Можно, как будто, заключить, что если в это время еще не было опред?леннаго р?шенія, то носитель верховной власти сознавал необходимость уступок общественному мн?нію и перем?ны правительства посл? ликвидаціи петербургскаго мятежа. Царю совершенно чужда была, очевидно, психологія, которую изображает Шульгин в вид? несбывшейся мечты: "Можно было раздавить бунт, ибо весь этот "революціонный народ" думал только об одном, как бы не итти на фронт. Сражаться он бы не стал... Надо было бы сказать ему, что петроградскій гарнизон распускается по домам... Надо было бы м?рами исключительной жестокости привести солдат к повиновенію, выбросить весь сброд из Таврическаго дворца, возстановить обычный порядок жизни и поставить правительство не "дов?ріем страны облеченное", а опирающееся на настоящую гвардію. Что такое "настоящая гвардія"? Это — корпус, назначеніе котораго д?йствовать "не против врагов вн?шних, а против врагов внутренних". "Пускать гвардію на войну" нельзя. "Сражаться с врагом вн?шним можно до посл?дняго солдата арміи и до перваго солдата гвардіи". "Революція неизмеримо хуже проигранной войны", устанавливает тезис челов?к, лишь случайно не попавшій в 17 г. в состав Временнаго Правительства: "гвардію нужно беречь для единственной и почетной обязанности — бороться с революціей". "Главный гр?х стараго режима был тот, что он не сум?л создать настоящей гвардіи"...

Ночной разговор с Царем, по словам Иванова, закончился т?м, что он получил высочайшее одобреніе в той тактик?, которую диктатор нам?чал для себя. "В. В., — сказал Иванов, — я р?шил войска не вводить, потому что, если ввести войска, произойдет междоусобица и кровопролитіе". "Да, конечно", — отв?тил Царь. "Так что было одобрено, но в какой форм?, не могу сказать нав?рное", — утверждал Иванов: "это я за основу положил"...

Если не по соображеніям сантиментальным, то по соображеніям ц?лесообразности миролюбивая политика была общим девизом правительственной власти в февральскіе дни. Играло роль и сознаніе ненадежности войск (армія во время войны представляет собой "вооруженный народ" — отм?чали и Алекс?ев, и Рузскій), и общее возбужденное политическое настроеніе, захватившее офицерскіе кадры[181] и ёще в большей степени сознаніе риска вступать в період международных осложненій в междоусобную борьбу. Событія на внутреннем фронт? не казались вовсе столь грозными для существовавшаго государственнаго порядка, чтобы итти на такой риск.

Бол?е р?шителъная, ч?м Царь, его нимфа Эгерія, Ал. Фед., энергично настаивающая на том, чтобы муж ея проявил "твердость", писала, однако, в первые дни (25 фев.): "забастовщикам прямо надо сказать, чтобы они не устраивали стачек, иначе будут посылать их на фронт[182] или строго наказывать. Не надо стр?льбы , нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это д?лают". Но толпа с Выборгской рабочей стороны агрессивно переходила Неву по льду, и тогда военный министр сов?товал командующему войсками в отв?т на пол?нья, камни и осколки льда (прим?нялось и огнестр?льное оружіе), которыми прогонялись конные городовые, стр?лять так, чтобы пули ложились впереди толпы... Можно пов?рить в искренность показаній Б?ляева, что он "просил Хабалова принять м?ры, чтобы не открывать огня там, гд? можно изб?гнуть"; "какое ужасное впечатл?ніе произведет на наших союзников, когда разойдется толпа и на Невском будут трупы". Хабалов с перваго дня не хот?л приб?гать к стр?льб? — это сов?товал ему еще за три нед?ли до переворота Рузскій, в в?д?ніе котораго входила тогда с?верная столица: по мн?нію Рузскаго, прим?неніе орудія при безпорядках может вызвать "лишь ужасныя посл?дствія, учесть кои вперед нельзя" (запись в. кн. Андрея Вл.). В силу такой психологіи военныя власти противились выводу казачьих сотен из столицы в період, когда ожидалась демонстрація 14 февраля, ибо с казаками можно обойтись "без кровопролитія и жертв". Достаточно показательно, что если бол?е или мен?е точно изв?стно число чинов полиціи, потерп?вших за дни 22-24 февраля, то н?т никаких указаній (даже у мемуаристов) о пострадавших среди демонстрантов. В воспоминаніях рабочаго Каюрова, активнаго участника и руководителя уличных выступленій, им?ется даже такая фраза: "потерь с нашей стороны я не зам?чал". В?роятно, в такой только обстановк? мог родиться план "уличнаго братанія" забастовщиков и солдат, который будто бы сознательно проводился по настоянію Шляпникова руководящим органом пролетарской партіи (бюро Ц. К. большевиков), препятствуя вооруженію пролетаріата. В этой обстановк?, когда, казалось, что власть "явно запускала движеніе", утверждалась и легенда о правительственной провокаціи.

