Спустя несколько секунд хором они стали зачитывать написанные на нём строки.

Первая из них была следующей:

Самым первым уголовным кодексом считаются Законы Хаммурами, и Александр, как человек, который всегда увлекался историей, — даже был отличником, — разумеется вдохновлялся творением вавилонского царя при создания первого эльфийского законодательства.

Одна из важных особенностей вавилонского кодекса заключалась в том, что легитимность законов в нём определяло право не божественное, но именно человеческое. Это были законы царя для своих подданных, а не бога для своих творений — чрезвычайно важный момент.

Александр его учёл.

И сделал по-своему.

Он решил совместить и то, и другое.

Половину законов он придумал самостоятельно. Они были именно что божественными, как заповеди. Эти законы представляли собой базовые правила хорошего поведения: не убий, не укради, не возлежи с женой своего соседа и прочее… Другую же половину сочинил уже сам Нара. Она была намного более подробной и представлял собой строгий перечень.

Именно в этих законах была обрисована кастовая система, мысли о которой Нара вынашивал уже очень долгое время. Юноша сделал её даже ещё немного жёстче. Отныне, если твой отец был каменщиком, сыну обязалось перенять его дело, и никак иначе.

Законы божественные были записаны на верхней половине белого камня. Законы мирские — на нижней. В этом можно было увидеть символизм, — великая белая птица парила в небесах и наказы у неё были небесные, а Нара, её посланник, царствовал на земле, и правила у него тоже были земные.

Слушаться, впрочем, следовало и тех, и других, если не хочешь, чтобы тебя наказали. Наказания Нара придумал самые жестокие. Юноша здраво рассудил, что самое страшное в нарушителях законы — это не тот вред, который они причиняют, но неповиновение само себе.

Зачем же в таком случае делить преступления на лёгкие и тяжёлые? Проступок был всего лишь один — беззаконие. И наказание за него тоже могло быть одним единственным: смертная казнь. И убийство, и воровство, и даже лёгкое телесное насилие, согласно законам Нара, карались смертной казнью.

Семеро глашатаев семь раз и хором прочитали вырезанные на камне строчки. Все собравшиеся эльфы слушали их с пристальным вниманием. Некоторые из них едва заметно шевелили губами, повторяя сказанное и запоминая.

Когда с этим закончили, Нара подозвал одного глашатая поближе и наказал, чтобы он теперь день и ночь дежурил возле великого камня, и если у кого-нибудь возникнут вопросы, что означает тот или другой закон, глашатай ему всё прочитал и рассказал.

А вообще каждый эльф был обязан выучить законы наизусть.

С этим юноша их оставил, удалившись в свою хижину.

Она была совсем небольшой, такой маленький деревянный домик, и находилась неподалёку от места, куда притащили камень.

Нара зашёл в помещение, закрыл за собой дверь и завесил штору. В комнате стало темно. Юноша присел на землю и пару секунд смотрел на стену.

Затем он свалился на спину.

Юноша расправил руки влево и вправо, как ангел. Его правая ладонь, которой он держал заострённый камень для резьбы, набухла и покраснела. Местами она была даже голубоватой.

Нара трудился два дня подряд. Даже будучи особенным эльфов, силой многократно превосходившим всех своих сородичей, не говоря уже о людях, он чрезвычайно утомился. Последние несколько часов юноша находился на пределе. Лишь благодаря могучей воле он смог завершить начатое.

Сделать всё было необходимо за один раз чтобы оказать наибольшее влияние на эльфийское племя.

После того, что они сегодня увидели, Нара превратился для эльфов в совершенно мифическую фигуру. Прежде его власть зиждилась в большинстве своём на великом духе, — теперь они узрели его собственную немыслимую силу. Это прибавило ему авторитет, — сейчас это было особенно важным…

Нара понимал, что заставить эльфов исполнять законы — та ещё задачка. Они привыкли к древним порядкам. Указания сверху были для них чем-то чуждым. Даже На был для своего племени не столько владыкой, сколько советчиком. Всё это следовало менять.

Юноша устал.

Пару минут он просто лежал.

Затем что-то зачесалось у него на руке. Юноша повернул голову и увидел небольшого чёрного жучка, который карабкался на его белую ладонь. Нара подобрал его, чтобы посмотреть поближе. На спине у жучка был хитиновый панцирь, чёрный, но с переливами тёмно-зелёного цвета.

Юноша несколько секунд его рассматривал. В своих родных землях он никогда таких не видел. Вдруг на спине насекомого раскрылись крылья, и он, покачиваясь, сперва приподнялся над рукой Нара, а затем взлетел и стал парить у потолка.

Юноша наблюдал за ним ещё несколько секунд, и всё это время глаза Нара выглядели особенно большими, а его лицо — необыкновенно чистым и белым. Казалось, что сейчас он был никаким не пророком, не царём, не властителем судеб, но самым обыкновенным молодым эльфом.

Продолжалось это до тех пор, пока в дом юноши не постучали.

Нара опустил голову и закрыл глаза. Когда они открылись, взгляд его был пустым и холодным. Предстояло ещё великое множество дел… Юноша вышел на улицу, где его встретил мужчина с белыми волосами, который стал зачитывать с таблички, — читал он по слогам, — доклад о том, как обстоят дела.

Уши Нара слушали его, а глаза медленно осматривали всё, что было вокруг. Нынешнее поселение эльфов представляло собой кучу лачужек, наспех выстроенных неподалёку от речки. Тут и там горели костры, на которых жарили рыбу или мясо.

Пока что эльфы жили едва ли лучше, чем во времена своего обитания в чаще. Но всё это обещало в ближайшее время измениться. Среди них уже появились первые каменщики, первые кузнецы и плотники, — уже через пару месяцев взойдёт первый урожай. После этого им больше не придётся тратить почти всё своё свободное время на поиски пропитания, как они делали это сейчас.

Новая жизнь только начиналось… Подумал Александр, который тоже наблюдал за племенем, только со стороны и сверху.

Мужчина удостоверился, что всё было в порядке, после чего вызвал инструмент для проматывания времени. Александр поставил его на значение близкое к максимальному, открыл на серебристой пластине список своих нынешних задач, про бронзовую утварь и всё прочее, и нажал на сверкающую кнопочку.

Прямо у него на глазах у мужчины захудалый лагерь стал разрастаться в самый настоящий город…

Солнце поднималось в бело-голубом небе над широкой рекой, разбрасывая свои брызги на её бурные потоки, а совсем рядом, на берегу, тут зелёном, там золотистом, в зависимости от того, какие были посажены злаки, эльфы собирали урожай.

Несколько тысяч мужчин и женщин методично срезали пшеницу. Время от времени они перекидывались фразами, время от времени брали перерыв и садились на землю, устраиваясь куда-нибудь в тенёчек. Сидели так минуту или две, поднималась и снова продолжали работу.

Когда солнце приподнялось немного повыше, инструменты, которые использовали эльфы, острые серпа, словили его свет и вспыхнули, словно раскалённые. Сияние у них было тёмно-золотистое, ибо сделаны они были из бронзы.

На одной из высоких пальм, которые росли тут же на берегу, сидела большая белая птица и тихо наблюдала за тем, как работают эльфу. В какой-то момент она взмыла в небеса. Сперва под её размашистыми крыльями проносились золотистые поля; затем побежали убогие домишки, и, спустя некоторое время, взгляду птицы открылся самый настоящий город.

Показались давильни, амбары, хлебопекарни, арсеналы, дворы и загоны, битком набитые зверьём… Затем побежали дома — с одним, двумя и тремя этажами. Постепенно подобных сооружений было всё больше и больше.