Ну, что же, мне это только на руку.

Я проскользнул в арку между колоннами, дождавшись, пока мимо пройдет парочка гвардейцев в парадных кителях. Один рассказывал другому, что его записали в церемониальный строй. Я не стал мешать парню делиться радостью. Протиснулся в боковой коридор и, пригибаясь, двинулся вдоль стены.

Время от времени приходилось замирать, прятаться за статуи или за кованые подставки под знамена. В очередной раз застыв в тени, я увидел, как мимо, прихрамывая, шагает Книппер. И едва сдержал мальчишеский порыв выйти из укрытия и похлопать того по плечу.

Вот бы старик удивился. Впрочем, учитывая, что на этом моя скрытная миссия и завершилась бы, делать я этого, конечно, не стал.

Парадные залы остались позади. Чем ближе к покоям Елизаветы — тем тише. Здесь все уже расчищено и приведено в порядок. Мягкие ковры заглушали шаги, люстры потушены, окна завешены тяжелым бархатом…

Миновав галерею с портретами династии Романовых, я замедлился у поворота. Почти на месте. Личная охрана Елизаветы наверняка более внимательная, чем те остолопы, что шатались по дворцу. Но если все пошло по плану Оли… если хоть часть из того, что она пообещала, реализовалась — шансы у меня были неплохие.

Пора было выяснить, как много из ее обещаний все еще в силе.

Я выдохнул, сбросил с себя мокрую от пота жилетку, сунул ее за доспех на постаменте, отправил туда же барсетку, которую зачем-то все еще таскал за собой, и шагнул вперед.

Настало время встретиться с любимой племянницей и выяснить, с какой целью она настолько сильно хотела меня видеть, что не постеснялась отправить целую армию. Хотя едва ли Елизавета вообще была в курсе того, как именно выполняют ее приказ.

Если вообще его отдавала.

Елизавета спала. Поверх нетронутого одеяла, заправленного заботливыми руками горничных еще с утра. Видимо, государственные дела вымотали ее высочество настолько, что она отключилась сразу, как только ее белокурая головка коснулась подушки. Успела смыть косметику, убрать волосы в хвост и переодеться в ночную рубашку, а улечься нормально и выключить лампу на столике у кровати — уже нет.

Из-под абажура лился мягкий и тусклый свет, и из-за причудливой игры теней лицо Елизаветы казалось чуть ли вдвое старше того, что я видел всего какой-то месяц назад. В нем уже почти не осталось полудетской округлости, а в уголках глаз залегли крохотные морщинки, которые не разглядят ни хороший сон, ни Дар, ни даже самая крутая косметика.

Такова цена власти. Такова цена титула, который племяннице предстоит принять. И такова цена короны, под тяжестью которой порой склонялись головы крепких мужчин. И Елизавета заплатит эту цену куда раньше, чем сможет понять, кто и когда именно выставил ей счет.

Но это случится потом. А сейчас прямо передо мной лежала пока еще не императрица, а совсем юная девушка, которая всего год назад лишилась семьи, все это время ходила по лезвию бритвы, и лишь чудом уцелев, была вынуждена принять на себе бремя почти непосильной ноши.

Пока я шел через мокрый и холодный тоннель под Невой, меня с каждым шагом наполняли самые разные чувства. И порой весьма противоречивые — но теперь от половины из них не осталось и следа. Обиду и злость будто смахнуло гигантской, но мягкой и осторожной ладонью, и на мгновение мне даже захотелось уйти. Просто развернуться и убраться обратно в чертов подземный… точнее, подводный ход, напоследок тайком поцеловав племянницу в щеку и накрыв одеялом хотя бы ноги — чтобы не простудилась.

Но ничего этого я, конечно же, не сделал.

Моя тень скользнула по стене и снова двинулась вперед, к кровати. Рука потянулась было к ночнику, чтобы выключить свет, но в самый последний момент я все же передумал.

Пусть видит. Пусть даже испугается — и все же так будет лучше.

Елизавета спала.

Но как только я сделал еще один бесшумный шаг — открыла глаза.

Сразу, резко, без подобающий пробуждению звуков и потягиваний. Будто всю ночь сама поджидала меня в императорских покоях, лишь притворяясь спящей. Она даже не дернулась — только чуть приподняла брови, словно все еще никак не могла понять, что это — явь или какое-нибудь наваждение, решившее явиться во сне в образе беглого гардемаринского прапорщика.

