Примечание: 1. Румпельштильцхен — так звали персонажа немецкой сказки, эльфа, того самого, который помог девушке сплести золотую пряжу из соломы, а в награду потребовал ребенка. Девушка умоляла его оставить ей ребенка — и эльф согласился, если она угадает его имя. Она, конечно, ни за что не угадала бы — если бы не случайность.

2. «Любовник леди Чаттерли» — роман Дэвида Лоуренса, написанный в 1928 году и спровоцировавший громадный скандал в пуританском британском обществе. Роман был под запретом аж тридцать лет! Кстати, то, что история осознания женщиной собственной сексуальности кажется Гермионе невыносимо скучной… Показательно, что ли.

Следующее утро ознаменовалось тем, что Гермиона вспомнила про Протеевы чары, но столкнулась с тем, что цепочку, некогда служившую якорем для них, она давно спрятала в шкатулку и больше не носит. — Кажется, проще сделать парное кольцо, — пробормотала она недовольно. Майкрофт, которому с утра доставили новый телефон, пребывал в хорошем настроении и заметил: — Я подарю вам, если желаете? — С функцией отслеживания перемещений и прослушивающим устройством? — уточнила Гермиона вежливо. — Разумеется. — И мне его придется снимать всякий раз, как я колдую, — с иронией заметила она. — Благодарю, но не стоит, — она нашла галлеон и действительно превратила его в точную копию кольца Майкрофта — простой ободок, на котором было бы удобно писать сообщения. Оба кольца окутало облако чар, они вспыхнули и погасли. Майкрофт надел свое на палец, а Гермиона, поколебавшись, убрала свое в карман — она не любила украшения, особенно на руках. С окончанием января немного улучшилась погода, но наслаждаться ей Гермионе было решительно некогда — первую сессию Визенгамота назначили в этом году на семнадцатое февраля, и к этому моменту скандал вокруг состоявшихся выборов должен был разгореться со всем возможным жаром. При этом он не должен был вспыхнуть слишком рано, чтобы Министр не успел уничтожить улики и подготовиться к защите. Возможно, если бы история со смертью Брука уничтожила Драко, а не Нарциссу, Гермиона самоустранилась бы из этого процесса, но хорек был бодр, весел, то и дело мелькал в Министерстве, явно наслаждаясь обретенной свободой от маминых решений. Поэтому Гермиона встречалась с журналистами, вела пространные разговоры с членами Визенгамота, переписывалась с начальниками отделов Министерства. Семнадцатое февраля, сначала такое далекое, надвигалось неукротимо. Невилл был собран и даже весел — он знал, что правда на их стороне, и этого было достаточно, чтобы придать ему абсолютной уверенности в победе. Гарри, лихорадочно-возбужденный, радовался, похоже, самой возможности участвовать в чем-то масштабном. Джинни ждала момента, когда и хорек, и раздражавший ее чванливый Забини отправятся в Азкабан под конвоем ее авроров. И только Гермиона металась от одного сомнения к другому. Ее собственный список того, что могло пойти не так, занимал добрых пять воображаемых свитков пергамента и грозился перейти на шестой. Не придавало уверенности и ответное письмо профессора Вагнера, который в свойственных ему выражениях сообщал, что счастлив возвращению любимой ученицы и рад тому, что она наконец-то оставила «всякие глупости». Ее работу об обскурах он признал «сверх меры выдающейся» и грозил Гермионе всемирной славой в научных кругах, если она решит опубликовать ее. При мысли о том, как он будет разочарован, когда прочтет в газетах об ее участии в очередном политическом скандале, на душе делалось мутно. Майкрофт, который, вероятно, мог бы развеять ее сомнения или, напротив, усилить их, не делал ни того, ни другого — собственно, они почти не виделись, потому что сначала в Ираке прогремел очередной теракт, потом случилась забастовка в Греции, а хуже всего (Гермиона не знала точно, что в этом настолько страшного), вот-вот должны были начаться Олимпийские игры в Ванкувере. «Боже правый, спасибо, что не в Британии», — прокомментировал это событие Майкрофт с выражением откровенного ужаса на лице. И хотя ни в Иран, ни в Грецию, ни в Канаду он лично не ездил, очевидно, разрешение всех этих вопросов отнимало множество времени, так же, как и какие-то «запланированные» трудности с Аргентиной. Гермиона, махнув рукой на воображаемые списки проблем, расписала девять сценариев того, как могут развернуться события в Визенгамоте, постаравшись учесть все возможные варианты, включая привлечение Министром дементоров. Пятнадцатого февраля пресса взорвалась скандальными подробностями выборов Забини. Со страниц каждого издания (даже про-Министерского «Ежедневного