Отм?ченная тенденція не может быть случайной — слишком опред?ленно проходит она в первые дни посл? стабилизаціи положенія. Она им?ет ц?лью н?сколько затушевать в общественном сознаніи активную роль, которую пришлось играть петроградскому Сов?ту в организаціи временной государственной власти. Надо думать, что Цент. Ком. партіи к. д. сознательно не упомянул в своем воззваніи 3 марта об участіи Сов?та, равно как и в офиціальной осв?домительной радіо-телеграмм?, составленной Милюковым и отправленной в тот же день правительством за границу, функціи Сов?та (одной из "наибол?е вліятельных" л?вых политических организацій) сводились к "политическому благоразумію", а все организующее д?йствіе приписывалось Временному Комитету Гос. Думы, солдатскими демонстраціями в пользу которой началась революція 27 февраля. Это не была "каррикатура на революцію", как утверждают л?вые мемуаристы, но это была стилизація революціи (сд?ланная в мягких тонах) под вкус руководителей тогдашней "цензовой общественности"[451]. "Манифест" 6 марта совс?м умалчивал о Сов?т?, говоря только о р?шимости Гос. Думы и революціонных порывах народа.

Безспорно авторитет Гос. Думы чрезвычайно вырос в сознаніи масс в первое время революціи. Дума, по признанію Керенскаго, явилась как-бы "символом народа и государства в первые мартовскіе дни"... Правительство не отд?лялось от Думы — свид?тельствовал впосл?дствіи отчет уполномоченной Врем. Комитетом Комиссіи, которая была послана на фронт и в провинцію. Их престиж "везд?" стоял "очень высоко" — даже такіе большевицкіе д?ятели, как Крыленко, признавали, что на фронт? нельзя было "р?зко" ставить вопрос о том, что правительство не может защищать интересы народа. Но обыватель не слишком разбирался в терминологіи, и поэтому не приходится обманываться — это был авторитет не стараго законодательнаго учрежденія, символизировавшаго народное представительство, о котором говорила радіо-телеграмма за границу, а учрежденія, явившагося истоком Временнаго Комитета, на котором почила благодать революціи[452]... Сама по себ? Государственная Дума, исчезнувшая в часы переворота (brusquement — по выраженію Керенскаго), была уже фикціей, которую едва ли возможно было воплотить в конкретном образ?. Родзянко говорит, что он настаивал на том, что акты отреченія Николая II и Михаила должны "состояться в публичном зас?даніи Гос. Думы". Дума таким образом "явилась бы носительницей Верховной власти и органом, перед которым Временное Правительство было бы отв?тственным... Но этому проекту р?шительно воспротивились"... Надо было признать, что д?йствовавшая до переворота конституція осталась в сил? и посл? манифеста 3 марта, по "юристы кадетской партіи р?зко возражали, считая невозможным подвести под такое толкованіе юридическій фундамент".

Идею созыва Думы разд?лял и Гучков. Он считал, что Временное Правительство оказалось висящим в воздух?. Наверху — пустота, внизу — бездна. Единственным выходом из положенія какого-то "захватчика власти — самозванца" мог явиться созыв законодательных учрежденій, им?вших, как никак, "санкцію народнаго избранія". Гучков допускал н?которую перелицовку в их состав?, прим?рно в дух? той, которая производилась тогда в земских и городских самоуправленіях. "В бес?дах со своими коллегами по Врем. Правительству — разсказывает Гучков в воспоминаніях — я н?сколько раз поднимал вопрос о созыв? Думы, но не нашел среди них ни одного сочувствующаго этой иде?... А. И. Шингарев, объясняя свое отрицательное отношеніе к моему предложенію возстановить права Гос. Думы, сказал мн?: "Вы предлагаете созвать Думу, потому что недостаточно знаете ея состав. Если бы надо было отслужить молебен или панихиду, то для этого ее можно было бы созвать, но на законодательную работу она не способна". Разговор с Шингаревым, передаваемый Гучковым, подтверждает указаніе на то, что юридическая концепція, установленная толкованіем акта 3-го марта со стороны государствов?дов, не была ясна и лидерам партій. Ими руководила политическая ц?лесообразность, т. е., юридически н?что весьма расплывчатое. Родзянко считал, что отрицательное отношеніе к иде? созыва Гос. Думы вытекало из стремленій д?ятелей кадетской партіи, желавших "пользоваться во всей полнот? своей властью". Такое же приблизительно толкованіе дает и Гучков, не нашедшій сочувствія своей иде? и вн? Временнаго Правительства: "даже среди членов Комитета Гос. Думы я нашел только двух членов, готовых поддержать мою идею"[453].

