В ушах шумел прибой и, утомлённая этим днём и той болью, которую он принёс, Гермиона постепенно погружалась в сон, где видела себя тем пьяным кораблем, потерянным «Летучим голландцем», метущимся в волнах.

Очнулась она мгновенно, подскочила на ноги, не сразу поняв, в чём дело, но быстро пришла в себя и вытащила из-под мантии цепочку. Коснулась её палочкой и прочла надпись: «Срочное дело. Касается вашей знакомой. Жду в своём кабинете немедленно. МХ».

Несколько секунд она не могла понять, в чём дело и о чём идёт речь — но потом вспомнила последний разговор с Майкрофтом, его обвинение в общении с Ирэн Адлер (ещё тогда стало ясно, что именно так называла себя Габи в маггловском мире), и картинка сложилась.

С Габриэль что-то произошло или она что-то натворила, причём это «что-то» настолько существенное, что Майкрофт решился выдернуть её в половине второго ночи в Рождество.

Ноги чуть подрагивали, но Гермиона не позволила себе поддаться слабости. Призвала и осушила пузырёк антипохмельного зелья, трансфигурировала домашнюю мантию в костюм и аппарировала в кабинет Майкрофта.

Рождество закончилось — пора было за работу.

Примечания: 1. Британский пролив — так называют англичане Ла-Манш. 2. До сих пор британцы обожают письма и открытки. Особенно открытки. Что интересно, поздравительные открытки они посылают даже тем, кого поздравляют устно. В этой страсти задокументировать факт поздравления их, кажется, только японцы обогнали. 3. Алан Тьюринг — физик и математик, которому мы обязаны самим фактом появления компьютера. Его самая, пожалуй, знаменитая статья называется «Могут ли машины мыслить». Небольшая пасхалка для тех, кто не знал (ну, а вдруг?): в фильме «Игра в имитацию» Алана Тьюринга сыграл Бенедикт Камбербэтч. Почему такое подробное пояснение? Потому что Тьюринг возник здесь не совсем случайно и ещё будет упоминаться в следующей главе. 4. ОКР — синдром навязчивых состояний, которые человек осознанно или неосознанно пытается приглушить, выполняя навязчивые и повторяющиеся действия. Добрый братец-Шерлок уверяет нас, что этим диагнозом страдает Майкрофт. 5. Художник Бэзил Холлуорд — один из главных героев романа Оскара Уайлда «Портрет Дориана Грея». 6. Шарль Бодлер, «Падаль», одно из самых, наверное, известных и знаковых стихотворений французского декаданса. 7. Артюр Рэмбо, стихотворение «Пьяный корабль». Целиком эта строчка звучит так: «Слишком долго я плакал! Как юность горька мне». Собственно, всё стихотворение — символический рассказ о тяжкой жизни потерянного «пьяного» корабля, возможно, того самого «Летучего голландца».

В кабинете Майкрофта было холодно и едва уловимо пахло чем-то горьковато-едким. Не сразу Гермиона поняла, что это запах маггловской сигареты.

После антипохмельного координация была нарушена и, оказавшись посреди кабинета, Гермиона пошатнулась и едва не упала, но всё-таки удержалась на ногах. Майкрофт сделал странный жест, будто бы собирался протянуть ей руку и помочь, но потом передумал.

Гермиона провела ладонью по наспех трансфигурированной юбке и спросила:

— Что случилось?

Майкрофт — в безупречном костюме, но сам какой-то серый и помятый — ответил:

— Учитывая ваш интерес к Ирэн Адлер, я думаю, вы захотите узнать, что сегодня ночью мы обнаружили её.

Гермиона непонимающе качнула головой, и Майкрофт пояснил:

— Её тело.

— О, — только и смогла выдавить Гермиона, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся мысли. Действительно ли Габи мертва? Или тело — искусная трансфигурация, призванная обмануть тех, кто за ней следил?

— Я хотел бы, чтобы вы осмотрели тело и сообщили, не является ли оно… — Майкрофт сделал паузу, — подделкой.

Гермиона хотела было уточнить: «В Рождество?», — но передумала. Она отлично представляла себе, как проводит праздничную ночь семья Поттеров и Уизли, что делают другие её друзья, родители, коллеги. Что там — даже Шерлок Холмс наверняка, изобразив на лице постную мину, провёл несколько часов в компании своего друга-маггла и приятелей. Но вот вообразить себе Майкрофта в одной комнате с ёлкой и подарками не получалось.

