Одно дело — подозревать, что в Лондоне от внимания Холмса не укрыться, и другое — слышать о точном положении камер. Гермиона почти потеряла дар речи — почти, потому что всё-таки смогла сказать спокойно:

— Очень предусмотрительно с вашей стороны.

Майкрофт ничего не ответил и занялся расправлением манжет рубашки. Гермиона встала, потёрла затёкшую шею и опёрлась на край стола. От усталости — денёк выдался тот ещё — её слегка пошатывало, а по телу бегали искорки искусственной бодрости, из-за которых кровь бурлила, как шампанское. Холмс снова бросил взгляд на часы, перехватил трость и однозначно собирался сказать что-то о том, что ему пора, пожелать доброй ночи и, возможно, отдать-таки книгу.

В сущности, это было совершенно верное решение, и Гермиона его одобряла, во всяком случае, настоящая, обычная Гермиона. А вот та, с которой она встретилась в подсознании, была против. Она стояла не в домашней мантии, а в свободном платье до середины икр, и волосы у неё были не остриженные, а длинные, лежащие удивительно мягкими локонами на плечах. И в тот момент, когда Гермиона сказала бы: «Доброй ночи», она говорила совершенно другое.

Гермиона мотнула головой — Мерлин, что за бред? Она не станет идти на поводу у своего взбесившегося подсознания, не станет делать ничего, о чём потом пожалеет.

Но вот любопытный вопрос: о чём именно она пожалеет? О нехватке пары часов сна? О том, что лишилась очередной ночи в гулкой, пустой темноте — сомнительной альтернативе ночных кошмаров? Или об уязвлённой гордости?

— Вы ужинали? — этот вопрос сорвался с её губ прежде, чем она успела его удержать. К счастью, она владела собой в достаточной мере, чтобы не пробормотать следом весь тот поток неловкого бреда, который просился на язык.

Лучше было выдержать эту паузу, вытерпеть молчание, чем выдать себя неуверенными оправданиями. «Молчи, Грейнджер», — велела она себе и выполнила приказ, крепко сжав зубы и плотно сомкнув губы.

Какие мысли пронеслись в этот момент в голове Майкрофта, она угадать не решилась бы, его взгляд не изменился, каменная маска не спала, обнажая истинную сущность. Он просто размышлял о её вопросе, как размышляют, прежде чем сказать, хороший ли был кофе.

— Давно, — ответил он наконец, — но, к сожалению, ни в одном из ночных ресторанов Лондона мне лучше не появляться без… дополнительных мер предосторожности.

Слова «к сожалению» он выделил особо, как будто ему и правда было жаль, и, наверное, именно это придало Гермионе смелости, чтобы пожать плечами и невозмутимо уточнить:

— Даже в магических?

— Если только о них не знают иностранные шпионы, — ответил он. — Впрочем, если даже я не знаю…

«Грейнджер, зачем?», — простонала она мысленно. Что ей делать на ужине в компании Майкрофта Холмса, тем более с учётом недавних открытий?

Перспектива ужина в компании Холмса-рептилии, для которого она — всего лишь неуспешный политик и только по недоразумению — деловой партнёр, страшила и угнетала. Но как отправиться ужинать с Холмсом-человеком, видящим в ней (Мерлина ради!) женщину, Гермиона не представляла.

Однако идти на попятную было поздно, поэтому она повыше вскинула голову и взмахом палочки трансфигурировала пиджак Майкрофта в чёрную мантию, а свою призвала из шкафа.

В образе волшебника Майкрофт смотрелся чуть хуже, чем ужасно — в бесформенной мантии он напоминал узкий важный шкаф. Но догадался ли об этом он сам, определить было нельзя — у него на лице не дрогнул ни один мускул.

Едва Гермиона застегнула собственную мантию и расправила подол, он протянул ей руку. Она осторожно взялась за его холодные пальцы, помянула Мерлина и аппарировала в магический квартал Кардиффа, одно из немногих мест, где хорошим заведением управлял не кто-то из её близких знакомых и бывших приятелей.

Впрочем, это не помогло — официанты её узнали и тут же засуетились вокруг знаменитости. Майкрофт сразу же после аппарации отпустил её руку и теперь опирался на зонт, оглядывая интерьер со смесью отвращения и любопытства.

