Волшебство перепрыгнуло через Гвердон, всасываясь в недра Нового города, а потом артиллерийским залпом выстрелило обратно по пяти мишеням на Маревых Подворьях.

Внутри крепости Манделя находились пять камешков. Пять осколочков, отбитых от Нового города. Легко поместятся на ладошке.

Из трупа одного каменного человека вырос и раскинулся весь Новый город.

Пять камешков изверглись, зашипев, как сердитые драконы. Они распустились побегами, как лоза, потекли потоком, как лава. Они пробили стены и проткнули сосуды с отравой. Они вздыбились пятью сотрясениями земли и раздробили крепость. Это был взрыв твердой породы, разгром и не желающее кончаться разрушение. Стража бежала, отчаянно паля в настигающий камень, прежде чем оказалась завалена или раздавлена. Сальники с уханьем танцевали среди хаоса ожившего камня, ошарашенно секли его кинжалами и топорами, неспособные постичь явленное чудо.

С нахлынувшего камня сыпалась пыль, и пыль была тоже живой. Там, где пыль касалась плоти, она зарывалась вовнутрь, как споры. Из каменной хвори тоже можно сделать оружие. Облака пыли просачивались в цеха Манделя по переработке илиастра и окутывали ничего не подозревавших рабочих. Те мгновенно проходили все стадии заражения, никакой алкагест тут не в помощь. Единственная каменная женщина, с известью вместо легких и мраморными зрачками, доплелась до двора и не смогла даже вскрикнуть.

Там, где пыль не находила плоти, она забивала клапаны, затыкала противогазы, залепляла очки и сочленения защитных костюмов. Охрана Манделя была экипирована в расчете на сражения Божьей войны, но даже их взяли врасплох, легкой добычей для орды упырей, следовавшей за взрывами. А пыль меж тем налипала на горящие фитили в головах сальников и гасила их пламя.

В промежутке между десятью ударами сердца неуязвимая и неприступная крепость пала.

Раск снова погрузился в себя. Тело пронзили острые спицы боли – каменные пластины на боку выпростали пять отростков, пять оленерогих побегов вошли ему в легкие, в кишечник, тянулись к сердцу. Он мучительно зашатался. Зрение расплывалось.

– Я оказался прав, – восторженно ахнул Ворц. – У меня получилось. – Почти безучастно алхимик достал шприц и всадил его Раску в шею. Тинктура или обезболивающее, кто его знает.

– Я должен увидеть сам, – произнес Раск. Он поплелся в туннель, кашляя, несмотря на дыхательную маску. Необходимо было посмотреть на дело своих рук.

Оно должно наверняка насытить Прадедушку. Обязано окупить все с лихвой.

Зачарованный ветер нес Кари сквозь темноту. Неизвестно, с какой скоростью она путешествует. Если на то пошло, неясно, и куда направляется – можно было плыть по звездам и держать руль, как шла, строго на северо-восток, только кто б подсказал, куда приведет этот курс – на Ильбарин или Огнеморье, а может, мимо того и другого – и она вылетит на простор Срединного моря.

Еда, естественно, закончится гораздо раньше.

А до того кончится вода.

Ничего, к тому моменту она уже потеряет сознание от усталости.

«В целом одна из моих самых удачных задумок, правда?»

На протяжении той долгой ночи, с ветром в ушах и брызгами на лице, у Кари было достаточно времени на раздумья. Сперва она ругала себя, поносила последними словами за очередной невероятно глупый поступок. За инстинктивный порыв, за дурацкий маршрут побега. Обогнать «Лунное Дитя» ей не суметь. Отвязаться от Артоло тоже, ведь за ним стоит Кракен. Даже если Бифосы отразят прямые удары его чудес, гхирданец выследит ее по полыньям в стеклянной воде, по границам действия их защиты. Вспомнилось, как давно, в Гвердоне, она тем же образом разыскивала Хейнрейла. Гильдмастер отнял у нее амулет, и в дальнейшем амулет ограждал его от взора Черных Железных Богов. Под конец Кари научилась его отслеживать, определяя слепые участки. То же самое сделает и Артоло.