пророка»!) на действующую власть полились потоки грязи. Общественность была в шоке. Министр Забини заперся в своей резиденции и, по слухам, установил мощнейшие чары. Мистер Драко Малфой, обвинявшийся в запугивании членов Визенгамота и в насылании проклятий на представителей оппозиции накануне выборов, от комментариев отказывался. Источник, пожелавший остаться неизвестным, признавался, что лично находился под «Империусом» Малфоя, и только это помешало ему отдать голос более достойному претенденту. Герой войны Невилл Лонгботтом выступил с заявлением о том, что Британия заслуживает справедливых выборов и достойного человека во главе Министерства Магии. Знаменитый Гарри Поттер, победитель Того-кого-нельзя-называть и блестящий целитель госпиталя св. Мунго сообщил, что потерял покой, с того момента, как этот мир покинул честный, решительный, благородный волшебник Амос Диггори, достойно выполнявший свой долг на посту исполняющего обязанности Министра Магии. Осужденная по обвинению в нарушении Статута о Секретности героиня войны Гермиона Грейнджер, чьи фотографии с Драко Малфоем недавно потрясли Британию, дала эксклюзивное интервью «Ежедневному пророку» и призналась, что была опоена приворотным зельем. Пожалуй, никогда еще заседание Визенгамота не привлекало такого внимания. Все публичные места были моментально раскуплены, а аккредитацию запросили все британские издания и несколько зарубежных. — Им крышка, — ободряюще сказал Невилл Гермионе за несколько часов до начала заседания. Они были вызваны только как свидетели, но было ясно, что этим их роль не ограничится. — А если нет? — спросила она, понимая, что вопрос запоздал. Невилл искренне улыбнулся: — Никакого «если» не будет. Правда на нашей стороне. — Как будто этого когда-нибудь бывает достаточно, — почти неслышно сказала Гермиона. Невилл либо не услышал, либо сделал вид, что не услышал — в его прекрасной картине мира не существовало ситуаций, в которых правда могла бы проиграть. Небольшая комната, где они находились, вдруг окуталась дымкой, и прохладный женский голос сказал: — Невилл Лонгботтом, Гермиона Джейн Грейнджер, просьба пройти в Большой зал заседаний Визенгамота. Двери перед ними распахнулись, и Гермиона, почувствовавшая неожиданный прилив сил, первой направилась по коридору. Визенгамот уже был в сборе, красно-черные мантии и высокие шапки делили огромный зал на сектора, а сверху их придавливала разноцветная мешанина зевак. С края, у запасного входа, пестрой кучкой толпились репортеры — им сидячих мест не досталось, но они не выглядели разочарованными — камеры нацеливались на центр зала, пока пустой, прытко пишущие перья подрагивали над блокнотами. — Невилл Лонгботтом, Гермиона Джейн Грейнджер, — объявил секретарь суда, седой и располневший Перси Уизли, — приглашены на первую сессию большого собрания Визенгамота от семнадцатого февраля две тысячи десятого года. Председатель собрания — Верховный чародей Визенгамота Септимус Ридж. Гермиона скользнула по старику равнодушным взглядом — он был слишком древним и слишком безынициативным, чтобы как-то повлиять на сегодняшний скандал. Тех же, ради кого все затевалось, пока не было. Ридж прочистил горло и спросил слабым, дрожащим голосом: — Мистер Лонгботтом, мисс Грейнджер, вас вызвали в Визенгамот как свидетелей обвинения против Министра Магии Блейза Забини, — он замолчал, попил воды и продолжил: — Вам есть что сказать Верховному собранию? Невилл заговорил первым: — Я утверждаю и могу доказать, что выборы Блейза Забини на пост Министра Магии были нелегитимными, проводились с нарушениями, и их результаты должны быть аннулированы. Перси вскинул голову: — Это серьезное обвинение против действующей власти. Вы должны представить весомые доказательства, в противном случае Верховный чародей будет иметь основания, чтобы отдать приказ о вашем аресте. Верховный чародей покивал на манер болванчика. — Обвинения оправданы, — резко сказал Невилл. — Мистер Забини способствовал тому, что на выборах не присутствовало достаточно числа представителей оппозиции, не находящихся под воздействием заклятия. Это сообщение произвело эффект вырвавшегося из клетки дракона. Визенгамот заголосил, от красных к черным рекой потекли взаимные обвинения. Ридж стукнул молотком и вяло попросил: — Тишина! — но его не услышали, и только когда Перси пронзительным голосом рявкнул: — Тишина в Визенгамоте! — волшебники начали успокаиваться. Невилл достал папку и протянул ее Риджу. Работники зала подхватили ее, по указанию Перси раздали листы. И снова грянул гром, но на этот раз было еще