– Ты ушел!

– Это несправедливо, и тебе это прекрасно известно. Ты не сможешь возложить на меня свою вину, Тор. Ты, может, и ушел от нее, а я дал ей выбор, и она выбрала довериться Эзме, а не мне.

Он будто сжался, выплеснув гнев.

– Проклятье, Рах, ну почему ты всегда такой упрямый и праведный?

– Кто бы говорил. Кто однажды кричал на меня за то, что я пытался помочь ей? Вроде ты говорил, и не раз, что мной руководил член.

Он наконец отвел взгляд и издевательски усмехнулся.

– Просто дай мне тебя ненавидеть.

– И это ты уже не раз говорил. А я по-прежнему тебе не запрещаю.

Выпустив пар, Тор вздохнул и наконец уселся.

– Ты же понимаешь, что если в результате Кисия и Чилтей заключат союз, оставаться здесь вам станет еще опаснее.

Я наклонил голову набок.

– А тебе? Ты всё еще левантиец, каким бы особенным себя ни чувствовал.

Он невесело усмехнулся.

– Я давно перестал быть левантийцем. Иметь общий цвет кожи и язык недостаточно, если все остальное – только шрамы.

– И кто же ты теперь? Кисианец?

– Да я… я толком и не знаю. – Закусив губу, Тор смотрел на холодные угли. – Наверное, я никто. Зажат между двумя мирами, но не принадлежу ни к одному из них. И мне не нужна твоя жалость, – добавил он, когда я открыл рот. – Все так, как оно есть. Я так старался остаться левантийцем, но мне отказывали в этом и игнорировали, потому что само мое существование напоминало другим об их боли. И теперь я вынужден искать свое место в мире. А пока я просто Тор. У меня нет ничего своего, но зато я могу отправиться куда угодно и быть кем угодно, ни перед кем не отчитываясь. В такой свободе есть своя прелесть.

Что я мог сказать? Да он, наверное, и не хотел ничего слышать, так что мы некоторое время сидели в тишине, вместе, но по отдельности. Мы могли бы просидеть так еще долго, если бы на краю лагеря не поднялась какая-то суета. Голоса собравшихся Клинков становились всё громче, от группы отделилась Шения э’Яровен и помчалась к нам.

– Капитан! Вернулась Зуфа э’Беджути с разведчиками, они нашли доминуса Виллиуса.

Вскочив на ноги, я последовал за ней к взволнованным Клинкам.

– Спокойно! – крикнул я, пробиваясь сквозь толпу к Зуфе и Локу э’Беджути в центре круга.

Между ними стоял Лео, но не тот, которого я помнил. И не тот, которого ожидал увидеть. Он весь сжался и испуганно смотрел в землю. Однако, подняв взгляд, вздрогнул, узнав меня.

– Рах.

Тело окатило волной гнева, кожа начала зудеть. Этот человек использовал меня и моих Клинков. Использовал Гидеона. А теперь у него хватало наглости стоять посреди моего лагеря и произносить мое имя.

Крепко сжав кулаки и зубы, я повернулся ко второму человеку, которого привела Зуфа.

– А это кто?

– Кажется, его зовут Яконо, капитан. Он защищал доминуса Виллиуса, хотя, по-моему, любит его не больше нашего.

Я перевел взгляд с Зуфы на съежившегося Лео, а затем на незнакомца. Тот заговорил не на левантийском.

– Проклятье. Где Тор? Мне нужно…

– Да здесь я. – Он вышел вперед, изобразив пародию на приветственный жест. – Он говорит, что если вам нужен Лео, то это не тот человек. Это не Лео.

Поднялись крики, и Тор поднял руки в знак примирения.

– Я только повторяю его слова. Естественно, я вижу, что он выглядит в точности как Лео Виллиус.

Да, но… так же, как Гидеон, который сейчас спал в хижине, был не тем Гидеоном, которого я видел в последний раз в Мейляне, и не тем, которого знал в родных степях, это был не тот Лео, за которым я следовал на юг. Какой-то беспомощный, тихий, изломанный и странный.

– Попроси его объяснить.

Тор закатил глаза, но задал мой вопрос. При звуке чилтейской речи незнакомец с облегчением вздохнул.