Она оглядывалась назад, пытаясь воспользоваться своим наработанным навыком ощущать всякую божью гадость. Напрягала внутренний глаз, высматривая сгущения Кракенова дерьма, окружавшие Артоло, но это оказалось для нее чересчур. Отыскала лишь головную боль и ощущение грядущей бури. Воздух вокруг уплотнялся, наэлектризовывался. В воде скопилась колдовская энергия, морские брызги пощипывали, падая на кожу. Но какой-то враждебности в этом не было.

Кари попыталась разобраться в нынешнем ощущении, выразить его словами. Не похоже на Гиссу, где они с Ран-Гисом, наверное, состояли в неком духовном родстве, что и позволило ей проскользнуть сквозь его оборону и всадить этот чертов кинжал.

В то же время не похоже и на Ильбаринский Утес перед нападением Ушарет. Там, наоборот, чувствовались враждебность, резкое противодействие. Ушарет увидела в ней врага и нанесла удар. Подобное исходило и от «Лунного Дитяти» у Ихандина – бог воспринял ее как нечто опасное или нечистое. Слугою божества-соперника. В этом был смысл, она же Предвестница Черных Железных Богов, Святая Карательница, Вставьте Свой Грозный Титул. Эладора и Онгент всегда высказывались о богах как о структурах, течениях психической силы. Значит, если Кари как часть такого течения сталкивается с богом, текущим в другую сторону, то возникает трение. Вражда. Проявишь чересчур сильный напор – и нарвешься на яростное противостояние во плоти, на божий гнев.

Она побарабанила пальцами по борту лодки. Они сильно онемели, древесина не чувствовалась. Итак, думай об этом как о заходе на территорию чужой банды. В Ихандине, решила Кари, она мыслила в правильном направлении, когда сравнивала принятие символов веры с принадлежностью к уличной шайке. Что это означает применимо к Повелителю Вод? Почему от этого бога не исходит чувства враждебности?

Почти наугад она сдвинула руль на правый борт. На мгновение ощущение трения возросло, на едва уловимую величину, потом утихло опять. Они с Повелителем Вод должны быть по разные стороны, но по какой-то причине бог подавлял свое неприятие. Меж ними временное согласие.

Кари пробовала опять и опять, теребя руль, будто надоедливый прыщ, пока окончательно в этом не убедилась. Хоуз повторял, что она в промыслах Повелителя Вод. Из-за этой своей убежденности капитан помогал ей сбежать с Ильбарина. Верил, будто содействия Кари от него хотел бог, а она считала все это чепухой, что Хоуз просто облек в религиозные одежды собственное желание ей помочь. Нынче она начала подозревать, что оба были неправы.

Она сдвинула руль еще раз, ложась на нужный курс.

К полудню второго дня зачарованный ветер выдохся, но зато уже собиралась буря. Позади с небесного купола струились, сползали молнии, разряды ветвились, как щупальца Кракена. Вскоре начали застывать куски моря. Кракен забирал себе воду, разбрасывая матовое стекло с бритвенно-острыми гранями. Волны вспучивались и покрывались коркой, как язвы, Кракен сеял препятствия у нее на пути. Она лавировала, обходя их. Оглянувшись через плечо, увидала на горизонте «Лунное Дитя», клубы чада котлов смешивались с темнотой плотных грозовых туч.

«Еще чуточку». Они уже у самых ильбаринских вод.

Впереди наплывали новые тучи. Новая темнота. Два морских шторма рвались навстречу друг другу. Сокрушительная тяжесть свалилась на Кари, сминая ее. Едва-едва удалось поднять голову. Она сменила руку на руле, налегая весом каменной ладони, чтобы лодка не сбилась с пути, когда вокруг весь мир взвыл голосом ветра и волн и, к ужасу, ее собственным, зашедшимся в бессловесном вопле.

«Лунное Дитя» уже ближе, железной пилой прорезало взлетавшие волны. На носу различима фигура с поднятыми руками, Кари знала – это Артоло. И представила, каков он сейчас, после посвящения Кракену – распухший, на синюшной коже высыпали чешуйки. В погоню вышел не просто главарь гхирданской преступной семьи – тот лишь ружейный ствол, наведенный прицел. Охоту вел Кракен, вместе с прочим увечным пантеоном Ишмиры.

«Еще бы хоть чуточку дальше».