Мисс Хупер прикрыла тело и снова вернулась к компьютеру.

За дверями кабинета Майкрофт спросил:

— Вы обнаружили следы магии?

Гермиона их, конечно, обнаружила. У Габи получился весьма достоверный двойник, детально проработанный и очень натурально-мёртвый. Судя по всему, она позаботилась даже о химических процессах и молекулярном составе крови. Но всё-таки эта кукла создавалась для магглов, а не для волшебников — иначе Габриэль поменяла бы структуру волос на более подходящую для вейлы. У этого тела волосы были обычные, человеческие.

Майкрофт, очевидно, хотел знать наверняка, не появится ли на его горизонте Ирэн Адлер в дальнейшем. Но Гермиона не затем искала порт-ключ, чтобы тут же выдать Габи маггловским спецслужбам. Она ответила:

— Никаких. Обычное тело.

Если бы они сейчас стояли друг напротив друга, то Майкрофт, со своим взглядом, подобным рентгеновским лучам, наверняка сумел бы различить ложь. Но они шли обратно по коридору, голос Гермионы звучал ровно и твёрдо. Поэтому старший Холмс кивнул своим мыслям — и только.

Гермиона перенесла их обоих обратно в кабинет и уже собралась было возвращаться к себе, как услышала:

— Прошу простить, что оторвал от праздника.

Ни капли иронии, ни единой насмешливой интонации — но Гермиона понимала, что это был намек на её попытку напиться в одиночестве, почти издёвка.

Она встретилась с Майкрофтом взглядом и сказала:

— Веселого Рождества, Майкрофт.

Задела.

Разумеется, он не подал виду, но Гермиона его задела — это было видно по чуть расширившимся зрачкам и ощущалось по тому, как словно бы на градус похолодало в кабинете.

Какое-то глупое, детское чувство требовало добавить что-то ещё, что-нибудь про семейный праздник — но это было бы низко и недостойно. Несмотря ни на что, Майкрофт был её партнером — не врагом. Возможно, именно поэтому Гермиона спросила совсем другим тоном:

— Что сделала Ирэн Адлер?

Ей показалось, что Майкрофт не хочет отвечать, но это ощущение было недолгим. Он произнёс:

— В её личном деле много… занятного. В том числе шантаж, вымогательство и сотрудничество с террористическими организациями.

— Террористическими организациями? — чуть севшим голосом уточнила Гермиона. — Вы уверены?

— Она была замешана в нескольких крупных политических скандалах, в том числе с первыми лицами государства. И, по неподтверждённым данным, имела связи как минимум с тремя террористическими исламистскими группировками, которым поставляла информацию за деньги, — сказал Майкрофт тоном ведущего «ВВС-News», сообщавшего погоду на завтра. — Она имела отношение к вашему миру?

Гермиона чувствовала, что у неё медленнее стало биться сердце. С одной стороны, она достаточно знала Габи, чтобы быть уверенной — она никогда не причинит никому вреда намеренно, просто из удовольствия или для наживы. С другой стороны, Майкрофт был информирован весьма хорошо.

Нужно было решить, что ответить. Один раз она уже сегодня солгала — потому что должна была, потому что нельзя делать дело наполовину. Но множить ложь смысла не имело.

— Да, — ответила она, — имела. Она была на четверть вейлой — это существа, обладающие очень сильной сексуальной притягательностью. Немногие мужчины могут противостоять магии вейл.

Майкрофт поджал губы и обронил:

— В таком случае, она выбрала правильную профессию.

— В каком смысле?

— Секс был её профессией. И она была, очевидно, достаточно успешна, — на какое-то мгновение Гермионе стало интересно (дикий, странный интерес), встречался ли Майкрофт когда-нибудь с Габи, и если такая встреча имела место быть — то чем она закончилась. Гермиона хмыкнула про себя: скорее всего, ничем.

— Не думаю, что кто-то из человеческих женщин мог создать ей конкуренцию на этом поприще, — зачем-то заметила она и хотела было, свернув этот бесполезный разговор, всё-таки аппарировать домой, но Майкрофт произнёс задумчиво:

— Вы ведь не виски пьёте, верно?

