С тех пор то и дело он объявлялся у неё на пороге с каким-нибудь вопросом. Иногда — криминального характера, иногда — по химическому составу магических ингредиентов, но чаще — по работе с сознанием.

И если первые два направления её не интересовали, то отказаться от возможности залезть в настолько уникальную голову Гермиона не могла. Заглянуть глубоко за щит ей так и не удалось, как она ни пыталась. Но понаблюдать за работой его сознания, организованной в виде безупречных чертогов разума, сумела. И даже написала на этом материале две научные статьи, вызвавшие большой резонанс среди менталистов и позволившие ей завязать переписку с двумя крупными специалистами из Стокгольма.

В общем, у неё не было никаких причин переживать перед встречей с Шерлоком Холмсом. Но она всё равно переживала.

Место обитания Шерлока можно было назвать берлогой, складом или кладбищем ненужных вещей, но никак не квартирой. Посреди гостиной высились кривые, норовившие обрушиться стопки хлама, рядом валялись всевозможные справочники, некоторые — очень редкие. На низком столике пять или шесть грязных чашек соседствовали с заплесневелым тостом и колбой с чем-то, подозрительно напоминавшим мозги. Пахло соответственно — пылью и беспорядком.

Гермиона переместилась на балкон, сняла дезиллюминационные чары и осторожно заглянула в окно, убеждаясь, что Шерлок один.

Он сидел перед потухшим камином и мучил скрипку, заставляя её выдавать чудовищно-омерзительные звуки. Не оборачиваясь и не прекращая своего занятия, он достаточно громко сказал: — Мой ответ: «Нет».

Гермиона вошла в гостиную, стряхнула с рукава пиджака несуществующую ворсинку и уточнила: — Ответ на что?

Вой скрипки оборвался, Шерлок отложил инструмент, залез в кресло с ногами и оглянулся на Гермиону. Несмотря на состояние своего жилища, он был причёсан, умыт и тщательно выбрит — впрочем, как и всегда. — На твой вопрос. А теперь уходи — я занят, — и он для убедительности указал пальцем на окно.

Гермиона взмахом палочки освободила себе стул, села, закинула ногу на ногу и принялась ждать. Переспорить Шерлока не представлялось возможным, но она и не собиралась. Нужно было просто подождать.

Детектив сдался через двадцать минут, за которые едва не порвал струны на скрипке в попытках извлечь как можно более невыносимый звук. Скрипка опять была отложена, он опустил ноги на пол, сложил перед грудью руки, соединив ладони, и пояснил: — Ты пришла от Майкрофта с вопросом, на который я не собираюсь давать ответ. Мориарти — моё дело, Майкрофту не стоит в него лезть, а тебя оно и вовсе не касается. — Я не сказала ни слова про Мориарти, — заметила Гермиона, невольно вздрогнув от этого нового имени Джима. — И о Майкрофте. — Это очевидно по твоим рукам, — пожал плечами Шерлок, — и по туфлям.

За время общения с этим человеком Гермиона в совершенстве овладела техникой игнорирования укусов любопытства и ничего не спросила. Руки и туфли — значит, руки и туфли. Шерлок едва заметно дёрнул бровью, что свидетельствовало о недовольстве. — Я уже сказал, чтобы ты уходила. Скоро вернётся Джон, у меня дело, — скороговоркой выдал он. — Мориарти, — произнесла Гермиона, откидываясь на спинку стула, — и я сразу же уйду.

Раздражение, обречённость, удивление и азарт — эмоции сменились на лице Шерлока с огромной скоростью. Он подскочил из кресла, сделал несколько широких шагов по комнате и пробормотал: — Всё не так, — а потом, коршуном подлетев к Гермионе, резко спросил: — Как ты с этим связана?

Искушение рассказать о том, как сильно ей хочется свернуть Мориарти шею, Гермиона подавила и ответила ровно: — Он неудачно перешёл дорогу Министерству. И мне лично. Так что с ним? — Не знаю, — Шерлок отошёл в сторону, повернулся к Гермионе спиной, но даже спина его выражала недовольство. — Он не просто преступник, он злодей-консультант. В его руках очень мощные рычаги давления, а ещё ему скучно — и чтобы развлечься, он пойдёт на что угодно.

