Источником другой легенды явился П. Н. Милюков. Я называю Милюкова только потому, что на его "Исторію" в этом случа? ссылаются, и что он явился как бы обоснователем легенды. В д?йствительности, начало легенды положили воспоминанія сыгравшаго активную роль в первые дни революціи чл. Гос. Думы Бубликова (они появились в Нью-Iорк? в 1918 г., первый том Милюкова в 1921 г.). В них можно найти такой "анализ" акта отреченія: "одной из основных черт характера семьи Романовых является их лукавство. Этим лукавством проникнут и весь акт отреченія. Во-первых, он составлен не по форм?: не в вид? манифеста, а в вид? депеши Нач. Штаба в Ставку. При случа? это кассаціонный повод[234]. Во-вторых, в прямое нарушеніе основных законов Имперіи Россійской он содержит в себ? не только отреченіе Императора за себя, на что он, конечно, им?л право, но и за насл?дника, на что он опред?ленно никаких прав не им?л. Ц?ль этого беззаконія очень проста. Права насл?дника этим нисколько по существу не подрывались, ибо по безд?тному и состоящему в морганатическом брак? Михаилу, в пользу котораго отрекся Николай, все равно автоматически им?л вступить на престол Алекс?й. Но зато на время безпорядков с него как бы снимался всякій одіум, как с отрекшагося от своих прав". Посл?дній тезис из произвольных разсужденій бывшаго думскаго депутата и заимствовал историк, придав ему бол?е осторожную и н?сколько расплывчатую формулировку. В "Исторіи революціи" Милюков написал: "Ссылка на отцовскія чувства закрыла уста делегатам[235], хотя позволено думать, что в р?шеніи царя была и изв?стная политическая задняя мысль. Николай II не хот?л рисковать сыном, предпочитая рисковать братом и Россіей в ожиданіи неизв?стнаго будущаго. Думая, как всегда прежде всего о себ? и своих даже в эту критическую минуту и отказываясь от р?шенія, хотя и труднаго, но до изв?стной степени подготовленнаго, он вновь открывал весь вопрос о монархіи в такую минуту, когда этот вопрос только и мог быть р?шен отрицательно. Таковы были посл?днія услуги Николая II родин?".

В 1923 г. в "Красном Архив?" были напечатаны письма Алек. Феод. к мужу за дни отреченія, давшія новый матеріал для дальн?йшаго толкованія, в дух? создаваемой легенды. Выдержки из одного из их писем (2 марта) были уже приведены.

Эти конспиративныя "крохотныя письма", которыя "можно легко сжечь или спрятать", отправлены были с двумя офицерами ("юнцами", как пишет А. Ф.) Грамотиным и Соловьевым. На другой день А. Ф. пытается отправить письмо через жену одного офицера. Она писала "Солнышко благословляет, молится, держится в?рою и — ради своего мученика. Она ни во что не вм?шивается, никого не видела из "т?х" и никогда об этом не просила, так что не в?рь, если теб? это скажут. Теперь она только мать при больных д?тях. Не может ничего сд?лать из страха повредить, так как не им?ет никаких изв?стій от своего милаго... Такая солнечная погода, ни облачка — это значит: в?рь и над?йся. Все кругом черно, как ночь, но Бог над вс?м. Мы не знаем путей его, ни того, как он поможет, но услышит вс? молитвы. Я ничего не знаю о войн?, живу отр?занная от міра. Постоянно новыя, сводящія с ума изв?стія — посл?днее, что отец отказался занимать то м?сто, которое он занимал в теченіе 23 л?т. Можно лишиться разсудка, но мы не лишимся; она будет в?рить в св?тлое будущее еще зд?сь на земл?, помни это". Письмо, явно, писалось в н?сколько пріемов. Дальше А. Ф. сообщает: "только что был Павел — разсказал мн? все. Я вполн? (курсив А. Ф.) понимаю твой поступок. Я знаю, что ты не мог подписать противнаго тому, о чем ты клялся на своей коронаціи. Мы в совершенств? знаем друг друга, нам не нужно слов, и клянусь жизнью, мы увидим тебя снова на твоем престол? (курсив мой. С. М.), вознесенным обратно твоим народом и войсками во славу твоего царства. Ты спас царство своего сына и страну, и свою святую чистоту и ( Iуда Рузскій — курсив А. Ф.) ты будешь коронован самим Богом на этой земл?, в своей стран?". Еще день: жена получила возможность перекинуться с мужем н?сколькими словами по телефону; А. Ф. пишет 4-го: "Эта дама ?дет сегодня, вчера она не у?хала. Таким образом я могу написать еще. Каким облегченіем и радостью было услышать твой милый голос, только слышно было очень плохо. да и подслушивают теперь вс? разговоры!... Только этим утром я прочла манифест и потом другой Михаила... Не бойся за Солнышко, оно не движется, оно не существует, но впереди я чувствую и предвижу св?тлое сіяніе солнца... О Боже! Конечно, Он воздаст сторицей за вс? твои страданія. Не надо больше писать об этом, невозможно! Как унизили тебя, послав этих двух скотов! Я не знала, кто это был, до т?х пор, пока ты не сказал сам... Я чувствую, что армія возстанет"... "Только сегодня утром мы узнали, — сообщает А. Ф. в приписк?, — что все передано Миш?), и Бэби теперь в безопасности — какое облегченіе!". Само письмо заканчивается словами: "найди кого-нибудь, чтобы передать хоть строчку — есть у тебя какіе-нибудь планы теперь?"

