Не было слышно, о чем говорили Ран-Гис и Артоло. С такого расстояния оставалось только читать язык телодвижений. «Шпат, как же мне тебя тут недостает, – подумала она. – Ты бы мог уронить на них на всех глыбы мрамора. Помочь проследить за Артоло. Найти чертову Мири. И я так по тебе соскучилась».

Прежде Кари никогда не скучала по дому. Перво-наперво для этого нужен дом.

Ран-Гис был высокомерен и самовлюблен, что явно бесило Артоло. Лицо здоровилы настолько побагровело, что выделялось на любом расстоянии, и крепко сжимались кулаки. С его руками происходило что-то не то, поняла Кари, и сейчас он был без перчаток. Старуха, кажется, играла роль посредника. Несколько раз махала на северо-запад, где проходил ишмирский фронт. Обратив на это внимание, ползущий вытянулся и что-то зашептал Ран-Гису на ухо. Судя по запруженной площади, Кари прикинула, что за Ран-Гисом вышла половина храмового духовенства и служек. Пестрых известково-кирпичных гвардейцев тоже полно. «Стало быть, храм сейчас охраняется не так зорко, а?» Кари переползла по кругу, огибая пределы площади, и прокралась в тень громадных смазанных салазок, что позволяли волочь храм по суше, перемещая вместе с ним призрачный город. Она оценила крошащиеся стены, пригляделась к небольшим заколоченным окнам, к двери, что когда-то вела на улицу, а ныне открывалась в воздух – в десяти футах над непролазной грязищей. К источенным временем статуям Ран-Гиса, изваянного в облике сфинкса, но с лицом святого, который сейчас вел переговоры на рыночной площади. В некоторых местах храм бороздили выбоины – целить в часовни и храмы было обыденной тактикой на Божьей войне. Может, удастся через такую щель пролезть внутрь, а затем потихоньку все обойти, пока не отыщется Мири. А дальше… дальше она что-нибудь сообразит.

Спасательные операции совсем не то, что грабеж. Собирайся она всего лишь обнести этот храм, сунула бы в торбу горсть драгоценностей – и бежать. Освободить Мири будет потруднее, даже при условии, что она еще жива. «Дурацкая твоя идея, Кари», – сказала она себе. Но голос в голове прозвучал непохожим на Шпатов и не вызвал большого доверия.

– Эй, это вы, – раздался другой голос – с балкона, прямо над ней. Она быстро взглянула наверх. Это был Бородатый Жрец с базара, неряшливый кавалер, пытавшийся показать ей фонтаны.

Искусством притворства такого рода Кари владела слабо, зато знала, когда пора хватать удачу за хвост.

Она подняла голову и помахала мужчине, нацепив широченную улыбку.

– Разве не замечательно побывать в Гиссе в расцвете ее славы! – отозвалась она. – Эх, лишь одно может сделать этот совершенный город еще совершеннее – тот бокал вина, о котором вы говорили!

И вот про какую третью вещь узнала Кари: один из болеутолителей Мири, разведенный в бокале вина, становится быстродействующим снотворным. Бородатый Жрец, пригласивший Кари войти через черный ход, через двадцать минут похрапывал у себя в келье на койке. До этого он между делом сообщил свое имя, только Кари не слушала.

Судя по обстановке кельи, жизнь послушников Ран-Гиса протекала значительно приятней, чем у простых граждан, хотя уровня ниже, чем у тех, почитай, не бывает. В общем, Кари обшарила комнату, нагребла лишней одежды, монет, немного других сокровищ и талисманов. И прихватила жертвенный кинжал – в результате настроение, как обычно, резко улучшилось. Во всяком случае, она надеялась, что ворует именно эти вещи: случайно глянув с балкона, она увидала великолепный город из мрамора и золота, что означало – подпала под заклинание Ран-Гиса. Храмовые ценности и святое облачение, насколько она понимала, превратятся в горстку камней и пепла, стоит покинуть город, – как сокровище фей в детской сказке. Маскировки ради она натянула через голову одну из ряс хозяина кельи, убедилась, что Бородатый Жрец еще дышит, допила нелекарственный кубок вина и продолжила операцию по спасению.

