– Пожалуйста, Кайса. Мне нужна твоя помощь.

Я вдруг очнулась. Сердце бешено колотилось, и на один жуткий миг я испугалась, что оно остановится.

– Госпожа Мариус? – раздался голос капитана Энеаса. – Все в порядке? Ты кричала во сне.

– Это Кайса. Он нашел ее. Надо вернуться. Мы должны ее спасти.

– Кто ее схватил? Лео?

– Да, Унус. Я в этом уверена. Ты говорил, они разные, и этот совсем другой. Они в Эравуме. Нужно идти обратно.

Он посмотрел на ящик, но тут заговорила императрица: – Нет. Мы поедем дальше. Сейчас мы ей ничем не поможем.

«Что? Ты же его видела. Ты видела…»

– Да, я видела. И вероятно, разглядела лучше, чем ты. Как мы можем справиться с тем, кто управляет людьми? Нет, мы идем в Эсвар. Посмотрим, что получится выяснить. И это единственный путь.

«Пошла ты».

Я попыталась сдвинуться с места, но императрица вытянула нашу руку.

– Прошу, капитан, привяжите меня к повозке.

– Но ваше вели…

– Исполняйте. Сейчас же.

На меня таращился целый лагерь. Нет, не лагерь, поселение. Левантийцы построили лачуги и частокол, и пока меня несли, я разглядывал снующих туда-сюда людей. Конечно, левантийцы умеют кое-что строить. Мы строили храмы и святилища, хижины для зимовки, но здесь все выглядело таким… постоянным.

– С дороги, с дороги, – ворчал Йитти, вместе с Хими устраивая меня возле одного из костров. – Расступитесь, мать вашу, неужто никогда не видели раненого?

Любопытные зеваки никуда не делись, лишь отступили на шаг и продолжили глазеть и шептаться.

– Почему все на меня пялятся?

Йитти наклонил голову набок.

– Потому что ты Рах э'Торин. Или потому что у тебя не лицо, а месиво. Выбирай, что хочешь.

Поскольку Йитти выиграл поединок, он не был обязан поднимать меня с земли и нести в безопасное место, но сделал это, а я до сих пор не нашел в себе сил поблагодарить. И похоже, полностью лишился дара речи, когда вперед вышел человек в знакомой одежде. Когда-то я носил точно такой же пояс из завязанной узлами ткани и точно такую же сумку – наполовину мешок целителя, наполовину ящик конюха – со специальным карманом сбоку для письменных принадлежностей и книги, которую имел при себе каждый заклинатель, чтобы записывать времена года и урожай священной рощи, передвижения гуртов и смешение кровей. Я бросил все это в тот день, когда сбежал от заклинателя Джиннита. Было бы интересно почитать записки ученика заклинателя, изгнанного в такую даль. Требовалось единогласное решение совета заклинателей, чтобы изгнать одного из них.

Когда человек приблизился, его красивое лицо слегка омрачилось. Голова его была обрита, и, учитывая, как строго он соблюдал традиции, на затылке наверняка красовался знак ученика заклинателя. Я до сих пор помню легкое прикосновение кисти заклинателя Джиннита, когда он, напевая, каждое утро неторопливо рисовал мой, не обращая внимания на мое ерзание. Несомненно, он пытался научить меня терпению.

– А, новенький, – сказал человек. – Я Деркка эн'Инжит, ученик заклинательницы Эзмы э'Топи.

– Заклинательницы, – во рту у меня пересохло. – Откуда здесь заклинательница?

– Она сейчас подойдет. Ничто не может оторвать ее от ежедневного осмотра лошадей, поэтому пока тебе придется довольствоваться мной.

Йитти уже бросил на землю свой мешок и вытаскивал деревянную миску, нитку и пучок трав.

– Тебе нет нужды это делать, капитан Йитти, – сказал Деркка. – Я прекрасно могу позаботиться о нем.

– Не сомневаюсь, но я нанес эти раны, мне и лечить их, пока я здесь.

Ученик заклинательницы удивленно выгнул брови и, не получив объяснений от Йитти, посмотрел на меня.

– Я бросил вызов и проиграл. Меня зовут Рах э'Торин.

Он казался искренне удивленным, будто раньше не замечал зевак и общий гомон.

– Что ж, знаменитый Рах э'Торин, рад наконец познакомиться с тобой. Это объясняет всеобщий интерес. – Он мотнул головой в сторону толпы. – Ты здесь весьма известен.

Ученик положил мешок с другой стороны от меня и начал выкладывать содержимое.

– Рах!

