Из кресла Гермиона подскочила рывком. Майкрофт остался сидеть и смотреть в огонь. Хотелось обвинить его в чем-то, оскорбить. Но не было повода. Он мастерски сыграл человечность — она поверила. Она солгала — он узнал правду. Больше ничего. Ничего личного, просто политика, работа, от которой зависит слишком многое.

Стакан стукнулся о крышку письменного стола. У Гермионы дрожали руки — мелко и очень неприятно. Если бы Майкрофт сейчас что-нибудь сказал: спросил бы, где сейчас Габриэль, заметил бы, что она, Гермиона, слишком доверчива — грянула бы буря. Гермиона не сдержала бы раздиравшей душу злобы.

Но он просто молча смотрел в огонь и выглядел по-прежнему как человек, а не как рептилия. Гермиона тяжело выдохнула и, не говоря ни слова, аппарировала домой и тяжело опустилась на ковёр. Подняла глаза и невольно выхватила из рядов заголовков на книжных полках тот самый: «Могут ли машины мыслить?» — тонкая брошюрка, стоящая обложкой вперед.

Если бы Майкрофт проходил тест Тьюринга (1), он бы, наверное, его провалил. Наверняка провалил бы.

Примечания: 1. Тест Тьюринга — эксперимент, который призван определить, кто участвует в некой игре — человек или машина. Задача машины, соответственно, убедить задающего вопросы в том, что она человек.

В отличие от Рождества, новый год прошел спокойно и без лишних эмоций, а уже на следующий день вихрь дел захватил Гермиону целиком. Второго января в её камине появилась голова профессора Вагнера, а потом и он сам целиком. Оттараторив положенное поздравление, он яростно дёрнул себя за бороду и сообщил: — Мне нужно немедленно ещё раз осмотреть вашего Смита, немедленно. Целитель Ойстерман высказал замечательнейшее по своей нелепости предположение — я должен немедленно его опровергнуть! — и, не дожидаясь ответа Гермионы, переместился в Министерство. Гермиона последовала за ним.

Кроме дежурного и двоих авроров им никто не встретился — и вскоре Вагнер уже склонялся над спящим Смитом с крайне сосредоточенным выражением лица. В этот раз он не проникал в его сознание, зато изучал мозговую активность и замерял скорость прохождения нейронных импульсов. В какой-то момент Гермиона поняла, что он хочет выяснить, и начала ассистировать, аккуратно поддерживая и направляя магические потоки. Смит не шелохнулся, разве что несколько раз дёрнул правым веком.

Спустя полчаса Вагнер отстранился, промокнул лоб платочком и произнёс: — Целитель Ойстерман совершенно спятил, заявляю вам это совершенно авторитетно. — Что он предположил, профессор? — спросила Гермиона. — Всплеск, спонтанный всплеск, ненаправленное, стихийное волшебство.

Гермиона наморщила лоб. О таком варианте она даже не думала — была уверена, что у Джима есть сообщник-маг, который помог ему стереть Смиту память. Предположить, что Брук нашёл маггла со стёртой спонтанным всплеском магии памятью случайно — немыслимо. Но жизнь любит бессмыслицы и нелепицы. — Вы уверены, что он ошибся? Это объяснило бы состояние всех связей, — проговорила Гермиона, но тут же возразила сама себе: — впрочем, это должен был бы быть волшебник очень большой силы. — Именно, — кивнул Вагнер, — и совершенно не владеющий собой. Ребёнку это не под силу. Что ж, я ещё подумаю над вашим случаем. Очень, очень интересно, — он уже собрался было исчезнуть в каминной трубе, но в последний момент остановился и сказал: — читал вашу статью в «La Conscience», весьма достойно, моя дорогая, весьма.

От этой похвалы Гермиона невольно покраснела — признание старого профессора значило для неё много. — Хотя для полноценной научной работы не хватает статистики, — тут же добавил он, и Гермиона улыбнулась: кто бы сомневался, что Вагнер найдёт, к чему придраться. — Да, я ещё подумаю. Возможно, Целитель Ойстерман захочет взглянуть на вашего Смита. Но не раньше весны.

Гермиона не стала говорить, что к тому времени надеется закрыть вопрос Брука раз и навсегда, и просто поблагодарила Вагнера за помощь и содействие, после чего, не заходя домой, отправилась к Малфоям.

После простуды Нарцисса была ещё слаба, зато гормональный фон восстановился почти полностью, а вместе с этим у женщины улучшилось настроение и снизилась тревожность. Гермиона провела два часа, аккуратно распутывая клубок противоречий и страхов в её голове, но, к сожалению, не сумела найти главную точку — собственно, ту причину, которая привела к потере памяти.

