы, и восстанавливать их в общей послевоенной суматохе не стали. В Министерстве же был только реестр тех, кто поступил в Хогвартс.

Майкрофт никак не прокомментировал эту неудачу — но, очевидно, сделал какие-то выводы.

Допросы Джима пошли живее, за крупицу сведений о личной жизни Шерлока он выдавал своих агентов, каналы связи с террористами, а ещё сообщал множество мелких, на первый взгляд ничего не значащих деталей, от которых у Майкрофта на лице то и дело появлялась едва различимая хищноватая улыбка.

Гермиона подозревала, что присутствует далеко не на всех допросах, но не находила в себе мужества задать вопрос напрямую. Она продолжала проникать в сознание Брука, но почти не надеясь на результат — код был спрятан слишком надёжно, и становилось понятно, что Джим не даст увидеть его. Почти в отчаянии Гермиона пробовала экспериментальные методы. Читала его разум во сне, насылала намеренно ложные видения.

Это не помогало.

После очередного изматывающего дня Гермиона вернулась домой, в Дувр, позднее обычного, по привычке аппарировала в закрытый от магглов палисадник и направилась было к двери, но замерла на полпути. На крыльце сидела, обхватив себя за плечи, Джинни.

Она выглядела откровенно неважно — обычно яркие рыжие волосы словно бы потускнели и поблекли, макияжа не было, рабочая аврорская мантия сильно помялась.

— Что случилось? — спросила Гермиона вместо приветствия. Почему-то она была уверена, что сейчас Джинни кинется ей на шею или разрыдается — но нет, подруга пробормотала:

— Пойдём в дом. И налей выпить что ли…

Удержавшись от дальнейших расспросов, Гермиона сняла охранные чары и предложила войти. Не раздеваясь, достала бутылку старого «Огденского» и стаканы, щедро плеснула в оба.

Джинни уселась на подоконник, сдвинув книги, дёрнула ворот мантии, а потом быстрым движением опрокинула в себя половину стакана, и только после этого сказала спокойно:

— Твой Смит умер.

«И всё?», — едва не спросила вслух Гермиона, но промолчала. Да, парня с временным именем Джон Смит было жалко, но его разум был в плачевном состоянии, личность не восстанавливалась — его смерть не могла стать для Джинни таким потрясением. Она ведь была мордредовым аврором! Сколько преступников умерли у неё на глазах? Сколько ещё — от её рук?

Но она сидела здесь, на подоконнике, хлестала огневиски и готова была разрыдаться. Как будто что-то в ней сломалось — от известия о смерти незнакомого парня?

Сделав еще глоток, Джинни продолжила — таким же отстранённым тоном, едва ворочая языком: — Кингсли отдал приказ на устранение Брука. — Мерлин… — пробормотала Гермиона и почувствовала, что тоже хочет выпить — но не позволила себе этого сделать.

В одной фразе Джинни скрывался долгий рассказ, но Гермионе не нужны были подробности. Смерть Смита заставила Кингсли снова вернуться к проблеме Брука, а вернувшись к ней, он решил, что она нуждается в более радикальном разрешении. — Мы должны проникнуть в маггловское учреждение, где его содержат, и устранить «Авадой», — продолжила Джинни. — А что это за учреждение… — Я должна узнать у тебя, — Джинни истерически хихикнула, — вот за это мы сражались, понимаешь? За то, чтобы этот, мантикора ему в зад, политикан велел мне «вытрясти любым способом» информацию из моей лучшей подруги и крёстной матери моего сына! — Нет, — быстро сказала Гермиона, подходя к окну. — Что?

— Не так. Слишком примитивно и глупо. Джинни, Кингсли не идиот — он знает, как ты отреагируешь на такой приказ. Не может не знать… — Что ты имеешь в виду? — стакан стукнул о подоконник, Джинни соскочила на пол. — Бессмысленно требовать от тебя, чтобы ты вытрясала из меня информацию. Ты не станешь этого делать — а расскажешь мне обо всём, как ты и сделала, — Гермиона прикусила губу.