Переступая тела – трудно сказать, мертвые или спящие, – Кари ходила по дорожкам лагеря, пока не нашла пост охраны.

– Эй!

Еще темно, и лица часового не разглядеть. Силуэт на фоне розовеющего неба уставился на нее сверху вниз.

– Сходи разыщи Дантиста. Передай ему, что я готова сотрудничать.

На Фонарной улице Бастона поджидал стакан аракса. Лучше бы что-то другое – подкопченная выпивка усугубила вкус копоти Маревых Подворий, вместо того чтобы смыть эту горечь, но он все равно поднял бокал, когда Раск провозгласил тост за успех. На столе стоял и третий стакан. Для Карлы. А может, для Шпата.

А возле стакана лежала табакерка Раска с пеплом для помазания в Эшдану. Ее присутствие беспокоило Бастона. Напоминало о могильном черве в золотой шкатулочке Хейнрейла.

– Дерзкий прорыв, – сказал Раск, – в самое сердце врага!

– И все зря, если ты не найдешь нужный туннель. Уже смотрел?

Раск покачал головой:

– Дождусь наступления ночи. Шпату легче действовать по ночам. Не знаю уж почему.

– На что это похоже? Я про видения.

– На риск в своем роде. Как ходить по перилам. – Раск сел, побултыхал в стакане аракс. – Впрочем, лучше. Присядь, и я расскажу, на что они похожи. Иногда летом Прадедушка играет с детьми на острове.

– Дракон… играет с детьми?

Раск воодушевленно кивнул:

– Это просто чудесно. Помню, как мы лазали у него по всей спине, скатывались с хвоста. Играли в прятки в складках крыльев. Он подкидывал нас в небо и ловил или выпускал кольца дыма с тележное колесо, и мы прыгали через них. Он секретничал с нами, шептал о вещах, которые нам знать не положено. Кто заручился его благосклонностью, а кто ее потерял. Кто оказался силен, кто слаб. Восхитительно, когда ты ребенок, а за тобой присматривает дракон. Вот на что похожи мои видения, дружище. За мной присматривает нечто великое и всесильное и открывает мне разные тайны.

– Странно слышать такое о Шпате Иджсоне, – сказал Бастон. Хотя, по правде, скорее да, восхитительно. Благословенное и очищенное Братство под присмотром наследника Иджа. – В моей голове он по-прежнему живет в Мойке, на Журавлиной.

– Какой он был в жизни?

Бастон пожал плечами:

– Сын своего отца. Хороший человек. Наверное, даже стал бы великим, останься он жив. – Бастон по новой разлил аракс. – Наши пути разошлись, и я жалею об этом.

– А Карильон Тай?

– Я ее толком не знал. Мы со Шпатом… Когда он заболел каменной хворью, нам пришлось его сторониться. Это заразно. Поэтому с Тай мы виделись всего пару раз. Раз или два в нашем заведении и еще на улице. Вечно недовольная. Пугливая. – Бастон порылся в воспоминаниях, выискивая какой-нибудь упущенный им тогда признак. Того, что эта мелкая ветреная воровка станет наводящей ужас Святой Карательницей, настолько могущественной, что остановит Гхирдану.

– Ты сказал, что в видениях скрывается риск.

– А, ну да. Как-то раз Прадедушка играл с моей кузиной… как ее звали? С дочкой Теро. Он зубами подкинул ее повыше и снова поймал. Как мы хохотали! А потом Прадедушка запустил ее снова, только в этот раз не поймал, а пожрал. Вот так! – Раск ладонью изобразил, как захлопываются драконьи челюсти.

– Нижние боги! – У Бастона свело желудок. После всей мерзости, что успел натворить, он и не думал, что до сих пор способен чувствовать отвращение.

– Ну, ей досталось поделом, – допивая, засмеялся Раск. – Теро серьезно подвел Прадедушку и должен был искупить свой проступок. Мы все принадлежим дракону, друг мой, и нас награждают и наказывают так, как он сочтет подходящим. Но тебе не о чем беспокоиться – ты постарался на славу, Бастон.

Раск подвинул табакерку по столу.

– Мне нужна крепкая правая рука. Прими пепел, и тогда я смогу отправить Вира домой. А ты займешь его место.

Бастон покачал головой:

– Я уже дал тебе свое слово. Этого хватит.