Шла она споро, но не летела, голову наклонила, чтобы не маячить незнакомым лицом. Когда вернется Ран-Гис, это, конечно, уже не поможет, поэтому она нигде не задерживалась. Даже возле молельни, усыпанной драгоценностями, включая золотого сфинкса с рубиновыми глазами размером с голубиное яйцо. «Шпат, надеюсь ты того стоишь, – подумала она. – Мири явно не стоит».

Этажом выше Кари обнаружила дверь, перед которой стоял один страж из разномастного каменно-живого отряда. В глубине сознания опять появилось наждачное ощущение, поэтому пришлось идти прямо и не сворачивать. «Пожалуйста, окажись очень, очень тупым».

– Так, хм-м, я за заключенной. Именем Ран-Гиса, хм-м, достославного.

Стражник нахмурился, встопорщив брови над каменной полумаской:

– Кто отдал приказ? Кто вы та…

Кари приставила жертвенный нож к его глотке, но часового это не напугало, и пришлось одернуться, когда тот пришел в движение. Потянулся за ней, прижимая к стене. Кари вывернулась, попыталась бежать, но он подмял ее, и оба завалились на пол. Короткая минута борьбы, и вот дерьмо – у него в боку очутился кинжал. Недоуменно он уставился на клинок – с каждым рваным вздохом из раны брызгала кровь, – а потом ужасно, сдавленно заскрежетал и замолчал, только когда Кари размахнулась рюкзаком и заехала в живую половину лица корешком чертовой книжки. Стражник затих, а у Кари замутило живот от того, что она натворила. Часовой не заслуживал такого конца, вовсе нет. Может, Ран-Гис его залатает. Может, истекши кровью, он увидит идеальный город своей мечты и пребудет там в вечном мире. «Пожалуйста, пусть убитый окажется конченой мразью». Отдельным преимуществом былой святости была возможность через Шпата видеть, кто заслуживал милосердия, а кто нет.

Ключи. Дверь. Пол заляпала кровь, все потуги на скрытность кончились. Теперь быстрота – ее главный товарищ.

Внутри, как она и надеялась, находился ряд камер. В операции по спасению это было равнозначно сокровищнице, полной золота. Большинство камер пусты, но в одной она увидела Мири. Без сознания, связанную по рукам и ногам, пленницу колдовской окружности, обведенной на каменном полу. В кругу, за рунной вязью, мерцал воздух. Пересекать этот круг казалось нехорошей идеей.

Кари нагнулась и жертвенным ножом стала скоблить руны, отчаянно пытаясь соскрести хоть часть вязи, чтобы заклятье распалось. Маленькую камеру наполнил озоновый привкус эфирных разрядов. Она скоблила все быстрей и быстрей, рукоять проскальзывала от пота, а может, от крови.

«Давай, пока Ран-Гис не вернулся. Распадайся, зараза».

– Кари, – произнес за спиной знакомый голос. – Посмотри на себя, ты как девчонка-алтарница, которая облилась причастным вином.

Сердце так и подпрыгнуло. Голос Адро. Невероятно, это же Адро. Она обернулась.

Взгляд уперся в фарфоровую маску.

– Вы очнулись. Это хороший знак.

Голос не Карлы. Отдаленный, холодный, едва громче шепота. Раск открыл глаза. Сквозь слепящий свет разобрал облаченную в черное фигуру и бледное лицо с естественно присущей угрюмой гримасой.

Доктор Ворц.

На кровати были выложены алхимические принадлежности, а также резаки, скальпели, и белые простыни усеивали алые пятна. На полу намалевана сложная тавматургическая пентаграмма. Однако сейчас в голове у Раска прояснилось – яснее, чем было до этого уже много недель. Не чуствовалось ни боли, ни страха. Как будто в его позвоночник и череп закачали ледяную воду.

Он опустил взгляд. Страшная рана расходилась от бедра, куда он пырнул себя ножом, серая короста покрыла кожу от нижних ребер до правой лодыжки. Раск долго смотрел на себя, и под ледяным спокойствием того снадобья, каким врачевал его доктор Ворц, ворочалось негодование.

– Я подцепил хворь, – обессиленно произнес он.

– Да. Не могу утверждать, произошло ли заражение вследствие небрежного ухода за раной или это проявились какие-то божественные стигматы. Однако с вашим состоянием можно справиться, как вы, уверен, знаете. – Уголок рта Ворца оттянулся в уродливой улыбке, которой полагалось быть ободряющей. – О состоянии ваших дел я также осведомлен. Вы хорошо послужили дракону.