Если бы он вырвал её с весёлого празднества, она рассердилась бы. Но приходилось признать, что его сообщение было прислано как нельзя более кстати. И значительно лучше было заняться делом, чем сидеть в слезах у камина и глушить огневиски. Поэтому Гермиона ответила:

— Хорошо.

Одна бровь Майкрофта чуть приподнялась, но потом снова опустилась, углы губ дрогнули, но без улыбки — он просто закончил свои наблюдения и прочитал по красному воспалённому лицу, по запаху и по ещё сотне неразличимых обычным глазом деталей все подробности её специфического досуга.

— Где она? — спросила Гермиона.

— В госпитале Святого Варфоломея. Так… было нужно.

Гермиона нахмурилась — где-то на периферии сознания мелькнула и тут же пропала какая-то мысль. Какая-то идея или догадка — но о чём? Оставив бесплодные попытки, Гермиона сказала:

— Я перенесу нас. Дайте руку.

Майкрофт явно колебался — это было видно по тому, как медленно и неохотно он перекладывал зонт из правой руки в левую и как неторопливо делает шаг вперёд. Ему не хотелось перемещаться в пространстве с помощью магии. Но Гермиона не желала трястись в машине — не сегодня и не сейчас, поэтому у него не осталось выхода.

Ладонь Майкрофта была ледяной — как и обычно. Это было неприятное прикосновение, неживое и действительно нечеловеческое. Однажды Гермиона жала руку русалоиду — у него были похожие ладони, только с перепонками и склизкие.

Отбросив эту ассоциацию, Гермиона достала палочку и крутанулась на месте, утягивая Майкрофта за собой в воронку аппарации.

В госпитале св. Варфоломея Гермиона не бывала, но этот район — недалеко от собора святого Павла — знала хорошо. Позади главного здания больницы был небольшой закуток с мемориалом шотландскому воину, не перекрывающийся камерами видеонаблюдения — туда она и переместилась.

Майкрофт качнулся и опёрся на стену, с трудом выравнивая дыхание. Гермиона спрятала палочку и уточнила:

— Вы в порядке?

— Весьма… эффективный способ, — сообщил Майкрофт ровно, отпустил стену, выпрямился и поправил галстук, и без того завязанный идеально.

В отделении морга было тихо и пусто, только очень холодно. Гермиона повела плечами и пожалела, что заранее не наколдовала себе пальто — творить волшебство в охраняемом государственном учреждении было бы глупо. Майкрофт тоже был без пальто, но ему, похоже, холодно не было, и шагал он весьма бодро — что с биологической точки зрения достаточно странно: рептилии от холода становятся вялыми.

«Завязывай со спиртным», — подумала Гермиона. Мысли и правда были совершенно сумасшедшие. И явно неподходящие для того места, где она сейчас находилась.

По длинному пустому коридору, освещаемому только узкими тусклыми лампами под потолком, они шли несколько минут: Гермиона — почти бесшумно, Майкрофт — чеканя каждый шаг крепкими каблуками ботинок.

— Это здесь, — Майкрофт открыл перед Гермионой дверь с непрозрачными стеклянными вставками, и яркий белый свет тут же ослепил и сбил с толку. Комната была небольшой и тоже холодной — явно не основное помещение морга. На столе, укрытое белой простынёй, лежало тело. В углу за компьютером сидела девушка в линялом свитере, поверх которого был накинут белый медицинский халат, и с небрежным хвостом, но очень ярким макияжем. Она подскочила сразу же, нервно оглянулась и, как показалось Гермионе, из-за чего-то расстроилась, но проговорила бодро:

— Здравствуйте, мистер Холмс, мисс..?

— Грейнджер, — произнес Майкрофт прежде, чем Гермиона успела представиться. — Мисс Хупер, будьте любезны, покажите нам ещё раз труп.

— Но ведь… — начала было она, но не договорила и торопливо убрала с тела простыню.

Лицо было сильно изуродовано — нос сломан, кожа испещрена сухими и чистыми, кажется, уже посмертными ссадинами, зато багровые синяки появились еще при жизни. Гермиона, не доставая палочки, изучила труп — особенно волосы — и отошла в сторону, показывая, что увидела всё, что было нужно.