Она сказала Кингсли, что хочет найти в сознании Брука информацию о том недоучившемся волшебнике, который стихийной магией стёр память Смиту. И Кингсли согласился, что это нужно сделать. А теперь приказывает Джинни убрать Брука, причем таким способом, чтобы непременно её, Гермиону, об этом оповестить.

Из этого следует то, что он не поверил в эту ложь.

Он понял, что Брук нужен для чего-то другого, и хочет знать, для чего именно. Хочет знать про код. — Мне надо к Кингсли, — сказала Гермиона вслух. — Голову ему снимешь? — поинтересовалась Джинни, разом возвращая себе хорошее расположение духа. — Ну, тогда я с тобой. Давно не практиковала свой Летучемышиный сглаз.

Гермиона хмыкнула, хотя ей было совсем не до веселья, и покачала головой: — Справлюсь сама. Министр нам ещё нужен, а ты можешь наломать дров в гневе.

Джинни явно колебалась — ей хотелось присоединиться к тому, что в её воображении рисовалось горячей схваткой двух взбешенных сильных волшебников.

— В случае чего, меня он уволить не сможет, — напомнила Гермиона. — А ты без своей работы загнёшься моментально.

Кажется, этот аргумент подействовал, во всяком случае, Джинни расположилась в кресле у камина и сообщила: — Я тебя подожду.

Гермиона достала летучий порох и вошла в каминную трубу, на ходу превращая костюм в мантию. — Приёмная министра магии! — отчётливо произнесла она, бросая горсть пороха, и зелёное пламя подхватило её и потянуло прочь из дома.

В приёмной было тихо и пусто, если не считать секретаря, который мгновенно встрепенулся и вскочил с места, едва Гермиона шагнула на тёмный плотный ковёр. — Мисс Грейнджер, вам назначено? — Передайте господину министру, что я хотела бы с ним поговорить, — отозвалась Гермиона.

Секретарь наколдовал патронуса, и тот исчез за дверью, а спустя минуту вернулся, кивнул и растаял в воздухе.

Гермиона вошла в кабинет.

Кингсли, кажется, ждал её — стоял возле волшебной карты Британии, но смотрел куда-то в пустоту и едва ли до этого занимался делами. — Добрый вечер, Кингсли.

Он повернулся к ней и без приветствия или другого вступления произнёс: — Я думал, мы обсудили с тобой вопрос доверия, Гермиона. В прошлый раз. — Ты специально наговорил всю эту чушь Джинни? Почему было просто не вызвать меня?

Лицо Кингсли ещё потемнело, хотя, казалось бы, это было невозможно. — Решил напомнить, что ты не окончательно свободна от влияния Министерства.

Грубо. Как же грубо.

Но приходилось признать, что действенно. Да, сама Гермиона не имела никакого отношения к Министерству Британии, но под его началом работала Джинни. Ему подчинялся Невилл. От него зависел Гарри, в конце концов, не говоря уже о других членах семьи Уизли. — Не пытайся меня шантажировать, — сказала она спокойно, стараясь абстрагироваться от эмоций. Сложила руки на груди — по примеру Майкрофта. И так же, как это делал обычно он, чуть наклонила голову на бок с вежливым равнодушием. У Холмса, конечно, получалось достоверней и весомей. — Это не шантаж, — отозвался Кингсли. — Ни в коем случае. Я просто напоминаю тебе о наших договорённостях. Итак, Гермиона, зачем тебе Брук?

В кабинете было очень тихо, даже часы не тикали. Огонь в камине не разводили сегодня, и треск бревен не нарушал холодного молчания.

Гермиона понимала, что придётся сказать правду, не только потому что Кингсли мог навредить её друзьям — он мог угрожать сколько угодно, но никогда не пошёл бы против Гарри Поттера и близких ему людей, — но и потому что новая ложь закроет ей возможность работать с маггловским правительством и пытаться разгадать Брука. А ей было необходимо опередить Майкрофта и найти проклятый код. Его нельзя было оставлять в руках политиков — ни магов, ни магглов. — Я не лгала, когда говорила о волшебнике. — Его можно найти и после смерти Брука. — Я знаю, — согласилась Гермиона. — А вот то, что есть у него в голове, можно вытащить только из него живого.

Кингсли улыбнулся так, словно выиграл в лотерею. — Почему-то я так и думал, — сообщил он. — Садись.