От Малфоя толку было немного — он не сумел разыскать предполагаемого любовника своей матери, но предположил, что он был магглорождённым и жил в маггловском мире. Во всяком случае, около года назад миссис Малфой стала значительно чаще появляться в немагическом Лондоне, среди её вещей даже нашлось два чека за такси — но по ним никого найти не вышло.

На минуту Гермиона даже задумалась о том, чтобы привлечь Шерлока Холмса — но быстро признала идею бредовой и отказалась от неё. Он детектив, а не агентство по поиску пропавших людей. К тому же, даже живя в маггловском мире, волшебник остаётся волшебником — так что искать его нужно было по магическим каналам.

Джинни сделать ничего не смогла — за перемещением Нарциссы Малфой никто не следил, её камин не находился под наблюдением, порт-ключей она не заказывала.

Это, кажется, был тупик. Вернее, он был тупиком до середины января.

В этот день погода стала еще хуже, чем раньше, и Гермиона, завернувшись в плед, устроилась в кресле с книгами по женской психологии и гендерной менталистике. Рядом она сложила стопку листов с вопросами по делу Брука, которые сама же и составила накануне, но посматривала на них косо, словно они были ядовитыми, и браться за них не спешила.

В книгах не было ровным счётом ничего нового, и Гермиона пролистывала их лениво и без удовольствия. Про зависимость силы окклюментных щитов от менструального цикла и вовсе читать не стала — слишком хорошо помнила, как в первые месяцы учёбы оказалась втянута в научный проект по этой теме. Перелистнула к началу следующего раздела — и едва не подпрыгнула на месте. Потому что раздел назывался «Беременность, прерывание беременности и возможные последствия для магического и психического состояния женщины».

Картинка сложилась безупречно. У Нарциссы, очевидно, и правда был мужчина, они были близки — и она забеременела. Но что-то произошло, и она потеряла ребёнка, возможно, сделала аборт, и… и вспомнила, как потеряла ребёнка много лет назад. Поэтому ассоциация «ребёнок — Драко» не выстраивалась. Она забыла всю свою жизнь после того выкидыша — а Драко появился уже позднее.

Плохая погода уже не расстраивала — Гермиона бросилась к столу и начала составлять схему восстановления памяти. Теперь и гормональный дисбаланс объяснился, и все триггеры стали понятны — можно было догадаться уже давно!

До вечера Гермиона просидела за схемами и личной карточкой Нарциссы. По всему выходило, что за два-три месяца осторожной работы удастся полностью восстановить её память и вернуть дееспособность.

Отправив Малфою список необходимых зелий, Гермиона пришла к выводу, что полностью удовлетворена результатом дня и, взмахом палочки отправив книги по местам, снова вернулась в кресло, потянулась, зевнула — было уже за полночь.

Раздался тихий стук в стекло, и в приподнятую форточку (1) влетела некрупная серая сова. Бросила Гермионе на колени конверт и улетела обратно в ненастье.

Конверт был плотный, из дорогой бумаги, но запечатанный обычным способом, без магии. Ни имени отправителя, ни адреса не было. Проверив его на злые чары, зелья и яды, Гермиона осторожно вскрыла его. В нос ударил сильный аромат терпких тяжёлых духов.

На белом листе угловатым ровным почерком по-французски было написано длинное послание:

«Дорогая Эрмини, ещё раз благодарю за помощь. Мне неловко, но я вынуждена снова просить тебя об услуге. Если бы не твоя страсть спасать людей, я ни за что не попросила бы тебя об этом — но ты никогда не откажешься протянуть руку помощи тому, кто стоит на грани гибели. Извини за многословье, дорогая. К сожалению, благие намерения привели меня туда, куда обычно они и приводят, и я оказалась между двух огней, будто между Сциллой и Харибдой, как любили говорить у нас на кафедре. Я покидаю страну, теперь уже окончательно, и специально не пишу, куда направляюсь. Но в Британии остаётся человек, которому нужна твоя помощь. Я заигралась и втянула его в большие неприятности — по сути, поставила под удар маггловской преступной группировки. Он достаточно самостоятельный мальчик, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что есть волшебник, который при случае защитит его. Его имя Шерлок Холмс, он живёт в Лондоне, по адресу Бейкер-стрит, 221б», — на этих словах Гермиона прервалась, с трудом веря в совпадение. Как из всех магглов Лондона Габи умудрилась наткнуться на Холмса? Как это возможно? И в какие именно неприятности она его втянула? Хотя, зная Шерлока, можно было предполагать что угодно, даже самое невероятное — он был мастером по поиску неприятностей на свою голову, наверное, даже превосходил в этом Гарри: на последнего проблемы сыпались сами, в то время как первый стремился с ними встретиться намеренно.