– Это не важно. Он мертв.

Нуру открыла рот.

– Мертв?

– Да. Ты говорила кому-нибудь, что мы должны там встретиться?

Нуру покачала головой, рот так и остался открытым.

– Ты говорила кому-нибудь, что я разговаривала с этим человеком, когда он прибыл?

Она снова покачала головой.

– Ты вообще говорила о нем кому-нибудь?

– Нет! С чего бы? Он же просто солдат.

Я удержалась от замечания, что все Клинки – солдаты и не должны носить в волосах булавки с драгоценными камнями. Но все мои возможные упреки были прерваны топотом бегущих ног.

– Капитан! – К нам спешил Локлан. – Капитан, я…

– Мы можем поговорить о лошадях в другой раз? Я немного…

– Дело не в лошадях. Одна паломница, капитан. Она…

– Ливи.

Локлан испуганно отступил назад.

– Да. Как ты узнала?

– Предчувствие. Ей нездоровилось. Что случилось?

– Она получила стрелу в горло, стреляли с северной башни.

Я постаралась выглядеть удивленной, хотя чувствовала только липкий ужас, отдававший желчью.

– Стрела… Вы поймали?..

Я замолчала, когда Локлан протянул мне лук.

– Кека нашел его на одном из верхних этажей. Больше ничего.

Я взяла лук и провела по нему пальцами. Но в этом не было необходимости, я и так знала, чей он, ведь именно я носила его каждый день с тех пор, как стала Клинком гурта Яровен.

Локлан смотрел куда-то в стену за моей головой, ни он, ни Нуру не решались произнести ни слова.

Дверь в комнату госпожи Сичи открылась, и вышел доминус Виллиус. Похоже, мне сегодня не избавиться от этого проклятья.

– Капитан, – сказал он, устремляясь к нам. – У меня есть ответ на твой предыдущий вопрос, если сможешь уделить мне немного времени.

Не зная, что еще сделать, я сунула лук обратно Ло-клану.

– Да, конечно. Локлан, я сейчас вернусь, и мы обсудим… эту проблему. С лошадьми.

Глаза моего конюха распахнулись, но он кивнул:

– Да, капитан.

Нуру воспользовалась возможностью уйти, и, задержавшись на несколько неловких секунд, Локлан последовал за ней, оставив меня наедине с сыном Бога.

Вероятно, я исчерпала свои способности к дипломатии, поскольку не стала ждать, а прямо спросила:

– Зачем ты здесь?

Он выгнул брови.

– Наношу визит вежливости своей будущей императрице.

– Нет, не конкретно здесь, а вообще. Гидеон убил тебя. Зачем ты вернулся?

– Потому что вера важнее жизни. Решимость важнее страха.

– Ладно, но я тебе не верю. И если что-нибудь случится с Гидеоном или госпожой Сичи, я тебя убью. А если вернешься, просто убью еще раз. И еще. Столько раз, сколько потребуется, чтобы твой бог понял намек.

Он встретил угрозу безучастным взглядом.

– Подумать только, а я хотел сказать тебе, где можно взять нашу священную книгу.

– И где?

– В одной из кладовых внизу. Книги так и лежат в дорожных сундуках, так что найти их не составит труда.

Я не поблагодарила его, просто развернулась и пошла по коридору. На полпути к лестнице он меня окликнул:

– Пожалуйста, капитан.

Если верхняя половина поместья состояла из тяжелых деревянных балок, обшитых декоративными панелями, то нижняя часть была вытесана из камня. Дворец в Мейляне был таким же, с такой же запутанной сетью маленьких кладовых с тяжелыми дверями. Несмотря на уверения Лео, на поиски книг пришлось бы потратить целый день, но у подножия лестницы меня встретили перепуганные кисианские голоса. В нос ударил едкий запах дыма, и мои шаги загрохотали по проходу.

У тяжелой двери кладовой собралась группа кисианцев. Изнутри струился дым, и они кричали друг на друга, пока один из них пытался трясущимися руками подобрать ключ к замку. Остальные держали наготове ведра с водой и большие одеяла. Когда я подходила, с противоположного конца коридора прибежали еще два солдата с полными ведрами в обеих руках.

– Что происходит? – спросила я.

От дымного воздуха в голове пульсировала боль.

