— У грязных статеек, — он даже не моргал, — есть свойство порождать сплетни, в которые люди любят верить.

— Я знаю, — она и правда знала. Сколько о ней писали? Гной бубонтюбера, присланный ей на четвёртом курсе злобной читательницей «Ведьмополитена» она помнила до сих пор. И если Майкрофт думает, что она сойдёт с ума, увидев себя и Малфоя на первой полосе какого-нибудь крупного издания, то он ошибается.

Десерт был, разумеется, приторно-сладким. То есть, конечно, он был самым несладким из всего, представленного в меню, но все равно лип на зубах и на языке. Гермиона запила его чаем и произнесла негромко:

— Спасибо за гостеприимство вчера. Вам… — она хотела бы спросить, удалось ли ему поспать, но понимала, что не произнесет этого даже под угрозой «Авады», поэтому замолчала.

— В случае необходимости, спальня по-прежнему в вашем распоряжении, — проговорил он спокойно, не отводя взгляда и без магии проникая в ее сознание.

«Номинация, Грейнджер», — напомнила она себе, и вдруг нашла ее, нашла подходящий оборот, достаточно мягкий, чтобы выдержать его, и достаточно честный, чтобы принять: «Если бы Майкрофт вчера ночью вошёл в спальню, ко мне, я не была бы против».

Ей показалось, или в его взгляде мелькнуло что-то? Она была уверена, что он не слышит ее мыслей, но он читал ее просто по лицу, по жестам, по тысячам невидимых ей признаков и деталей.

— Уже поздно, — сказал он, и Гермиона первой встала из-за стола. Майкрофт тут же поднялся, обошел стол — и вдруг оказалось, что вместо обычных восьми-десяти футов их с Майкрофтом сейчас разделяет не более трёх.

Она была вынуждена запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. Нужно было сказать что-то, что завершило бы этот странный вечер, но все, что ей пришло на ум, это:

— Удачной поездки.

Майкрофт улыбнулся почти живой улыбкой, и Гермиона, затаив дыхание, протянула ему руку. Он аккуратно сжал её ладонь всего лишь прохладными, а не ледяными, как всегда, пальцами. Сердце забилось бешено, нервно. У Майкрофта потемнели глаза. Рукопожатие распалось.

— Благодарю. Доброй ночи, Гермиона.

Она аппарировала, и только опыт помог ей избежать расщепа: вместо собственной гостиной перед ее внутренним взором стояло лицо Майкрофта Холмса.

Статья вышла на второй день после отъезда Майкрофта. И Гермиона поразилась тому, насколько равнодушно прочла статейку, озаглавленную: «Гриффиндор сдаётся». Кажется, с тем рукопожатием Майкрофт передал ей толику своего мертвенно-льдистого спокойствия, потому что, дойдя до конца текста, она только подумала: «Странно, что колдографии такие целомудренные». Автор (с незнакомым именем, но явно унаследовавший манеру незабвенной Риты Скитер) в красках живописал силу страсти, охватившую двух бывших неприятелей, и пространно рассуждал о том, на что мистер Малфой пойдёт во имя этой страсти и как к ней отнесутся друзья Гермионы Грейнджер. Миролюбивый, в общем и целом, тон настораживал.

Вернее, насторожил бы, если бы Гермиона не была занята целым ворохом дел.

Во-первых, мистер Кто ознакомился с ее исследованиями, дежурно поулыбался и неожиданно попросил заняться изучением слепков сознания Джейн Райт. Это была магия запредельного уровня, которой владели буквально несколько невыразимцев, и применять ее можно было в строго определенных условиях, но в случае с Джейн это удалось, и Гермионе предоставили для анализа субстанцию, в которой содержались все психические особенности девочки на момент смерти, а также все воспоминания, включая перинатальные.

Работать со слепками было настолько же неприятней, чем с живым сознанием, насколько препарирование трупа неприятней дружеского чаепития, и Гермиона делала перерывы едва ли не каждые пятнадцать минут.

О собственных проблемах даже думать не хотелось: сознание заполнили воспоминания Джейн и многочисленные параметры, по которым его требовалось проанализировать. Рабочая карта становилась все толще, цифр в ней было все больше, а толку по-прежнему никакого.