«Высокая магия», так назывался ресторан, была отделана со вкусом, в испанском стиле. Столы были убраны скатертями, по которым то и дело протекали волны живой вышивки, а узкие квадратные свечи под потолком парили так, чтобы одновременно создавать приятный полумрак, но оставлять достаточно света. Несмотря на глубокую ночь, пять или шесть столиков были заняты и, очевидно, именно люди за ними вызвали недовольство Холмса.

— Мисс Грейнджер, — повторил администратор, сменивший рядового официанта, — большая честь, большая честь. Вам и вашему спутнику по душе место у окна?

— Вот там, — Майкрофт кончиком зонта указал на столик недалеко от запасного входа, и Гермиона кивнула, соглашаясь.

Администратор если и удивился, что почётная гостья не желает любоваться роскошным видом на город, то ничего не сказал.

— Извините, — произнес Холмс, едва официант оставил меню и ушел, — я нечасто обхожусь…

— Без охраны?

— Без некоторых мер предосторожности.

Гермиона покачала головой: она не хотела даже думать о том, каково это — постоянно ходить в компании телохранителей. После войны Кингсли подумывал приставить к ней, Гарри и Рону по паре авроров, но, к счастью, тогда слишком не хватало людей.

Если бы были авроры, Рон остался бы жив… Если бы они не были так беспечны, всё вышло бы совсем иначе. Эта мысль ножом полоснула по сердцу, оставляя очередную зазубрину рядом с незаживающей открытой раной

— Возможно, мою нервозность оправдывает то, — Майкрофт чуть поджал губы, вырывая Гермиону из невесёлых размышлений, — что женщина, которая в прошлый раз приглашала меня на ужин, позднее попыталась меня убить.

Он сказал это настолько серьёзным и спокойным тоном, что Гермиона не сдержалась и рассмеялась.

— Я не шучу, — сказал Майкрофт, но вместо обычной ледяной пустоты в глазах у него вспыхнули искорки веселья, — она была весьма изобретательна.

— Судя по тому, что вы живы — не слишком, — заметила Гермиона, всё ещё посмеиваясь.

— Ей не хватило сущей безделицы, — Майкрофт развёл руками, а потом пододвинул к себе меню, раскрыл и спросил нейтрально: — надеюсь, вы не будете возражать, если счёт оплачу я?

— Я бы, может, и не возражала, — сказала Гермиона, — но здесь вряд ли принимают к оплате фунты. Или, тем более, банковские карты.

На самом деле, ей почему-то было приятно, что он это предложил — может, потому что ей не предлагали этого уже очень давно?

— Галеоны, я помню. Не думаю, что с этим возникнут проблемы.

Будь она ещё сотрудником ДМП или агентом Кингсли, она задала бы пару уточняющих вопросов, но менталисту Отдела тайн до оборота денежных средств дела не было, так что она сочла за благо тоже начать изучать меню, тем более, что оно заслуживало внимания.

Его создавал большой любитель своего дела, может, даже владелец заведения, а заколдовывал мастер чар. Каждое блюдо можно было рассмотреть в деталях, от тарелок, кокотниц, горшочков и сковородок поднимался лёгкий пар, страницы с винами пахли свежим виноградом и чем-то сладким, а страницу с мороженым Гермиона сочла за благо перевернуть поскорее, настолько аппетитно выглядели прозрачные запотевшие вазочки с шапками сливок и фруктов поверх разноцветных шариков пломбира.

Желудок тихо заурчал, напоминая о том, что владелица питается духовной пищей как минимум с утра, и Гермиона понадеялась, что Майкрофт этого не услышал — напрасно, конечно. Как и Шерлок, Майкрофт обладал неприятным талантом подмечать детали, правда, в отличие от брата, имел достаточно такта, чтобы не сообщать о своих наблюдениях.

Снова подошёл администратор, и Гермиона первой сделала заказ, заодно попросив унести бокалы под вино и шампанское — после общения с Гарри пить ей как-то не хотелось. Майкрофт размышлял чуть дольше, поддержал решение о напитках, ограничившись водой, и заказал в итоге ростбиф с овощами и картофелем. Как будто ради этого стоило читать меню!

— Я британец до мозга костей, — сказал он, чуть дёрнув углами рта и явно угадав её непритворное возмущение.