Надо признать, что появленіе на исторической авансцен? представителей политической эмиграціи — «людей знанія», которых на мартовском съ?зд? к.-д. прив?тствовал фактическій вождь тогдашней «цензовой общественности», — ничего положительнаго революціи не дало: слишком оторвались они от реальной русской жизни.

Вопрос о техническом правительственном аппарат? не так уже неразр?шим на практик?. В 18 г. н?мцы разр?шили его просто, создав при соціалистическом кабинет? «управляющих д?лами» — Fachminister.

Таково же было ощущеніе и в Москв?. Первый предс?датель Сов?та Хинчук в своих воспоминаніях попытку пос?ять панику приписывает «храбрым» интеллигентным «вождям» из Комитета Общ. Организацій и полученным св?д?ніям о наступленіи Эверта с Зап. фронта, и противопоставляет растерянность «общественников» ув?ренности рабочих, опиравшихся на то, что «воинскія части группами, полным составом» отдавали себя в распоряженіе Сов?та. Старый большевик, Смидович сд?лал по этому поводу прим?чаніе: «Ничего подобнаго не было. Еще около нед?ли в нашем распоряженіи были только тысячи полторы сброда (большинство без винтовок) да пара пушек без снарядов, кажется, без замков».

Легенду эту породило нев?рное сообщеніе, полученное предс?дателем Думы Родзянко и сообщенное им ген. Рузскому на С?верном фронт?.

Для характеристики искренности мемуариста, которому 27-го «и пойти было некуда» (столь неожиданна для него была наростающая февральская волна), можно привести такую выдержку из записи Гиппіус 1марта: «По разсказам Бори (т. е. Андрея Б?лаго), вид?вшаго вчера и Масловскаго и Разумника, оба трезвы, пессимистичны, оба против Сов?та, против «коммунны» и боятся стихіи и крайности».

Слова Ленина на апр?льской конференціи 17 г. У Ленина издалека составилось весьма своеобразное представленіе о ход? революціи, оно совершенно не соотв?тствовало истинному положенію д?л. Он писал в своих «письмах издалека», напечатанных в «Правд?»: «Эта восьмидневная революція была, если позволительно так метафорически выразиться, «разыграна» точно посл? десятка главных и второстепенных репетицій: «актеры» знали друг друга, свои роли, свои м?ста, свою обстановку вдоль и поперек, насквозь до всякаго сколько-нибудь значительнаго отт?нка политических настроеній и пріемов д?йствія».

См. мои книги «На путях к дворцовому перевороту» и «Золотой н?мецкій ключ к большевицкой революціи».

Солдаты запасных частей, взятые от сохи или станка, преимущественно ратники второго разряда, «запертые в казармах ... плохо содержимые, скучающіе и озлобленные», как характеризует их быт ген. Мартынов, представляли «чрезвычайно благопріятную почву для всякой антиправительственной пропаганды» Они должны были сод?йствовать «усп?ху революціи». Агент Охр. Отд. Крестьянинов доносит начальству о «контакт?», существующем между рабочими и солдатами, у которых все «давно организовано» (правда это были только случайно подслушанные трамвайные разговоры). Скопленіе в городах этих запасных было чрезвычайное — так в Петербург? численность гарнизона доходила до 160 тыс. чел. (явленіе, обычное и для других городов - напр., в Омск? гарнизон состоял из 70 тыс. при 50 тыс. взрослаго населенія). «Непростительная ошибка», скажет англійскій посол в своих воспоминаніях. Но, конечно, к числу легенд сл?дует отнести утвержденіе, что это сознательно было проведено т?ми, кто готовил «дворцовый переворот» (больш. историк Покровскій).

«Центральный большевицкій штаб ... поражает безпомощностью и отсутствіем иниціативы».- констатирует Троцкій.

В «Исторіи» Милюкова им?ется явное недоразум?ніе, когда воззванію Исп. Ком. 28-го. призывавшему населеніе объединиться около Сов?та, приписывается мысль созданія самостоятельной сов?тской власти. Такая мысль была высказана в № 2 московских «Изв?стій» (3 марта) — офиціальном орган? м?стнаго Сов?та, редактируемом большевиком Степановым-Скворцовым. В стать? московскій Сов?т призывался к созданію временнаго революціоннаго правительства — не для того проливалась на улицах кровь, чтобы зам?нить царское правительство правительством Милюкова-Родзянко для захвата Константинополя и т. д. Статья прозвучала одиноко и никаких посл?дствій не им?ла. Большевицкіе историки должны признать, что подобные лозунги в т? дни «усп?ха не им?ли» и остались «вис?ть в воздух?».

П?шехонов, котораго «влекло туда, в народ, в его гущу», и который испытывал почти отвращеніе («становилось тошно») от мысли, что ему придется работать в «литературной комиссіи», куда он, наряду со Стекловым. Сухановым и Соколовым, был избран наканун?, предпочел, к сожал?нію, отойти от центра и взять на себя комиссарство на Петербургской сторон?.

Плеханов им?л в виду Милюкова и Родзянко. Оппонируя Церетели, Милюков говорил: «Нев?рно, что своей поб?дой революція обязана неорганизованной стихіи. Она обязана этой поб?дой Гос. Дум?, объединившей весь народ и давшей санкціи перевороту». Родзянко указывал, что «страна примкнула к Гос. Дум?, возглавившей ... движеніе и, т?м самым принявшей на себя и отв?тственность за исход государственнаго переворота».

«В?дь это была Дума 3 іюня, — писал, напр., Милюков, в день десятил?тія революціи, — Дума с искусственно подобранным правым крылом, а в своем большинств? «прогрессивнаго блока» лояльная Дума, «оппозиція Его Величеству»— явно для возглавленія революціи она не годилась».

Сама Гиппіус полагала: «Боюсь, что д?ло гораздо проще. Так как ... никакой картины организованнаго выступленія не наблюдается, то очень похоже, что это обыкновенный голодный бунтик. Без достоинства бунтовали—без достоинства покоримся».

Частное Сов?щаніе было нам?чено заран?е и ни в какой связи, вопреки утвержденій Шульгина. Керенскаго и др., с указом о роспуск?, полученным Родзянко наканун? под вечер не стояло.