Гермиона подвинула к себе стул и начала рассказывать, в душе понимая, что ещё пожалеет об этом.

С другой стороны, всё, что ей нужно — это чтобы Кингсли не мешал ей. Когда код будет получен, она сможет позаботиться о том, чтобы его не узнал никто посторонний.

— Что ты сделал? (1) — прошептала Гермиона, чувствуя, что у неё земля уходит из-под ног. Майкрофт сидел на своём обычном месте и совершенно никак не изменился за прошедшие два дня, но лучше бы он отрастил себе вторую голову или покрылся ядовитой чешуёй — было бы достоверней! — Если вы успокоитесь, Гермиона, — сказал он, — то сумеете… здраво взглянуть на произошедшее. — Здраво? Вы выпустили на свободу психопата, способного уничтожить наш мир одной строчкой компьютерного кода, и, кроме того, одержимого вашим братом! Не говорите мне о здравых суждениях, — она так и не села, стискивая до боли в пальцах край стола.

Майкрофт устало прикрыл глаза, помолчал какое-то время, а потом проговорил: — Для меня очевидно, что ваша магия бессильна в этом случае. Бессильны также и наши методы допроса. — Майкрофт… — Гермиона сглотнула, — Брук не будет тихо сидеть в уголке. Он придумает что-то, отомстит и вам, и нам. Неужели вы не понимаете…

Двадцать две секунды тишины — столько отмерили часы. И только по их истечении Майкрофт произнёс: — Он уже придумал. У него есть план, разумеется. Только мы с вами его не интересуем. Он был бы рад доставить… скажем, неприятности магическому миру и едва ли откажет себе в удовольствии разрушить очередную операцию британского правительства, но это не главное для него. Вы ведь и сами понимаете…

Гермиона понимала. Она ведь сама нашла ключ к его сознанию, и этим ключом был Шерлок Холмс. — Он уничтожит вашего брата.

— Полагаю, — Майкрофт сменил положение в кресле и чуть подался вперед, — что в этом его цель. — Вы рассказали Бруку… — Многое, — согласился он. — Достаточно, чтобы его план стал реализуем.

Это был абсурд. Наверное, если бы сейчас старший Холмс обратился в носорога (2), Гермиона была бы меньше испугана и ошарашена. — Вы же не хотите сказать…

Майкрофт тяжело выдохнул: — Разумеется, Шерлок не пострадает. Возможно, ему придётся пережить несколько неприятных минут, но результат в этом случае важнее. Мориарти расскажет ему о коде или же даст возможность его найти самостоятельно. Но Шерлоку этот код не нужен. Решив загадку, он передаст его… — Вам?

Что-то странное произошло с лицом Майкрофта, как будто между бровей яснее обозначилась складка, под глазами проступили тени, у губ наметилась жёсткая складка. — Вам, разумеется.

Гермиона собиралась переспросить, что он имеет в виду, но почему-то не смогла. Горло как будто сжала невидимая рука, и не удавалось выдавить: «Я вас не понимаю». Где-то в глубине сознания брезжила уверенность в том, что она всё понимает, только не может сопоставить воедино разрозненные факты.

В целом, сейчас это не важно. — Вы знаете, что он будет делать?

Майкрофт вытащил из кармана записную книжку — кажется, всё ту же, скорее всего, с чистыми страницами: при его памяти не было нужды записывать информацию. — Могу предположить… Не стойте, Гермиона, прошу, садитесь, — Гермиона машинально повиновалась, — что у нас есть около недели спокойствия, — он почему-то рассмеялся на этом слове, — после чего он открыто заявит о себе. Думаю, это будет что-то весьма публичное и незаконное. Он должен показать Шерлоку, что снова… в игре.

Гермиона сморщилась — по спине прошёл противный холодок от этого слова — «игра». Кажется, Майкрофт это заметил, потому что сказал задумчиво: — Это всё — большая игра. — Лучше бы вы играли в бисер (3), — выплюнула Гермиона. Замутило. Наверное, позднее она сумеет понять решение Майкрофта и оценить его здравость, но пока от мысли о том, что Брук снова на свободе, корежило.

Майкрофт опять рассмеялся: — Боюсь, мне не хватит творческих способностей для этого. Моему брату она подошла бы больше, но он слишком эмоционален.