Конечно, он почувствовал запах спиртного — как только Гермиона оказалась в его кабинете.

— Огневиски. Не знаю, почему… — она собиралась добавить «почему так называется», но Майкрофт вдруг сделал приглашающий жест, указав на стул для посетителей.

Гермиона вытащила палочку и, не понимая, зачем это делает, превратила его в кресло. Потом, подумав, сделала то же самое с рабочим креслом Майкрофта. Он никак не прокомментировал подобное обращение с мебелью и, когда оба кресла, взлетев в воздух, опустились перед камином, молча достал из одной из выдвижных панелей книжного шкафа тёмную бутылку и два стакана.

Гермиона села в кресло, магией разожгла в камине огонь и приняла предложенный стакан. Это, конечно, был не огневиски.

Майкрофт расположился в соседнем кресле и отсалютовал ей своим стаканом. Сложно было сказать, за что именно они пили — не то поминали якобы умершую Габи-Ирэн, не то отмечали Рождество.

Спустя, наверное, полчаса Майкрофт заметил:

— Любопытный… огонь.

— Одно из первых заклинаний, которое я выучила, — пробормотала Гермиона, — горит сам по себе, не боится воды и ветра, греет, но не обжигает.

Майкрофт наклонил голову, чуть щурясь на пламя.

Гермиона почти не пила — не хотелось даже думать о том, как её организм отреагирует на спиртное после антипохмельного. Но сидеть в кресле у огня и молчать было, пожалуй, неплохо — во всяком случае, при Майкрофте нельзя было расплакаться, да и упиваться жалостью к себе, читая то про себя, то вслух французскую поэзию, не вышло бы.

— Вы всегда празднуете Рождество в одиночестве? — уточнил он, но мягко и почти приветливо.

— Последние годы, — почему-то ответила Гермиона. — А вы?

— Я не сторонник… семейных праздников, которые так любит мама.

Гермиона едва не засмеялась на этой фразе. То есть, конечно, она знала, что у Майкрофта и Шерлока Холмсов были родители, более того, даже вскользь знакомилась с их биографиями. Но одно дело — заполненные графы «отец» и «мать» в документах, а другое — очень живое «мама», да ещё и с уточнением, что она любит семейные праздники.

К счастью, Гермиона удержала улыбку и сказала, не столько желая сказать, сколько из необходимости ответить на откровенность откровенностью:

— Я, похоже, учусь предсказывать будущее, — Майкрофт достоверно изобразил на лице интерес, и Гермиона пояснила: — утром я солгала подруге, сказав, что в рождественскую ночь буду с мужчиной-магглом. Правда, в моей версии его звали Алан Тьюринг.

Может, Гермионе показалось, но Майкрофт улыбнулся почти нормально, не надел маску, а действительно отреагировал как живой человек.

— Неожиданный выбор, — сказал он.

Гермиона тоже улыбнулась, соглашаясь, что выбор, в сущности, и правда странный.

— Очевидно, с развитием информационных технологий ваша подруга не знакома.

— Очевидно. Равно как и деталями биографии мистера Тьюринга, — Гермиона улыбнулась шире, — иначе не сочла бы его подходящей компанией для меня.

— Потому что он работал на британскую разведку или потому что был гомосексуалистом? — теперь не вызывало сомнений то, что Майкрофт действительно улыбался.

— Пожалуй, оба пункта.

— Оба, — повторил Майкрофт и замолчал.

Было что-то невыносимо-странное в том, чтобы сидеть со старшим Холмсом вот так — как с обычным человеком, с хорошим знакомым, и обсуждать какую-то ерунду. Впрочем, вероятно, ему нечасто выпадает такая возможность. Он никогда не производил впечатления общительного человека, а если верить коротким эпизодам из воспоминаний, то друзей у него не было и в детстве. У него, конечно, был брат — но Шерлок мало подходил на роль человека, с которым можно приятно поговорить или, тем более, помолчать.

Когда через несколько минут также тихо и всё тем же живым тоном Майкрофт спросил:

— Вы ведь солгали мне в морге, не так ли? — Гермиона не успела выставить щиты и принять этот удар. Ещё до того, как с её губ сорвался хоть какой-то ответ, голова машинально опустилась в кивке.