"Кадетскіе юристы" стояли на почв? концепціи, установленной их толкованіем акта 3 марта и иллюстрирующей существовавшую до отреченія "конституцію". Политическая логика была на их сторон?. Вопрос о взаимоотношеніях Временнаго Правительства и Временнаго Комитета Гос. Думы возник в первом же зас?даніи Правительства 4 марта, когда кн. Львов предложил "точно опред?лить объем власти, которым должно пользоваться Вр. Пр. до установленія Учред. Собр. формы правленія". Из сохранившагося наброска протокола этого зас?данія видно, что министрами было высказано мн?ніе, что "вся полнота власти должна считаться переданной не Государственой Дум?, а Временному Правительству". Отсюда возникал вопрос о "дальн?йшем существованіи Комитета Гос. Думы и казалась сомнительной возможность возстановленія занятій Гос. Думы[454]. Временный Комитет, выполнившій легшія на него функціи, формально подлежал ликвидаціи. В "Рус. В?д." можно было прочитать сообщеніе, что участники сов?щанія членов Гос. Думы 5-го также склонялись к тому, что "Члены Думы не должны настаивать на сохраненіи Временнаго Комитета". Между т?м устраненіе этой фикціи отнюдь не было в интересах "цензовой общественности", ибо устраненіе Временнаго Комитета означало и устраненіе авторитета не существовавшаго уже государственно-правового учрежденія — "Думы". Популярность слов "Государственная Дума" в первыя нед?ли революціи являлась столь сильным притягивающим магнитом, что почти естественно представитель Временнаго Правительства и в то же время "сов?тскій" д?ятель, прибыв в Ставку, прив?тствовал Алекс?ева именно от Государственной Думы: "Позвольте мн? — сказал Керенскій — в знак братскаго прив?тствія арміи поц?ловать вас, как верховнаго ея представителя и передать родной арміи прив?т от Государственной Думы". Член Думы Янушкевич в своем отчет? Временному Комитету о по?здк? на С?верный фронт в первых числах марта разсказывал, какой по истин? "царскій пріем" был ему оказан: повсюду толпы народа встр?чали его с музыкой, "носили на руках", перед ним "склонялись знамена". И очень скоро т? же члены частнаго сов?щанія Гос. Думы выносят постановленіе (14 марта) о том, что до созыва Учред. Собранія Государственная Дума является "выразительницей мн?нія страны". Не совс?м прав Родзянко в своем утвержденіи, что Правительство не пошло рука об руку с народным представительством — об этом бывшій председатель IV Думы говорил в московском государственном сов?щаніи, называя "третьеіюньскую" Думу "всенародным представительством"[455]. На практик? Правительство всем?рно покровительствовало Временному Комитету — его агитаціонной д?ятельности па фронт? и в провинціи. Для этой агитаціи были предоставлены вс? возможности[456]. И надо признать, что, если "ломка" стараго строя все же прошла благополучно, если "взбаламученное море" народных страстей к концу третьяго м?сяца революціи не затопило страну, то в этом не малая заслуга принадлежит созданному 10 марта "отд?лу сношеній Временнаго Комитета с провинціей". Как свид?тельствует его отчет, члены Думы разных партій, объ?зжая провинціи в сопровожденіи делегатов Сов?та, несли вглубь Россіи идею единства политическаго фронта — вс? они тогда были охвачены революціонным пылом неофитов и никаких реакціонных заданій себ? не ставили... Через посредство Временнаго Комитета из членов Думы назначались особые уполномоченные — комиссары правительства.