«Как же скучно!», — Гермиона содрогнулась от воспоминания об этом крике. Никакая окклюменция не помогала забыть тот ужас, который обуял её при виде искажённого злобой лица Джима. Ему снова скучно, и он развлекается. Майкрофт сказал про взрывы, но это — только начало. — Где его найти? — Он сам находит тех, кого нужно. — Ты видел его? — Дважды, — Шерлок забарабанил пальцами по подоконнику. — Первый раз он разыграл меня как ребёнка.

Играть он умел, это Гермиона знала. — А во второй мы едва не убили друг друга, но его отвлекли — и он ушёл, — он развернулся: — Не лезь в это, это моё дело. Тебя не интересуют магглы, кажется. — Меня интересует Мориарти.

Светло-серые глаза с очень цепким взглядом прищурились, Шерлок спросил: — Что ты о нём знаешь? Он связан с вашим миром?

Было бы логично ответить, рассказать о смерти Рона и о книге, которую Джеймс писал. Но Гермиона этого не сделала. Шерлок был гением и мог бы поймать Джима, но он был непредсказуем и неконтролируем, опаснее нестабильного зелья. — Он не волшебник, если ты об этом, — отозвалась Гермиона. — Дай мне знать, если он выйдет с тобой на связь. — Послать сову? — хмыкнул Холмс. — Отправь сообщение Майкрофту, этого хватит.

Гермиона огляделась, не без удовольствия направила палочку на плесневелый тост, произнесла: «Эванеско» и уничтожила его, а потом аппарировала домой.

Она узнала немного — но Шерлок немного и знал. Он позволил ей (именно позволил, она не обольщалась) считать поверхностные образы из своего сознания: игра, которую затеял Джим, его попытка познакомиться с Шерлоком, изобразив из себя неуклюжего гея, а потом встреча в бассейне, едва не унёсшая три жизни. Джим передумал, но его глаза блестели сумасшедшим интересом, и теперь Гермиона легко могла трактовать его. Он был одержим, но на этот раз не Гермионой и не волшебным миром, а Шерлоком. В Шерлоке его помутнённый рассудок увидел сосредоточие всего самого интересного в жизни, поэтому убрать детектива из этого уравнения не выйдет.

Гермиона коснулась палочкой своей цепочки, отправляя Майкрофту просьбу о встрече, и почти сразу получила ответ: «У меня в кабинете, сейчас».

Несмотря на разгар рабочего дня, в кабинете Майкрофта никого постороннего не было — только неподвижная королева надменно взирала с парадного портрета. Хозяин кабинета сидел за столом в весьма вольной позе, закинув на лакированную крышку ноги в начищенных ботинках, но тут же убрал их, едва увидел Гермиону. Поднялся, опираясь на зонт, сухо улыбнулся углами губ и сообщил, что на улице стоит неплохая погода для этого времени года. Глаза были тёплые, ласковые — откровенно жуткие. — Как поживаете, Майкрофт? — произнесла Гермиона, быстро переводя взгляд на его плечо: это было лучше, чем смотреть в глаза. — Вы виделись с Шерлоком, я полагаю, — заметил он, жестом предлагая присаживаться. — О чём вы узнали по моим рукам и туфлям, — нервно сказала себе под нос Гермиона, но Майкрофт ответил спокойно: — Вообще-то, по правому рукаву вашего пиджака, он слегка испачкан в побелке. Подозреваю, вы переместились на балкон и прошли в дом моего брата через окно.

Гермиона сочла за благо не отвечать, только машинально коснулась пиджака кончиком палочки, очищая. Вместо этого сказала: — Он знает очень немного. Но Брук им… заинтересован. — Неужели? — одна бровь взметнулась вверх. — Джеймс Брук — психопат, страдает диссоциальным расстройством личности и, возможно, ещё целым комплексом психических заболеваний, — произнесла Гермиона, — в частности, — она сглотнула, потому что говорить вдруг стало тяжело и неприятно, — он увлекается людьми. Так он был увлечён мной и всем волшебным миром, возможно, кем-то до этого и кем-то после. Но сейчас его идея-фикс — это ваш брат.

Только очень сильная выдержка удержала Гермиону от того, чтобы в этот момент не коснуться сознания своего собеседника и не попытаться понять, о чём он думает, потому что его лицо осталось совершенно таким же, на нём не дрогнул ни единый мускул, ни на мгновение не пропала фальшивая теплота взгляда. По лицу Шерлока можно было читать, как по раскрытой книге. А Майкрофт был из тех томов на древних рунических письменах, которые, овеянные тёмными проклятиями, хранятся в глубинах старых библиотек в цепях.