шумнее, еще громче. До Гермионы долетали только обрывки фраз, от «Наглая ложь!» до «Возмутительно!». Одни верили документам, другие требовали немедленного ареста «зачинщиков этой безобразной провокации». Перси пришлось трижды орать свое «Тишина в Визенгамоте», прежде чем его услышали. Ридж снова выпил воды и сказал: — Пригласите Министра Забини! Стоило отдать ему должное, Забини выглядел великолепно и внушительно в черной расшитой мантии — образец респектабельности. Зал зашептался. Менее всего министр походил на мошенника. — Приветствую уважаемых членов Визенгамота, — с достоинством сказал он. — Правда, я несколько удивлен, что получил приглашения выступить как… обвиняемый. Мне казалось, что у Министра Магии Великобритании другая позиция в этом зале. Ридж заблеял что-то про основы парламентского права, Перси стушевался, и тут кто-то из зала выкрикнул: — Нам не нужен фальшивый министр! Снова было закричали, но Забини вскинул руку — и тут же стало тихо. Он повернулся к Гермионе и Невиллу и веско сказал: — Я полагал, что героям войны есть чем заняться помимо детских интриг. Разве мистер Лонгботтом не занимает должность профессора в уважаемой Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс», и разве мисс Грейнджер не работает в Министерстве Магии? — зал безмолвствовал. — Боюсь, вы были введены в заблуждение, и только поэтому затеяли этот… — он поджал губы, — балаган. Из уважения к вашим заслугам я не буду настаивать ни на каких санкциях против вас. «Далеко сердце Генриха от мысли Парламент этот в бойню превратить. Знай, Эксетер, угрозы, речи, взгляды Моим единственным оружьем будут, — не вовремя подумала Гермиона, — просто Шекспир, «Генрих VI», сцена первая, акт первый, те же и Плантагенет»(1). — Господин министр, — произнесла она, — доказательства того, что ваше избрание было незаконным и стало возможно только благодаря поддержке мистера Малфоя, применившего серию незаконных заклинаний к членам Визенгамота, составляющим оппозицию, безусловны и неоспоримы. Не говоря уже о том, что вы пользовались помощью магглов для проведения этой… — она, копируя его тон, сделала паузу, — безобразной аферы. Забини смерил ее холодным взглядом темных глаз: — Мисс Грейнджер, на выборах присутствовали, в нужном соотношении, представители всех партий. Если кто-то из ваших приятелей по каким-то причинам отсутствовал… — Помощью магглов? — похоже, это все, что услышал Ридж. — Магглы оказывали влияние на наши выборы? Гермиона коснулась своего виска волшебной палочкой, и в зале прозвучал (или она не мастер-менталист?) низкий мужской голос, который едва ли кто-то мог соотнести с голосом Майкрофта: — Нам было удобно, чтобы к власти пришли консерваторы. Взамен на помощь с выборами мы получили гарантию полной изоляции магического мира, — едва голос стих, Гермиона добавила: — Я готова предоставить воспоминание об этом разговоре по первому требованию. — Вы, мисс Грейнджер, специалист в области ментальной магии, и… — И вы можете пригласить любого менталиста-эксперта, — сказала она. — Думаю, — раздалось сверху, — что заключения двух экспертов в области ментальной магии, по совместительству членов Международной Конфедерации Магов, будет достаточно. Слова «Международная Конфедерация Магов» заставили содрогнуться весь зал. Сотни голов в едином порыве устремились туда, откуда доносился голос. Гермиона не верила своим глазам. С последнего ряда спускались, подхватив длинные мантии, чтобы не путались в ногах, профессор Вагнер и профессор Ойстерманн. Забини спал с лица на мгновение, но тут же взял себя в руки и сообщил: — Разумеется. Мы не были уведомлены о том, что МКМ будет присутствовать, но, конечно, вашу экспертизу никто не будет… — Да-да, — отмахнулся Ойстерманн. — Коллега, позвольте мне. Ну-ка, мисс Грейнджер, — у Ойстерманна был жуткий, царапающий слух акцент, но ему это явно не мешало. Он мягко проник в сознание Гермионы. Она открыла ему воспоминание. — Ай-ай, — сказал у нее в голове Ойстерманн, — вот она, молодость. — Воспоминание подлинное, мастер, — подумала Гермиона отчетливо. — Вы задолжали мне статью в соавторстве, мисс Грейнджер, — заявил Ойстерманн и покинул ее сознание, после чего объявил: — Воспоминание истинное. Где у вас тут расписаться? — и добавил себе под нос: — Британцы! На какое-то время в зале опять воцарился хаос, но ни Ридж, ни Перси Уизли, ни сам Забини даже не пытались ничего предпринимать, позволяя недовольству выплескиваться. Журналисты щелкали камерами без устали, перья строчили заметки, кто-то (Гермиона заметила краем глаза) даже менял блокноты. Заговорили