В дверь что-то грохнуло, и тишина разлетелась в клочья. Как будто великан колотил по дереву кулачищем.

– Проклятье, – прошипел Эдо. – Вам пора. Отдай ее мне и садись в лодку. Живо!

Снова грохнул удар. С губ Раха сорвались яростные слова. Он уже отвязывал швартов и махал мне, чтобы я садилась в лодку. Последний раз вдохнув запах Чичи, я встала и отвернулась, смахивая слезы, пока забиралась в лодку. Раздался громкий треск дерева.

Лодка раскачивалась на волнах, ничем больше не удерживаемая, но прежде чем Рах оттолкнул ее от причала, Чичи вырвалась из рук Эдо.

– Нет! Чичи!

Я сдавленно вскрикнула, а она прыгнула и приземлилась в лодку, клацнув зубами, прямо у моих ног, и тут же завиляла хвостом. Она облизывала мои ноги, а треск разлетающегося в щепки дерева слился с раскатами шторма. Из трещины в двери показалась кувалда.

– Прости! – крикнул Эдо, пока кувалду с треском выдирали обратно. Рах налег на весла, чтобы вывести нас из пещеры, и грохот волн и ветра усилился. – Прости! – снова прокричал Эдо, но теплое дыхание Чичи, обдающее ноги, избавило мою душу от груза страха.

А когда Эдо отвернулся, чтобы лицом к лицу встретить отцовских солдат, по моим щекам потекли слезы, но то были слезы радости.

Солдата похоронили на следующее утро, и никто не отделил голову от тела. Двое мужчин несколько часов рыли яму за стенами, и, когда тело стали опускать в нее, вокруг собрались все паломники, за исключением одного. Так верующие прощались со своими покойниками. Лео разрешили покинуть поместье и самому произнести благословение над могилой.

Произошедшее объявили несчастным случаем, и каждому конюху было велено тщательно следить за запасами красношапочника. Но люди продолжали перешептываться. Это был левантиец? Кто-то хотел испортить репутацию Гидеона? Или, подобно светлейшему Бахайну, был недоволен прибытием Лео Виллиуса и его сторонников? Я не сомневалась, что это сделал сам Лео, но Гидеон обвинил недавно дезертировавших левантийцев, и его слова кололи булавками сомнений мою уверенность. В тот день ушел Птафа. Он дружил с Локланом, моим конюхом, а у того имелся красношапочник. Все вроде бы сходилось, но мой взгляд постоянно возвращался к человеку, называемому Вельдом Возрожденным.

Но зачем? Зачем убивать одного из своих? Этот вопрос мучил меня полночи, заставляя вертеться на матрасе от воспоминаний о мертвом Кивнувшем на столе. Из-за меня. Чтобы я не смогла поговорить с ним. Но что такого мог сказать стражник благородного кисианца, чего, по мнению Лео, мне не следовало слышать? Не следовало нам знать?

Мне требовался ответ, и пока Лео читал молитвы над могилой, я взяла Матсимелара и отправилась к паломнице, которая не пришла на похороны. Паломники разместились в просторном здании на территории поместья. Внутри мы нашли чилтейку, свернувшуюся в куче одеял возле низкой жаровни. Начавшийся ночью дождь так и не прекратился, и мы вошли, роняя с плащей воду. Мокрые плащи мы оставили у двери, но разнесли по узкому коридору грязь.

Когда мы вошли в главную комнату, в нос ударила вонь горелых трав, и Матсимелар неодобрительно наморщил нос. Он остановился в отдалении, явно не желая слишком близко подходить к трясущейся куче одеял. Выглянувшая оттуда женщина слабо улыбнулась в знак приветствия.

– Не уверен, что нам безопасно здесь находиться, – сказал молодой левантиец, сплетя перед собой длинные тонкие руки, словно щит. – Похоже, она больна.

– Мы не задержимся, я только задам несколько вопросов.

Матсимелар с тоской покосился на дверь. Мне было неприятно, что я не могу справиться без его помощи. Но насколько неприятнее должно быть ему от мысли, что ему не нашлось другого применения, кроме как помогать другим общаться.

– Представь нас, – сказала я. – Просто назови имена, без регалий. Не хочу ее пугать.

Едва заметно вздохнув, Матсимелар указал на себя и назвал свое имя, затем мое, потом произнес что-то похожее на приветствие. Ответ женщины прервало чихание.

