– Где она? – взревел Артоло.

Ведьма приподнялась, нетвердо встала на ноги и указала вниз, на побережье, на сбросы отходов из очистной. Там, под прикрытием каменного отвала, виднелась лодка, одна из небольших моторок, на каких патрулировали руины, и лодка, похоже, отчаливала прямо на глазах у Артоло. Дергалась рывками, как если бы рулевой не был знаком с управлением.

– Отсечь огонь! – заорал сверху лестницы Ворц, не слишком желая покидать относительно безопасную крышу и входить в полыхающую печь своей бывшей лаборатории.

К черту пожар. Больше Тай от него не уйдет! Артоло вылез через разгромленное окно, пополз, поскользил вниз по стене, цепляясь за трубы и вентили, и тяжело плюхнулся в ил у подножия. Лодка уже пришла в движение, взревев мотором, начала стремительно набирать ход. Артоло бросился к воде. Тварь дразнила его: выждала, когда он окажется совсем рядом, а потом упорхнула. Видимо, рулевой отыскал заслонку подачи топлива, открыл на всю, и маленькая моторка, как безудержная ракета, выстрелила по волнам и помчалась на юг поверх затонувших улиц Ильбарина.

Небо заслонили могучие крылья, Прадедушка, соскочив с крыши перегонного цеха, слетел в прибой. Он склонил шею, приглашая забраться, и Артоло с неописуемой радостью подчинился, перекосившись в дикой, неверящей ухмылке. Он снова избран, снова возвышен, снова летит! О, крыльев гром! Свист ветра! Цепенящая встряска подъема в воздух, великолепие виража при пикировании, стальные сплетения драконьих мускулов под бедрами. Призрачные пальцы не могли ухватиться за чешуйчатый гребень на шее Прадедушки, ведьмино колдовство выцветало, сталкиваясь с живым богоподобием дракона, но это было и необязательно. Загнутые сапоги мигом отыскали чешуйки-упоры, а руки лучше пусть будут свободными для ружья или подзорной трубы.

Сердце воспаряло ввысь с каждым ударом Прадедушкиных крыльев. Взмах – и гвердонская неудача забыта. До этого он не мог подобрать нужных слов, чтобы вымолить у дракона прощение, но что такое слова в сравнении с безрассудной дерзостью броска в поднебесье, упоением скоростью, единством дракона и всадника, что бросают вызов земле и небу, преследуя, пожирая, сжигая любого, кого захотят.

Еще взмах – и забыты увечные руки, радость полета воспламенила без остатка весь разум.

Над лодкой дракон изогнулся в воздухе, и Артоло спрыгнул, по-кошачьи спружинив, на корму. В руке должен быть меч, а на пальце – кольцо Самары, но он и так уже несколько лет не был настолько живым. Эх, сейчас бы снова на перехват хайитянских купцов!

Он грузно понесся вперед, горя нетерпением добраться до Тай. Здесь, на катерке, только он и она. Наконец-то его мечта перед ним! Артоло рванул откидной тент, прелюдией грубости перед расправой, которую он учинит над Тай, когда схватит.

Но ее тут не оказалось.

Лодка пуста.

Рычаги двигались сами по себе. Их обводили полоски тускло-лилового света, остаточные энергии от заклинания.

Опустошенный, будто управлял своим телом со стороны, Артоло взялся за штурвал. На захлебывающемся двигателе он рванул назад, лодка описала широкую дугу. Дракон еще раз прокружил над головой и полетел к берегу. Артоло за ним.

На перегонке еще бушевал пожар, правда, ограниченный одним верхним помещением. Рабочие поспешно выволокли наружу лохани с неперегнанным илиастром, чтобы дым не загрязнял процеженную рапу. Другие откатывали тележки с бидонами на Ушкетский тракт, на случай распространения пожара. Черный дым смешивался с белесыми парами из атанора. Артоло представил, как Ворц мечется по очистной, строго упорядоченное Дантистово царство откалиброванных датчиков и титраторов ввергнуто в раздрай. Отведай-ка хаоса и разрушений, которые несет с собой Тай.

Фабричный люд звал его на помощь, Артоло пропустил их гам мимо ушей. Подведя к берегу, он бросил лодку и шагнул в прибой. Окованные сапоги вязли на илистом склоне. Ведьма, стоя в тени завода, наблюдала за его подъемом. Не шевелясь, будто замерла в страхе.