Раск нахмурился, и на мгновение в комнате будто бы потемнело, пригасло свечение каменных стен.

– Пока хватит.

– Показывай.

Теперь Раску едва ли требовалось пояснять. С каждым днем он все успешнее приспосабливался вызывать чудеса. Видения становились более осязаемы. Раск все глубже погружался в Шпатово странное восприятие города. Гхирданец чувствовал, как его сознание движется по улицам, ощущал жителей Нового города мягкими, теплыми, непрочными существами среди твердого камня. Свое тело, лежащее на кушетке в верхней комнате дома на Фонарной, он видел снаружи под всеми углами, из глаз на каждой стене, при этом еще и наблюдал сразу за целым домом, за целой улицей – внутренний взор дробился и собирался вновь, овладевая этим новым способом зрения. Он посылал мысли кружить над проспектами, невидимо порхать от башни к башне, а потом подобно дракону воспарять в небеса и подсматривать за другими гхирданскими семьями. Вот промелькнул склонившийся над картами майор Эставо. Вот блеснула улица Святых возле Призрачного базара – и дремлющие в тамошних часовнях боги тоже его почуяли, низменного духа, шарящего по алтарям в поисках золота.

Он застал драконов Тайрус и Каранчио за уединенной беседой, черный кожистый полог их крыльев отсекал посторонние уши, но он пребывал внутри, слушая их из камня. Драконы рокотали о войне. Надлом Ишмиры вверг южную часть континента в хаос. Лирикс соперничал с Ульбишем и Кхентом, а также с одичалыми богами глухих залесских краев. Без опоры в Гвердоне, купленной ценой Перемирия, лириксианским силам нечего было надеяться сравняться с материковыми божествами. Лирикс нуждался в Новом городе в качестве базы снабжения, защищенного порта и гнездилища для драконов, куда более уязвимых на земле, нежели в воздухе. Благодаря гвердонскому Перемирию у Лирикса появился шанс распространить влияние далеко в глубь континента. На юге давно шла война, и действия лириксианских войск охватывали верховья рек до самой Асегаты. Раск участвовал там в боях вместе с Прадедушкой, но никогда не задавался вопросом зачем. Теперь он обнаружил, что пристально вслушивается в разговор.

Нет. Раск пристально не вслушивался. То был Шпат. Размывалась граница, отделяющая одного от другого. Раску приходилось внимательно проверять свои порывы и помыслы, чтобы определять, какие из них сугубо его, а какие взрощены городским камнем. Тут и там появлялись картины, которые хотел показать ему Шпат, чтобы обратить его взор на людей, которым можно помочь. Братство заботилось о своих улицах, и все эти улицы теперь на попечении Шпата.

– Хорош! – завопил Раск. – Нас ждет работа, дружище. Бастон свою часть выполнил, дело за тобой. Покажи мне тайны крепости Манделя.

«Я тебе не демон, вызванный исполнять желания. Я хочу кое-что взамен».

– Тогда назови свое желание! Еще денег для нищебродов?

«Хочу поговорить с Крысом. Тебе придется разговаривать за меня. Он не слышит мои мысли так, как вы с Кари».

– Владыка Крыс Гвердонский. Он был тебе другом. Карла рассказывала. Он был простым упырем, как и ты – обычным вором. Вы оба очень изменились. – Раск больше не мог торчать на кушетке, избыток нервной энергии не давал усидеть на месте. Он зашагал по комнате, ощущая сквозь Шпата свои шаги по каменному полу. – А Крыс придет, если ты его позовешь?

«Он и остался мне другом».

– И притом вожаком упырей, с городским дозором в одной упряжке. Я, дружище, обязан поступать осмотрительно. Открой мне тайны Манделя, и я выполню то, о чем просишь. Давай, не оттягивай, – сказал он Шпату. – Тянись.

«Попытаюсь». У Шпата душа великаньих размеров, чудо перерождения раздвинуло ее за пределы постижения смертными. А разум поселен в Новом городе, им же и ограничен. И вот Раск требует, чтобы Шпат водрузил свой рассудок, быть может, большую часть остатков самосознания, на пять шатких камушков, пять осколков живого мрамора. Это же психическое хождение по канату – все равно что пересекать пропасть, цепляясь за узкий уступ ногтями одной руки.