– Ее зовут Ливи, – сказал Матсимелар. – Она приветствует нас с Божьим благословением в своем доме.

Дом был не ее, но я не стала возражать.

– Спроси, почему она не пошла с остальными и можем ли мы что-нибудь для нее сделать.

– Уверен, что доминус Виллиус или лорд Ниши уже…

– Просто спроси, Матси. Пожалуйста.

Он нахмурился, услышав свое уменьшительное имя, но сделал то, что я попросила.

– Она говорит, что у нее простуда в легких. Она хотела пойти, но дождь слишком сильный, и Вельд благословил ее остаться. Она уверена, что все пройдет, хотя немного подогретого вина и супа не помешали бы.

– Скажи, что пришлем кого-нибудь с супом и вином после нашего ухода.

Перевод этих слов был встречен еще одной слабой улыбкой и множеством благодарностей.

– Теперь скажи, что у меня есть несколько вопросов о вере, и спроси, ответит ли она на них.

Матсимелар помедлил, но перевел мой вопрос. Я ожидала, что женщина нахмурится и покачает головой, будет пугливой, как новорожденный жеребенок, но она обнажила в улыбке желтоватые зубы и кивнула.

– Она расскажет все, что ты захочешь узнать. Она счастлива делиться знанием и благословением Единственного истинного Бога.

Подавив еще один саркастический ответ, я опустилась на колени с другой стороны жаровни, предпочитая вонь горелых трав тошнотворно-сладкому запаху ее пота.

– Расскажи мне о Лео Виллиусе. Вы зовете его Вельд, почему? Это какой-то титул религиозного предводителя?

Не успел Матсимелар перевести вопрос, как она с горящими глазами пустилась в объяснения. Поток слов был слишком длинным, и Матсимелар начал переводить, не дожидаясь, пока она закончит, он запинался, смотрел на движения ее губ и жесты, пытаясь уловить хотя бы общий смысл ее речей.

– Нет, глава религии – иеромонах, – сказал он. – И его… должность передается из поколения в поколение. Не в одной семье. Защитнику, которого ведет Дух Божий. – Губы Матсимелара шевелились, даже когда он молчал, как будто это помогало ему понимать ее слова. – Он… нет, доминус Виллиус – особенный. Он – Вельд. Предсказанный. Нет, не предсказанный. Старый. Тот, кто был раньше, как я понял.

– Вельд Возрожденный. Это потому, что он все время восстает из мертвых?

– Возможно.

Ливи умолкла и переводила взгляд с меня на Матсимелара и обратно.

– Спроси ее. Уточни, это ли она имеет в виду.

– Капитан, а нельзя просто…

– Я знаю, что ты не хочешь здесь находиться. Знаю, что тебе не нравится такая работа, и мне жаль. Но ты мне нужен. Пожалуйста, задай вопросы, и тогда мы сможем уйти.

Он отвернулся, едва заметно покраснев.

– Я просто не понимаю, зачем мы это делаем.

– Мудр тот воин, кто сначала изучает и только потом убивает. Если его величество намерен принимать Лео Виллиуса при дворе, я должна знать о нем все. Мой долг – защищать.

В наступившей тишине Ливи продолжала неуверенно переводить взгляд с одного на другого. Тогда Матсимелар задал мой вопрос и снова перевел ее ответ:

– В их… священной книге. – Женщина коснулась потрепанной обложки книги, лежащей рядом с ней на полу. – Вельд был основателем старой священной империи, покорившей разделенных язычников, чтобы создать великий единый народ, служащий Единственному истинному Богу. Ради этого он был послан в мир, и он был шесть раз убит и шесть раз отправлен Богом обратно, прежде чем выполнил свою задачу. – Матсимелар на мгновение замолчал, а затем добавил: – Так что, я думаю, она имеет в виду и то и другое. Доминус Виллиус возрожден их богом, но Вельд был… исторической фигурой, уже существовавшей раньше. И он также был воскрешен их богом.

– И по их мнению, Лео здесь для того, чтобы совершить это снова? Вельд… возрожденный.

– Думаю, да.

– Я помню, что нам рассказывали миссионеры, но на случай, если я неправильно запомнила, уточни у нее, пожалуйста, как Вельд построил империю.