Оставлю свой анализ писем пока в сторон?. Интересно. как проанализировали эти строки другіе в момент напечатанія писем. Перед нами передовая статья парижских "Посл?дних Новостей" от 23 февраля 24 г., озаглавленная "Посл?дніе сов?ты Царицы". Не приходится сомн?ваться в том, что статья написана Милюковым — не только потому, что посл?днія строки статьи словно воспроизводят то, что Милюков написал в "Исторіи", но и потому, что в "Россіи на перелом?" автор ссылается на эту статью, как на свою. "Назначеніе Михаила — заключала передовая "Посл. Нов." — было посл?дним даром Распутина Россіи и первым ударом по мирной революціи". Я возьму комментаріи передовика газеты почти in extenso, сократив только н?которыя выдержки из писем. Процитировав из письма 2-го марта слова, что Царь "ни в коем случа? не обязан" выполнять уступки, к которым его "принудят", автор переходит к письму, пом?ченному 3-м мартом "Страшная в?сть" об отреченіи, наконец, доходит до Царицы... ''Только что был Павел — разсказал мн? все"... "Теперь она... не может ничего сд?лать из страха повредить". И она сп?шит сд?лать несд?ланным что-то уже предпринятое (курсив мой). "Она (все время в третьем лиц?) ни во что не вм?шивается, никого не вид?ла из "т?х" и никогда об этом (о чем?) не просила"... Не будем догадываться, какія тайны похоронены в этих сп?шных подготовленічх к возможному допросу. Но то, что сл?дует за этим превосходит по важности все предыдущее. Д?ло касается смысла отреченія не в пользу сына, как сл?довало бы по закону, а в пользу 6рата, что было явно незаконно. Как изв?стно, первоначально царь думал отречься в пользу насл?дника, но передумал за н?сколько часов до прі?зда Гучкова и Шульгина. Видимо в. кн. Павел Ал. передал цариц? не только о голом факт? отреченія, но и о мотивах этой перем?ны нам?реній. Только (курсив повсюду мой) этим могут объясняться дальн?йшія таинственныя слова императрицы: "Я вполн? понимаю твой поступок, о мой герой. Я знаю, что ты не мог подписать противное тому, о чем ты клялся на своей коронаціи (т. е. передать насл?дство сыну?)... Клянусь жизнью, мы увидим тебя снова на твоем престол?"...

Другое письмо, написанное в тот же день[236], дает н?которое поясненіе: "только сегодня утром (это, очевидно, относится к той же бес?д? с Пав. Ал.) мы узнали, что все передано Миш?), и Бэби (насл?дник) теперь в безопасности — какое облегченіе"[237]. Смысл этих слов в связи с предыдущим может быть только один (курсив мой). Отказ в пользу брата нед?йствителен, и это есть тот трюк, который задуман был и осуществлен в отсутствіи императрицы, но ею всец?ло одобряется: "Мы понимаем друг друга без слов". При условіи передачи власти Михаилу легче было впосл?дствіи истолковать весь акт об отреченіи, как нед?йствительный. Есть основаніе (?) думать, что такое толкованіе было вообще распространено среди великих князей".