– Ты все это устроила, – зарычал Артоло и тут заметил неладное. Полную неподвижность доспехов. Не шипели поршни, не качались, не бурлили патрубки.

Он толкнул в грудь бронированного костюма, и тот повалился, распался на части при ударе о грязь. Прерванное заклятие развеялось тонкой лиловой дымкой. Сегменты костюма покатились по склону в пасть голодному морю. Некоторые части упали к сапогам гхирданца, металл лязгнул о металл, подобно звону далекого колокола.

Артоло рухнул на колени, ощупывая пустой доспех угасающими призраками пальцев. Пытаясь прочесть свое будущее по кишкам мертвого механизма и, точно руны, бросая шприцы на песок.

Город набирался от Раски ярости, пока тот твердым шагом сходил к границе. Вместе с гхирданцем двигался ураган, камешки и пыль разлетались по сторонам, будто над головой несся незримый дракон. Перед его бойцами расступался весь люд, и трезвонили набат церковные колокола. Собиралась грозная стая: отмеченная пеплом Эшдана, собратья гхирданцы, воры из Братства и даже простолюдины Нового города – те просто хватали мечи и дубье и шли следом, не зная зачем.

Когда Раск подступил к границе, караульный пост дозора попытался преградить ему путь, но земля невидимо вздрогнула, и солдаты попадали, а он пошел себе дальше. Подземный толчок встряхнул Гвердон. Стекло сотни разбитых вдребезги окон захрустело под стальными подметками. Раск прошагал по Привозному проспекту, затем по улице Сострадания – магистрали пустели, по мере того как толпа разбегалась прочь от его отряда.

– Зачистить трактир, – приказал он. Внутреннему взору открылось здание целиком, со всеми выходами. Он смотрел, как ополчение воров и пиратов роем бросается внутрь, сносит дверь бирюзового стекла, давшую заведению имя, ломится через черные ходы. Даже взбирается на стены, чтобы пролезть в верхние окна.

Раск вошел через разгромленный главный вход. Посетители трактира – богатые торговцы, перекупщики, стряпчие, алхимики – застыли на своих стульях, глядя в замешательстве, как корчму заполняют воры. Раск не обратил на них внимания, равно как и на свистки стражи на улице. Он поднялся по лестнице и вошел в номер Вира.

Закрыл за собой дверь, погружая комнату в беспробудную тишину, будто хаос внешнего мира внезапно взял перерыв. Посмотрел на себя из окна. Как-то спокойнее воспринимать себя кем-то далеким. Вообразить свое тело послушным инструментом.

Раск наблюдал, как подходит к Виру. Двоюродный брат был совсем, совсем мертв. Лицо Вира посинело, прокушенный язык окровавлен. И пальцы содраны в мясо. Его шею обхватывал какой-то аппарат, эта машина, очевидно, и удавила его. Раск аккуратно разомкнул машину ножом и, только когда она отпала, понял, что это. Протезы рук, которые Вир заказал для своего отца Артоло, – крабовые клешни, искусно выполненные из меди и стали. В пазах механизма застряли клочки кожи Вира.

«Извиняюсь». В сознании Раска присутствие Шпата сделалось нечетким, неуверенным. Его дух мялся на краю восприятия, стараясь не встревать. Однако невозможно было полностью перекрыть течение мыслей от него к Раску, и когда тот вновь взглянул на Вира, то под некоторыми углами увидел лицо Шпатова родителя – Иджа. Лица удавленников имеют ужасное сходство. Иджа вешали медленно в назидание Братству, и на его лице лежал тот же оттиск. Та же отчаянная жажда дышать, паника, что низвела его черты до огрубелых, животных, напуганных.

– А мне он даже не нравился, – тихо произнес Раск. Осторожно поднял Вира с пола и уложил на кровать. Прикрыл искаженное лицо простыней. – Но он был из нашей семьи. Был своим для Прадедушки. Такое злодейство нельзя оставлять без ответа.

Что делал Вир в этой комнате, когда на него напали? Не спал. Никаких признаков женщины. Раск обнаружил тяжелый кофр из темного дерева, выстеленный бархатом, внутри бумага из лавки на Долу Блестки, сертификат подлинности с сургучовыми печатями работавших над протезами мастеров. На каждой повторялось клеймо алхимиков с глазом и флягой.