Ближайшая ко мне женщина жестом указала на дверь и что-то пропищала в ответ между приступами кашля, после чего указала на крышу.

– Император Гидеон!

– Погоди, – сказала я, хватая ее за плечи. – Ты говоришь, что комната Гидеона прямо наверху? Проклятье!

Человек со связкой ключей помахал ими в воздухе и что-то крикнул тем, кто толпился за его спиной. Я ударила дверь ногой. Она не открылась, но дым усилился. Я пнула снова, стараясь задерживать дыхание из-за дыма, который начал заполнять проход, застилая глаза и раздирая горло. Когда третий удар ничего не дал, я сорвала с пояса саблю и просунула ее в щель над замком. Пока я давила, кисианский солдат, кашляя, навалился на дверь плечом. Он приложился еще раз, и треск раскалывающегося дерева подавил мою нарастающую панику.

– Еще раз! – крикнула я, и хотя он не мог понять слова, но смысл, похоже, уловил, поскольку, когда я потянула за рукоять сабли, сгибая сталь, опять ударил в дверь. Снова раздался треск. К нам присоединился еще один солдат, и дверь распахнулась, ударившись о стену. Из комнаты едкими облаками повалил черный дым. Один солдат схватил ведро и вбежал внутрь, в то время как его товарищ кашлял на полу, обливаясь слезами. Мое лицо тоже стало мокрым от слез, но я схватила ведра и пробилась внутрь. Легкие разрывались. Я вслепую выплеснула воду и рухнула на пол, чтобы набрать более чистого воздуха. Меня окатило водой. Еще шаги. Еще кашель. С короткими, резкими криками принесли одеяла. Еще вода. И медленно, шаг за шагом, паника стихла до болезненных вздохов.

Когда я осмелилась открыть слезящиеся и зудящие глаза, то увидела в центре комнаты сундуки с книгами лорда Ниши, почерневшие и мокрые, укрытые одеялами, словно крышкой. Слуга указывал на пару фонарей над ними, намекая, что один, вероятно, упал и поджег книги. У меня не было ни сил, ни слов, чтобы объяснить, как он ошибается.

Когда я почувствовала, что могу встать, то рискнула заглянуть под одеяла. Только мокрый пепел и обуглившиеся куски кожи. Не осталось ни единой книги, даже на самом дне сундука.

Маленькая лодка взбрыкивала сильнее, чем необъезженная лошадь, взбалтывая суп и вино у меня в животе. Когда меня стошнило в темные волны, я почувствовал себя лучше, но лишь настолько, чтобы хрипеть в ответ императрице, которая пыталась перекричать ветер. Она указывала на далекие огни, ветер и дождь хлестали ее по лицу, трепали темные волосы, ее светлое платье больше напоминало парус, чем тряпка, хлопающая у нас над головами. С другого конца на дне лодки распласталась большая золотисто-белая собака, напоминая сверток меха, которым торгуют на рынке.

Лодка закачалась и заскрипела еще сильнее, когда императрица прошла по ней и села на скамью, схватив весла.

Луну закрыли тучи, и мы оказались в темноте. Я не понимал, насколько ярким может быть лунный свет, попавший в прореху между облаками, пока он не исчез. Когда подкатил новый приступ тошноты, я сумел перегнуться через борт лодки, только потому что держался за него.

– Рах! – окликнула меня императрица сквозь мерный плеск ее весел. – Рах!

Я нащупал путь к гребной скамье ноющими руками. Прошло по меньшей мере двенадцать лет с тех пор, как я брал в руки весла, с тех пор, как гурты Торин и Шет плавали по реке Уку в золотые дни моей юности. Мальчишки из гурта Шет смеялись над нашим неумением управляться с их маленькими речными лодками, но если императрица Кисии сейчас и смеялась, то шторм уносил звук.

Схватив весла, я опустил их в воду. Резкий рывок едва не вырвал их у меня из рук, но я поднял их и повернул, они с треском врезались в весла императрицы. Опустив весла обратно в воду, мы умудрились сделать несколько гребков, но все закончилось очередным ударом, от которого по рукам пошла вибрация.

Императрица продолжала грести и, перекрывая шум моря и дождя, начала выкрикивать одно и то же слово каждые несколько секунд. Она задавала мне ритм. Борясь с приступами тошноты, я снова взялся за весла и опустил их в море, подтягивая к себе.