Во-вторых, ей так и не удавалось найти ни слова о Шерринфорде. Разделавшись с библиотекой Отдела тайн, она полезла в некаталогизированные хранилища, получив от мистера Кто разрешение на «проверку одной идеи». В хранилище не было вовсе никакой системы: проверенные и непроверенные магические теории, жуткие эксперименты и старинные фолианты чередовались с бессмысленными методичками, регламентами и какими-то инструкциями, с современными журналами и внутренними министерскими протоколами.

Гермиона все еще не знала, где искать — в настоящем или в прошлом (и спасибо, что не в будущем), среди предметов или среди строений. А может, даже, и среди людей — Шерринфорд с тем же успехом мог быть именем, кстати.

В день выхода статьи она засиделась в хранилище допоздна, и вышла только тогда, когда у нее разболелась голова от непрерывного чтения и от духоты. Чтобы не тратить время и не возвращаться в кабинет, она поднялась на лифте в Атриум и тут же увидела стоящего возле золотого фонтана Гарри.

Тот выглядел так, словно ждал её очень долго. Даже поклонники вокруг него уже не толпились — видимо, взяли желанные автографы и отстали. Не нужно было владеть искусством прорицания, чтобы угадать, зачем Гарри пришёл.

Гермиона легкомысленно помахала ему рукой и предложила выйти на улицу. Вокруг расступались и шушукались, разве что пальцами не тыкали, но Гермиона укрепила окклюментный щит и постаралась не обращать внимания. Закономерная реакция толпы — не более того.

— У меня разговор, — буркнул Гарри.

Гермиона сделала вид, что не поняла, и вскоре уже вдыхала холодный влажный воздух. Гарри вышел за ней следом из телефонной будки, привычно обогнул её, освобождая проход, а потом не выдержал и сказал:

— Нам надо поговорить… не на улице.

— Кафе подойдёт? — Гермиона видела, что у него губы побелели от гнева, но отчаянно не желала приглашать его к себе домой, а потом слушать: «Как ты могла?» Или: «Это правда?» Или даже, если Гарри хватит дедуктивных способностей: «Так это Малфой был… тогда?»

Она вообще хотела перевернуть этот эпизод, как страницу скучной книги, а потом закрыть, погребая под тяжестью других страниц, запереть в кожаном переплёте, спрятать на дальнюю полку и оставить там. И она не желала, чтобы Гарри ворошил эти страницы — ни обвинениями, ни сочувствием.

— Сегодняшний «Пророк», — начал он.

— Я читала. Не важно.

Малфою она отомстит сама, раздавит его. Или поймает в стеклянную банку, как однажды поймала Риту Скитер. И помощь Гарри ей для этого была не нужна. Все, что ей требовалось — это найти Шерринфорд, понять, что Малфой задумал, и ударить по этому плану.

Он некоторое время буравил её суровым взглядом и наконец решил:

— Пошли в кафе.

Они оба как-то удивительно синхронно обошли самое популярное среди министерских служащих заведение и прошагали два квартала, прежде чем поняли, что в это время все кафе уже закрыты, и в итоге зашли в небольшой паб, заполненный в основном туристами. Гермиона устроилась в углу, а Гарри ушёл делать заказ.

Гермиона соединила ладони шпилем и отключила все эмоции — что бы Гарри ни сказал, она объяснит ему раз и навсегда, что месть Малфою — её и только её дело, а потом посоветует заниматься своей жизнью, предварительно, конечно, поблагодарив за заботу.

Когда он вернулся с подносом, на котором стояло два высоких бокала с пивом и корзина чипсов (1) и ещё чего-то масляного, Гермиона полностью приготовилась к разговору, даже прокрутила в голове несколько сценариев. Но видимо, в шахматы она играла действительно на уровне… рыбки или черепашки, потому что Гарри, набросив маскировочные чары, застал её врасплох всего одним вопросом:

— Как там Майкрофт Холмс?

Несколько мгновений ей потребовалось, чтобы увязать в голове логическую цепочку.

— Он знает о произошедшем. В деталях.

— В таком случае, — Гарри ухмыльнулся недобро, — на Малфоя я и кната не поставлю.