И лишь через несколько мгновений Елизавета, наконец, сообразила. И то ли побоялась шевелиться, то ли просто не смогла. Но все, что она чувствовала, я видел в глазах. Испуганных, широко распахнутых, с черными зрачками, стремительно растущими до самой границы радужки.

Я уже всерьез примеривался метнуться вперед, чтобы на всякий случай зажать Елизавете рот, но так и не решился. Это и само по себе наделало бы изрядно шума, а если девчонке бы взбрело в голову огреть меня Даром… попытаться огреть…

Навредить мне она, конечно, не могла — даже при всем желании. Однако выплеск энергии наверняка почувствуют и дежурные гардемарины, и уж точно — старик, которого мы с Гагариным едва не отправили на тот свет. И тогда все Одаренные и солдаты в Зимнем примчатся сюда в течение пары-тройки минут. И вместо воспитательной беседы с подрастающим поколением я получу позорное бегство и пару дюжин трупов.

Среди которых, кстати, вполне может оказаться и мой.

— Тихо! — прошептал я, прижимая палец к губам. — Прошу тебя — ни звука.

Елизавета молча кивнула. Ей и раньше хватало самообладания, но с момента нашей последней встречи она, кажется, и вовсе успела превратиться в самую настоящую железную леди. Тревогу и страх выдавали только глаза… И то, что нельзя было увидеть.

Эмоции, сдобренные силой родового Дара, хлестали из Елизаветы с такой силой, что меня буквально затапливало ими. И я ничуть не удивился, когда где-то за моей спиной едва слышно скрипнула дверь. Не в спальню, конечно — пока только та, что вела в императорские покои. Гардемарины с их четвертым-пятым рангом вряд ли смогли бы почувствовать энергетический выхлоп, а вот старикашка…

Старикашка смог.

— Бога ради, только молчи, — простонал я, скользнув к стене. — Я обязательно все объясню, но сейчас — ни звука!

Ночной страж будущей императрицы не заставил себя ждать. Стоило мне кое-как укрыться в тени, как он тут же появился. Вошел без стука. То ли имел соответствующие инструкции, то ли посчитал ситуацию достаточно… кхм, весомой, чтобы вот так ломиться в спальню ее высочества.

Елизавета едва слышно ойкнула, уселась и тут же принялась оттягивать ночную рубашку вниз, прикрывая голые коленки. Ивана Людвиговича это, конечно же, ничуть не смутило, и на монаршие ноги он, кажется, даже не посмотрел.

Как и в мою сторону — к счастью.

— Доброй ночи, ваше высочество, — негромко проговорил старческий голос. — Прошу меня извинить, но… вы не спите?

— Сплю. То есть, спала, — пробормотала Елизавета. — Я не…

— Мне показалось, я слышал чей-то голос. — Иван Людвигович со скрипом облокотился на дверной косяк. — С вами все в порядке?

Елизавета молчала всего секунду или две, но для меня они растянулись в вечность. Одно ее слово, один жест — и я рвану из кобуры на поясе почти бесполезный пистолет. Всажу всю обойму прямо сквозь дверь и, если повезет, выведу из строя самого опасного противника. Не убью, конечно — на такого мастодонта нужно что-то посолиднее дюжины девятимиллиметровых тупоносых пуль — но уложить, пожалуй, успею. Даже раньше, чем сюда влетят гардемарины, а за ними…

— Да… Да, Иван Людвигович. — Елизавета даже попыталась улыбнуться. — Со мной все хорошо. Просто дурной сон.

Умничка! Какая же ты у меня умничка!

У девчонки не было времени на размышления. Решать пришлось сразу, на ходу — и, к счастью для нас обоих, решение оказалось верным. Дверь в спальню с негромким щелчком закрылась, и через мгновение я услышал неторопливые шаги.

Иван Людвигович слегка шаркал, удаляясь.

— Что… Как ты сюда попал? — прошептала Елизавета одними губами. — И что тебе нужно⁈

Чутье верно подсказало ей, что выдать меня было бы величайшей глупостью. Однако разгадать мои намерения его уже не хватило. Похоже, Елизавета до сих пор боялась, что вернувшийся с того света дядюшка пришел не с миром, а исключительно для того, чтобы поквитаться с нерадивой племянницей.