Надо мной стоял Тор, разинув рот, будто увидел призрака. Сначала я обрадовался тому, что он в безопасности, но от улыбки заболело лицо, и я вспомнил, при каких обстоятельствах мы расстались. Его потрясение превратилось в усмешку.

– Так-так. Ранен и снова нуждается в спасении. Какую глупость ты совершил на этот раз?

Никакого уважения, но я ведь больше не капитан. Я никто. Однако Йитти посмотрел через плечо.

– Следи за языком, мальчишка, – сказал он.

Тор фыркнул, но больше ничего не сказал.

– Наверное, тебе лучше лечь, пока я… пока мы займемся ранами, – сказал Йитти, начиная осматривать их. – Я неплохо поработал.

– Да, лучше ляг, чтобы не пораниться, если потеряешь сознание, – вставил Деркка. – Так, Тор, давай-ка сядь и отвлекай его разговорами, пока мы не закончим.

Тор посмотрел так, будто согласился бы на что угодно, кроме этого, но предложение от ученика заклинателя – вовсе не предложение. Мальчишка угрюмо опустился на землю рядом со мной.

– Как скажешь, ученик заклинательницы. Только знай, что я этому не рад.

– Ой, иди, сунь голову в бочку с водой, – буркнул Йитти.

Тор чопорно уселся и раскрыл книгу. Я не сразу вспомнил, что его учили чилтейскому, но не решился спросить, что это за книга. А потом и не мог. Йитти раскрыл рану на ноге, чтобы посмотреть, насколько все плохо, и мир закружился. Тьма протянула сотни жадных пальцев, унося меня с собой.

– «И у него будет»… или, может быть, это «у него есть клинок, сделанный… выкованный… богами»… нет… «единственным богом».

Рядом с ухом что-то скреблось. Ноги горели огнем. Йитти и Деркка, похоже, о чем-то спорили, но я ухватился за голос Тора.

– Храм? Лагерь? Дом? Будь проклят этот дурацкий язык.

Я попытался попросить воды, но с губ сорвался лишь хрип. Мальчишка не услышал, и я попытался снова, чуть приоткрыв глаза и тут же поморщившись, закрыв их из-за яркого света. Я все еще лежал снаружи, рядом по-прежнему потрескивал костер. Может, я отключился всего на несколько минут.

– А, ты очнулся? – сказал Тор. – Похоже, это входит у нас в привычку. Но сейчас зашивает тебя не императрица, так что можешь снова падать в обморок.

Я злобно уставился на него, но на ярко освещенном солнцем лице не было и следа раскаяния.

– В тот раз ты держался получше, но, наверное, хотел произвести на нее впечатление?

– Неужели я так плохо поступил с тобой?

Тор отвел взгляд.

– Ты должен был сражаться за свой народ, а не за нее.

Я тяжело вздохнул, стараясь не обращать внимания на горящие и зудящие ноги.

– Потому что все левантийцы стоят того, чтобы за них сражаться и умирать? Даже когда выбирают не ту дорогу? Или потому что все кисианцы – зло и не имеют права сражаться за свои земли, раз уж сюда явились мы?

Тор застывшим взглядом смотрел в книгу. Мне на секунду показалось, что он извинится, поймет меня. Но Йитти отстранил его, чтобы осмотреть мое лицо. Распухшее, перекошенное и покрытое коркой крови, оно напомнило, как Сетт яростно размазывал меня по дороге.

– Похоже, здесь останутся шрамы. – Йитти дотронулся до кожи под глазами, и я поморщился. – И здесь, – он тронул челюсть. – Но в остальном, когда сойдет отек, снова будешь красавчиком, как раньше.

Невзирая на поединок, на наши разногласия, он старался рассмешить меня. Но мои мысли были заняты Сеттом. Он хотел, чтобы я проиграл, чтобы Йитти меня убил. И я убил за это Сетта.

Улыбка Йитти погасла.

– Ты не сделал ничего неправильного.

– Это всего лишь деликатный способ сказать, что я не сделал и ничего правильного.

– Иногда просто нет ничего правильного. А сейчас закрой глаза, чтобы не жгло, когда я буду промывать раны.

Совместная работа Йитти и Деркки над моими ранами обернулась изнурительным шквалом боли, и хотя я больше не терял сознание, но держал глаза закрытыми еще долго после того, как это перестало быть необходимым. Я старался ровно и глубоко дышать, но в душу уже закралось беспокойство. Гидеон в опасности. Левантийцы с ним в опасности. А я лежу здесь, раненый и бесполезный.