о проклятиях, Вагнер, Ойстерманн и штатные министерские менталисты после объявленного перерыва увели всех, кто мог находиться под проклятием, на экспертизу. Гермионе, разумеется, работать не дали, и она была вынуждена все полтора часа сидеть в небольшой комнате одна, от волнения кусая губы. Невилла увели куда-то еще — видимо, в целях безопасности. Объявили, что Визенгамот возвращается в зал, заседание продолжается. И это был еще не конец. Когда Ойстерманн, помахивая жетоном члена МКМ, объявил, что основание подозревать использование заклятий в период выборов Забини действительно есть, члены Визенгамота едва не разнесли зал. Почтенные волшебники вскакивали со своих мест, потрясали кулаками, топали ногами. Красное и черное перемешалось, и весь зал казался сплошным бурлящим месивом мантий и шапок. Ридж махнул рукой на порядок и дергал себя за длинную жидкую бороду. Перси несколько раз поднимался со своего места, но молча садился обратно. А потом Забини объявил: — Я готов поклясться, что не был инициатором всех этих действий, и следовал только советам мистера Малфоя, который, из-за сомнительного прошлого, не решился выдвигать на пост Министра собственную кандидатуру. Также я под клятвой могу подтвердить, что не применял лично заклятий ни к кому из членов Визенгамота. Малфоя пригласили в зал под прицелом волшебным палочек. Авроры — нервные, напряженные — не сводили с него глаз. Зал замолчал. — Мистер Малфой, — устало спросил Ридж, — вы признаете выдвинутые против вас обвинения? Малфой встретился взглядом с Гермионой. Он выглядел бледным и испуганным, но, кажется, верил, что все обойдется. — Не признаю, — резко ответил он. — Это клевета. Если Забини что-то и делал, то… — Клевета? — прошипел Министр. — Малфой, кто как не ты пришел ко мне и сказал, что, раз от старой гвардии Дамблдора остались одни ошметки, нам нужно действовать? Кто как не ты сказал, что знамя света Гарри Поттер давно не в себе, Грейнджер под арестом, а остальные в одиночку ничего не стоят? Кто как не ты убедил меня, что я получу должность без труда? Потом были очные ставки, кто-то пил «Веритасерум», Драко кричал что-то про маму, которая все устроила, Забини давал клятвы, Визенгамот снова сходил с ума, а журналисты глотали каждую фразу как манну небесную. Следующую неделю шли повторные слушанья. Гермиону на них больше не приглашали, да она и не рвалась — достаточно было газет, печатавших едва ли не стенограммы вместо статей. Невилл стал главным героем, борцом со злом и спасителем Британии, его портреты украшали передовицы не реже, чем портреты опального министра. Сама Гермиона в кадр попадала редко — зато ее плотно взяли в оборот предприимчивые профессора. Вагнер, промакивая платочком лысину, сначала прочитал ей длинную лекцию о том, что ученый не должен лезть в такую ерунду, как политика, оборвал себя на полуслове, махнув рукой, и потребовал немедленно написать в его сборник работу про обскуров. Ойстерманн, более обходительный и воздушный, несмотря на добрых семнадцать стоунов живого веса (2), затеял с ней длительную дискуссию о качественном изменении сознания и самовнушении, после чего они действительно за вечер написали тезисы для доклада, который он отчаянно желал вместе с Гермионой представить на весенней Пражской конференции по проблемам психологии и менталистики. Невилл зашел один раз — чтобы сообщить, что дело почти сделано, но был выставлен гостившим в тот момент у нее дома Вагнером. Гарри тоже забежал — сказал, что Джинни была так счастлива взять Малфоя под стражу, что удостоила его приветственного кивка. Сама Джинни связалась с Гермионой через камин в пятницу и мрачно сообщила, что Малфой-таки отбрехался от ареста и освобожден под залог, но точно выкрутится, потому что он тот еще «мордредов хер». А арестовывать Забини удовольствия мало. Двадцать шестого февраля на закрытом заседании Визенгамота Невилл Лонгботтом был единогласно выбран исполняющим обязанности Министра магии. Гермиона подозревала, что на летней сессии в конце июля он будет избран следующим действующим министром, и была искренне этому рада. Это было бы логичное, разумное, хотя и несколько пугающее решение. Кристально-честный Невилл грозил перевернуть половину Министерства, очищая его от коррупционеров, лизоблюдов и подлецов всех мастей. Зато он едва ли пошел бы на нарушение Статута, даже ради исполнения идей Дамблдора, и, конечно, он никогда не применил бы заклятий к членам Визенгамота. Британии будет непривычно свыкнуться с настолько честным Министром. Но, Гермиона полагала, это пойдет всем только на пользу.