– Он говорит, что это покажется бессмыслицей, – сказал Тор, сосредоточенно прислушиваясь к словам незнакомца. – И вы сочтете его за безумца, но этот Лео – один из семи близнецов, он не такой, как остальные шесть, и что-то там еще о половинках душ и… честно говоря, капитан, мне нужно больше времени, чтобы перевести его слова правильно, потому что они какие-то… странные.

Я провел рукой по колючей голове.

– Ладно. Тор, сядь рядом с этим Яконо и выясни, что сумеешь. А я поговорю с Лео.

Вокруг нас началось недовольное бормотание, и я поднял руки.

– Я знаю, чего вы боитесь, поэтому пойду на этот риск в одиночестве. На это время главным будет Амун, чтобы Лео Виллиус не смог использовать мое положение в своих целях. Устроит вас такой расклад?

За ворчанием в основном последовало согласие. Несколько Клинков ушли заниматься своими делами, и в наступившей тишине на меня обрушилась вся тяжесть моей затеи. Гидеон оставался наедине с Лео и не смог с ним бороться. С чего я решил, что справлюсь?

Безопаснее просто воткнуть нож ему в горло, но это не поможет моему народу.

– Ты уверен, капитан? – спросил Амун. – Само собой, ты можешь на меня положиться, но…

– Но нам нужно многое узнать, если хотим что-то изменить на родине. Прикажи Клинкам окружить нас на некотором расстоянии и повернуться спиной.

Мой заместитель со вздохом кивнул, и оставшиеся Клинки начали расходиться по двое-трое, тихо перешептываясь. Тор пригласил незнакомца к костру для приготовления пищи, а Амун хлопал по плечам тех, кого выбрал для охраны.

Когда я уселся на утоптанную землю и предложил доминусу Виллиусу сесть напротив, в лагерь вернулось спокойствие. Вокруг, отвернувшись от нас, стояли Клинки, достаточно далеко, чтобы не слышать разговор, но достаточно близко, чтобы при необходимости десяток острых сабель мгновенно оказался у горла Лео.

Осознавая эту опасность или нет, но Лео Виллиус, сгорбившись, сел. Он походил на провинившегося ребенка, которого привели к гуртовщику, но что бы он ни сказал, мой народ все равно будет его ненавидеть.

– Я и не жду, что они перестанут меня ненавидеть, – произнес Лео, обхватив себя руками. – У них на то есть причины. Я сам себя ненавижу.

– Ты читаешь мои мысли.

Я подозревал это и раньше, но идея казалась слишком бредовой.

– Да. Прости. Трудно… не делать этого. Особенно когда поблизости только один разум.

Я посмотрел на спины Клинков и задался вопросом, не подвергаю ли их опасности. Вдруг, несмотря на мои благие намерения, это все же ужасная идея.

– Что ж, я ценю твою честность, – сказал я. – Ответишь ли ты с той же честностью на все вопросы?

– Если смогу. Я не хочу умирать за преступления брата.

Я подался вперед, поставив локти на колени.

– Брата?

– У меня их было шесть. Случается… аномалия, когда одна душа рождается в двух телах, но с нами все пошло… не так. Я – первая половина. Мой брат-близнец должен был стать второй, вот только его половина разделилась на шесть частей. Мы все общались без слов, но я долго не понимал, что они могли общаться только через меня. У них не было связи друг с другом, только со мной. И… шум. – Он посмотрел на свои руки, дрожавшие так же, как руки Гидеона в последнее время. – Я потерял себя. Стал просто проводником без собственных мыслей и планов. Пока Кассандра не убила одного из братьев. А потом Гидеон убил второго. Дишива э’Яровен – третьего, и мало-помалу я начал… обретать себя. Знаю, звучит дико, и я не жду, что ты мне поверишь, но это правда. Долгие годы я вел себя как мои братья, будто пляшущая в руках кукловода марионетка, но я – не мой брат. Теперь, когда из них остался только один, я стал самим собой как никогда прежде и не…

Похоже, слова у него закончились, и мне оставалось только сидеть и смотреть на него, пытаясь осознать услышанное.

– Голова в ящике. Тебе… ему не было даровано новое тело, он просто показывал мне голову своего близнеца?

– Да. Никто из них не возвращался к жизни, бог не назначал им цели, но история в священной книге придавала смысл нашему странному состоянию, поэтому мы – они – попытались прожить ее. Воплотить ее под собственным контролем. Возможно, это была своего рода скорбь о том, как тяжела наша жизнь.