25-го и Петербург? пролилась первая кровь: по офиціальному сообщенію Хабалова на Невском у Гостинаго Двора 3 было убито и 10 ранено. Как всегда, слух о стр?льб? и кровавых жертвах вызвал взрыв негодованія. На власть возлагалась отв?тственность в большей степени, ч?м она того объективно и данном случа? заслуживала. На открытом собраніи в Городской Дум? 25-го, гд? обсуждался продовольственный вопрос, при нервно-повышенном настроеніи присутствующей публики, член Гос. Думы Скобелев патетически клеймил правительство, которое "борется с продовольственным кризисом путем разстр?ла ?доков"... "Это правительство — говорил думскій с. д. депутат при бурных аплодисментах — надо заклеймить, оно требует возмездія... Правительство, проливающее кровь невинных, должно уйти"[183]. Если одни из ораторов на собраніи призывали в вид? протеста выйти на улицу, другіе требовали "предупредить эксцессы". Шингарев сообщил, что предс?датель Гос. Думы уже обратился к глав? правительства с просьбой или требованіем, чтобы "стр?льба в народ завтра не повторялась". Родзянко непосредственно обращался к командующему войсками "Вр. Пр., зач?м стр?ляете, зач?м эта кровь" —передавал Хабалов в показаніях перед Чр. Сл. Ком. эту бес?ду 26-го... "Я говорю: "В. Пр., я не мен?е вашего скорблю, что приходится приб?гать к этому, но сила вещей заставляет это д?лать". — "Какая сила вещей?". Я говорю: "Раз идет нападеніе на войска, то войска — волей и неволей — не могут быть мишенью, они тоже самое должны д?йствовать оружіем". "Да гд? же — говорит — нападеніе на войска?"... Я перечисляю эти случаи. Называю случай с гранатой, брошенной на Невском... "Помилуйте, — говорит — городовой бросил!" — "Господь с вами! какой смысл городовому бросать?"... Звонил Родзянко и военному министру: нельзя ли эту толпу разсредоточить, вызвать пожарных, чтобы они поливали водою. Б?ляев снесся с Хабаловьм, который отв?тил, что "есть распоряженіе , что пожарныя команды никаким образом не могут быть вызываемы на прекращеніе безпорядков, а кром? того, вообще говоря, существует точка зр?нія, что окачиваніе водой всегда приводит к обратному д?йствію, именно потому, что возбуждает". Нельзя объяснить только "недосмотром" рядовое явленіе, отм?чаемое для правительственной системы подавленія февральских уличных безпорядков — то казацкія сотни вы?зжали без нагаек, то у полиціи не хватало патронов, то солдатскіе пикеты оказывались с незаряженными ружьями. Это было даже в понед?льник 27-го, когда толпа на Петербургской сторон? в 5 час. дня пыталась нер?шительно прорвать ц?пь гренадер — солдаты говорили П?шехонову: "Пусть идут... Мы не будем препятствовать"... "И ружья у нас не заряжены". Зд?сь была миролюбивая толпа. На Выборгской сторон?, на Самсоніевском пр. перед деревянными бараками казарм запаснаго самокатнаго батальона настроеніе было иное. Зд?сь солдаты, принадлежавшіе к "мелкобуржуазным элементам населенія" (пов?рим этому!), оказывали сопротивленіе народному напору. Командир батальона, полк. Балкашин, пытался "уладить все мирным порядком" и "воздержаться от открытія огня". В критическій момент у начальника боевой пулеметной части, непосредственно оборонявшей казармы, не оказалось патронов...